Подколов справку к другим документам, Шатеркин закурил, подошел к окну.

Честный и скромный человек… Простой архивариус, ценностей на подотчете, видимо, не имел. Своих сбережений, вероятно, тоже больших не было. С преступным миром не знался, ни в чем дурном замечен не был… Может быть, он страдал каким-нибудь неизлечимым недугом? Может быть, неполадки в семье, на службе?.. А может быть, тут какие-нибудь политические мотивы?.. Может быть… Может быть… Да, все может быть…

Он снял трубку и набрал номер.

— Алексей Романович? Добрый вечер!.. У дежурного в отдельном пакете для вас будет оставлено срочное задание. Прошу с утра его выполнить. Да-да… Что?.. — На лицо капитана наплыла тень, он побарабанил по столу пальцами. — Пока ничего существенного… Завтра, может быть, кое-что прояснится… До свидания.

Он задумчиво опустился в глубокое кресло.

Миша и Толик утром возвращались на пасеку. На этот раз они были необыкновенно веселы и подвижны, смеялись, бегали вперегонки.

— Теперь-то уж в два счета разберутся, да? — сказал Толик и легко перелетел через куст дикой рябинки, усыпанной шапочками твердых желтых цветов.

Миша замедлил бег, передохнул.

— Может разберутся, а может и нет, — ответил он, — ведь мы с тобой ничего особенного не сделали. Мы только помогли узнать этого человека. А вот почему он застрелился, мы не узнали, и капитан не знает.

— Но все же и это не маленькое дело.

— Не маленькое, конечно, но интересно бы все разгадать… Раскрыть тайну… — У Миши вдруг перехватило дыхание. — Наверное, это очень страшно…

Толику тоже сделалось страшно и холодно, он поежился и замолчал, потом поглядел на Мишу.

— А вот дядя Коля никогда ничего не боится, — тихо сказал он.

— Ему и нельзя бояться, он капитан… А капитан знаешь какой должен быть?

— Какой?

— Храбрый. Такой же, как капитан Гастелло, вот!..

— Да-а… — вздохнул Толик, — Наверно, все капитаны бывают такие смелые.

На солнцепеке подсыхала роса. Над лугами витал дурманящий запах цветущего разнотравья. Всюду жужжали трудолюбивые пчелы, воинственно и грозно гудели шмели, радостно стрекотали мелкие птички.

Ребята шли по узкой, едва заметной в траве тропинке. Цепкие стебли кустов, метелки высоких трав приятно щекотали им голые руки, черные от загара плечи. А впереди, как колобок, катился Шарик. Миша сорвал вишнево-черную головку татарника и, размахнувшись, запустил ею в Шарика.

— Вот у дяди Коли действительно собака, настоящий сыщик, все понимает. А видал, какие глаза у нее умные?

— Если этого учить как следует, и он будет все понимать.

— Сказал тоже… Он будет хорошо понимать то, что можно слопать. Например, так: Шарик, это жареное мясо. Хап-хап, давай сюда, хап…

Шарик остановился на тропе, озорно свернул набок свою пеструю лопоухую голову, поглядел на мальчишек и, задорно тявкнув, помчался вперед.

— Неправда, — возразил Толик. — Он тоже не глупый совсем. Он, например, дома всех наших куриц в лицо знает и никогда за ними не гоняется, зато как только чужая залетела во двор — все: сожрет прямо с перьями. А вообще-то, конечно, подзаборный житель…

Тропинка, извиваясь между кустов шиповника и краснотала, зигзагами спускалась с крутого глинистого берега протоки. Воды в протоке было мало, местами она пересохла, образовав небольшие озерца, густо заросшие зелеными водорослями.

Мальчишки, обгоняя друг друга, сбежали вниз. Толик, не сумев вовремя остановиться, вбежал по пояс в холодную воду озерка. За ним в азарте и Шарик ринулся в воду, но тотчас пришел в себя и, трусливо взвизгнув, повернул обратно к берегу.

Миша радостно прыгал на голой песчаной отмели и хохотал над неловким другом, вылезавшим из вязкой зеленой тины.

— Водола-а-аз!..

— А вода неплохая здесь, приятная, как молоко парное… И знаешь, рыба водится, — говорил Толик, обирая с ног мелкие нити водорослей. — Я как прыгнул — они в разные стороны, а какая-то очень большая рыбина, как да-аст мне в ногу: больно, я чуть не закричал.

