А это уже неплохо, совсем неплохо! Стеллерова Корова гордо шествует в облике Афродиты. Это действительно смело. Находка!

…Афродита Пандемос, Афродита Коровас, люблю всех, кого поймаю, кого к груди прижму, кого за шею обниму — с хрустом, с треском… Полюблю!!! Деметра… Нет, О. не похожа на Деметру… А это что за молодец в повязке набедренной? Образ археолога, не обедавшего уже третий месяц подряд? Борис тут же поясняет, что это и есть новшество сезона — Маленький Зеленый Камнеед. Ага, тогда понятно, таким он и должен быть, ежели камнями питается.

Манон скликает богов в кружок и что-то каркает, не иначе дает последние инструкции. Вовремя — к нам уже пылят посвящаемые. И где они столько простыней набрали? Запасливый народ, однако.

Сейчас Ведьма должна выйти вперед и завести свою обычную шарманку. Мол, кто вы такие, зачем сюда пришли…

Манон делает шаг вперед, воздевает десницу вверх…

…Дева-Ведьма, Ведьма-Дева, посреди мертвой страны, посреди мертвого города, посреди мертвой церкви… Сгинь, сгинь, рассыпься!..

…Кто вы и зачем пришли?!

Ответ одинаков уже десять лет, ничего иного не придумаешь. Пришли к богам. Пришли принять посвящение в херсонеситы.

Сейчас Манон должна обратиться к этим самым богам…

…Боги Херсонеса! К нам пришли… Откуда? Что умеют?

Так, сейчас будут плясать! Почему-то в последние годы наша молодежь охотно пляшет. Хоть бы загадки загадывали, что ли? Впрочем, когда пляшешь, не надо слова учить…

Пляшут! «Ламбада» в базилике…

Мы с Д. переглядываемся. Был бы тут Дидик с его гитарой! И наш восточный друг Бадал Бадалар оглы с его ведром, которое так успешно заменяло барабан. Дидик играл на посвящении «Танец маленьких лебедей», а плясали пятеро аквалангистов в полном облачении.

А вот и новация! Вперед выходит Камнеед. Да, голос у него определенно камнеедский…

…Я Зеленый Камнеед, от меня три тыщи бед… Эх, слова забыл!

Беспамятного Камнееда задвигают обратно. Расстроенный Борис заявляет, что ни одно из его указаний не выполнено.

…Кто-то пытается без успеха пройти на руках, кто-то поет про Чебурашку… Дожили! Археологи про Чебурашку поют!.. Краем глаза кошусь на Свету. У той вид изумленный, однако несколько разочарованный.

Еще бы! Чебурашки всякие…

Наконец-то начинается сам обряд. Посвящаемые должны хлебнуть из канфара

— то, что туда налито.

…Содержание священного канфара остается тайной до последнего момента. И неспроста! Посвящаемый должен быть готов ко всему, например глотнуть морской водицы — что мы и устроили десять лет назад. На следующий год, когда новое поколение заранее кривилось, ожидая неизбежного, в канфаре оказалось красное вино. Возможны варианты, допустим, смесь того же вина с морской водой…

На этот раз пить предстоит яблочный сок. Увы, традиции и тут уходят — меню не меняется уже третий год…

Колено преклонить, хлебнуть, поклясться… Вот и все, comedia finita. Теперь на очереди — процессия через весь Северный берег, к собору. Раньше посвящение заканчивалось митингом у могилы Кос-; цюшки, но теперь Косцюшку забыли, и процессия превращается в поиск наиболее удачной натуры для фотографирования. Маздон принимает боевую стойку и устремляется вслед за толпой в простынях. Впереди белеет бумажная корона, Ведьма Манон горделиво шествует по своему городу…

Ну вот. Света, и отгуляли… Ну если понравилось, тем лучше.

Борис вновь направляется громить стаю Акеллы в «сочинку», Веранда пустеет, и мы со Светой имеем полную возможность очередной раз выпить чаю. Заодно на правах командира завтрашнего похода даю последние указания. Это тем более необходимо, ибо Света в Крымских горах еще не бывала.

Мангупский маршрут считается не из легких — главным образом, из-за подъема. Это не Чуфутка и даже не Тепе-Кермен. Шестьсот метров кручи — не шутка, особенно ежели ползти с рюкзаками, запасами харчей да еще с палаткой. На такой поход вполне можно уложить двое суток, и то мало будет. Мы поступим проще

— подъем в шесть, в восемь уже на автовокзале, в начале десятого начинаем бросок. В полдень — на вершине, час отдыха и знакомства с достопримечательностями — и рывок обратно. Лучше бегать, чем ползти. И лишние вещи ни к чему, налегке пойдем.