— Лягушка, наверно.

Толик топнул по траве ногой, чтобы сбить серую массу грязи, охватившую плотным чулком босые ноги, и вдруг, громко крикнув, присел на корточки:

— Смотри, Мишка, что это такое?

— Обыкновенный след, — нагнулся Миша. — Человек прошел.

— Нет, ты погляди хорошенько, какой это след. Не наш же?

— Конечно, не наш, мы босиком.

— Какой ты чудак, Мишка, по-моему, это тот самый след и есть…

Прибрежная глина хранила глубокий и отчетливый оттиск подошвы. Обувь была крупная, с широким подбором, возле которого фабричная марка — тонко обрисованный полумесяц.

— Ну да, правильно, он и есть… Этот след мы видели там, на берегу, где лежал убитый…

— Об этом я и говорю. Тут знаешь что может быть?.. — легкая дрожь пробежала по спинам ребят.

Толик подманил Шарика, сгреб его за лохматую шерсть, потыкал носом в отпечаток следа. Пес упирался, скулил.

— Ищи… тут ищи… Ну, кому говорят?..

Но Шарик и не думал искать. Он игриво кинулся на Толика, притворно зарычал и норовил подсунуть свою глупую морду к лицу хозяина.

— С ним одна морока. Что это тебе, ищейка, что ли? — рассердился Миша. — Прогони его, чтобы следы не затоптал, и пойдем…

— А куда пойдем?

— А может быть, нам сейчас же вернуться в город и обо всем доложить дяде Коле?

— Чего же ты докладывать ему будешь? Сами еще ничего толком не знаем, а уж докладывать.

Миша стоял в замешательстве: что же делать? Вот здесь-то и нужны находчивость и смекалка. Кто знает, может быть, они сейчас держат в своих руках ключ великой тайны? Допусти тут неосторожный шаг — все полетит насмарку, уж тогда никто не разгадает ее. И, строго взглянув на Толика, он сказал:

— Тогда вот что… Давай, проследим, куда этот человек пошел…

Толик отогнал от себя разыгравшуюся собаку.

— Эх ты, лопух ветроголовый, проваливай…

С охотничьей осторожностью и вниманием мальчишки двинулись по следу. Шли они порознь: Миша по одну сторону следа, Толик — по другую. Вот они поднялись на крутой противоположный берег протоки, пробежали песчаную косу, преодолели заросли мать-мачехи, легко перепрыгивая серебристую зелень, и углубились в чащобу мелкого тальника. Здесь идти стало много труднее: мешала густая, в ребячий рост трава, кустарники, перевитые ежевикой. След затерялся в траве.

— Потеряли, — сокрушенно сказал Толик.

— Нет, еще не совсем потеряли. Ты смотри хорошенько на траву: там, где он прошел, вершинки склонились к земле, видишь?

— Немного вижу.

— Вот по этому следу и пойдем. И знаешь, будем идти до конца, пока не разыщем этого человека. Согласен?

— Согласен. Раз за дело взялись, не отступать же…

Вокруг так же весело и легко порхали птички, цвел шиповник и ежевика, ошалело носился Шарик, но ребята ничего этого не замечали. Они медленно брели по траве, угадывая путь таинственного человека, часто останавливались, припадали к земле. Только две головы — черная и русая — как два подводных камня время от времени показывались из-под зеленых волн луга. Увлеченные поисками, они не заметили, как подошли к пасеке деда Тимофея. Подошли и остолбенели.

— Что же такое получается?.. — выдохнул Миша, устремив напряженный взор в сторону пасеки. — След идет прямо к дедушкиному шалашу, смотри…

— Может, другой?

— Очень странно, — Миша устало присел, оглядываясь вокруг.

— Тот след, наверно, еще у протоки потеряли.

— Не может этого быть…

Толик поискал глазами Шарика, с тоской сказал:

— Вот когда пригодилась бы нам собака… Она бы не утеряла, привела бы на место чика в чику, без ошибочки…

— Чего об этом горевать? Нет у нас такой собаки, значит, самим надо разбираться.

— А может, дед тут шатался и наследил?

— Да нет же! — возражал Миша. — Ты смотри: след идет не от шалаша, а наоборот, к шалашу, и больше нет никаких следов… Дедушка ведь далеко от пчел не уходит.