…Полетим, помчимся, поспешим — от мертвых руин к мертвым руинам, от белой пыли в белую пыль. Сгинувшие города, сгинувшая страна, сгинувшая история…

…Крипта (версия).

1. Если языческое святилище, находившееся на месте Крипты, имело в целом такую же конструкцию (за исключением сводов, которые определенно возведены в более позднее время).

2. Если божество, которому поклонялись в этом святилище, было лунным.

3. Если перед нами действительно тайное святилище, известное лишь посвященному, к примеру одной или нескольким семьям потомственных жрецов…

Компания в простынях уже вернулась. Раньше вслед за посвящением следовал обязательный сабантуй. Мы располагались в одном из немецких артиллерийских окопов на Западном городище, где так удобно разжигать незаметный со стороны костер и зажаривать — теперь такое трудно себе представить! — целого барана, а в хорошие годы — даже двух… Тогда не было деления на офицеров и молодых, такая мысль даже в голову не могла прийти.

Три года назад мы стали отмечать посвящение порознь. А сейчас и вовсе не хочется праздновать. Луки нет, в магазинах пусто… Ничего, бог даст, в воскресенье сойдемся все вместе, тряхнем стариной. Ежели не рассоримся вконец, что также не исключается…

Отправляю Свету пораньше спать, предвидя завтрашний подъем. Бориса все еще нет, и я могу вкусить столь редкое в нашей коммуналке чувство одиночества. Вечер постепенно переходит в ночную темень, на вечно безоблачном херсонесском небе в который раз загорается местный планетарий, вот уже заскользили Персиды… Сюда бы наш источник, чтобы журчал себе потихоньку, чтоб ежики шуршали и ночная духота чуть смягчилась от близости воды… Древняя вязь на мраморе не защитила наш ключ…

А ведь скоро уже домой. Скоро, скоро… …Солнце в тучи вновь садится

— ветер завтра. Корабли ушли за мыс и там пропали. На забытых скамьях старого театра тишина — актеры, видно, опоздали. Серый берег и базилики обломки… Хорошо тут одному, когда стемнеет. Здесь прибой, и волны бьют у самой кромки. Млечный Путь над Херсонесом звезды сеет… Херсонес теперь ломают, а не строят, в этих старых стенах стало очень тесно — так и нас с тобой когда-нибудь отроют, только вряд ли это будет интересно. Я устал копать весь день, пойду прилягу, напишу, как только выпадет минутка… Говоришь, археология — бодяга? Может быть, зато она — не проститутка. От маневров и стрельбы мы здесь устали, так грохочет, что, боимся, скалы треснут… Хорошо, что скоро мир в Афганистане, только те, что там погибли, не воскреснут. Напиши мне, как живется, что столица? Кому нынче там хула, кому поклоны? Я лишь знаю: где политика вершится, там правителям не писаны законы. Скоро нам в обратный путь по всем приметам, мы отправимся домой — хлебнуть прогресса. Только верю, что дождемся снова лета и вернемся, не предавши Херсонеса. Нынче тихо, только слышатся цикады, только Понта неумолчное ворчанье. Тишина у серой каменной ограды, старый Храм, застыв вдали, хранит молчанье…

…4. Если воздействие магнитной аномалии («контур») и лунного света в Крипте («лампа») действительно сильно влияет на психику.

В этом случае обряд, проводимый в святилище, можно реконструировать следующим образом.

Обряд мог проводиться в лунную ночь. Следует отметить, что полнолуние конца лета считалось в античной Греции главным, поэтому наиболее важный обряд проводился скорее всего в полнолуние августа.

Обряд начинался за час до полуночи по нынешнему счету времени. Снимались деревянные щиты, закрывавшие вход. Посвященные ждали возле ступеней. Наконец первый лунный луч падал на верх алтарной ниши, освещая корону на голове богини (в случае если это была Дева или Херсонас). Затем освещалось лицо, вся фигура. Вслед за этим в святилище входил жрец — или даже двое, по двум лестницам, идущим от площадки, начинавшейся ниже сохранившихся двенадцати ступеней. Вошедшие медленно приближались к алтарю, где начиналось главное таинство, при котором каким-то образом использовалось воздействие перечисленных выше факторов на психику человека. Это могло быть пророчество (ясновидение) или даже активное магическое воздействие, в котором какую-то роль играла статуя в нише.