Недовольство примиренческой политикой чанкайшистского правительства по отношению к наглым захватчикам проявлялось и в гоминьдановских войсках, особенно среди солдат и офицеров 200-тысячной Северо-Восточной армии маршала Чжан Сюэляна, бывшего маньчжурского милитариста, отступившего под натиском японцев из Маньчжурии и обосновавшегося на юге и в центральной части провинции Шэньси. Именно поэтому Чжан и выступил против Чан Кайши, призвав его замириться с компартией на общей антияпонской платформе. И хотя Чан не простил мятежника, но в конце концов понял, что дальнейшие уступки агрессору недопустимы.
В конце марта 1937 года в городе Ханчжоу (провинция Чжэцзян) Чан встретился с представителями компартии во главе с Чжоу Эньлаем. Было решено, что компартия сохранит контроль над своими вооруженными силами, которые составят три дивизии общей численностью чуть более сорока тысяч солдат; коммунисты будут по-прежнему контролировать правительство своего района, но подчиняться приказам Нанкина. В начале апреля Политбюро ЦК Компартии Китая одобрило это решение158, хотя и не собиралось его выполнять в полной мере: ведь войска коммунистов в то время насчитывали около ста тысяч человек, и сокращать их более чем в два раза ни Мао, ни кто-либо другой в партийном руководстве, понятно, не хотел.
Более того, готовясь к боям с японцами, вожди компартии начали укреплять свои парторганизации в Северном Китае. В мае — июне в Яньани, куда в январе 1937-го переехали ЦК компартии и штаб-квартира Красной армии, Мао и Ло Фу провели ряд совещаний. На них с докладами выступил секретарь Северо-Китайского бюро ЦК Лю Шаоци, энергичный и деловой человек, давно снискавший известность как один из крупнейших организаторов рабочего движения и очень талантливый партийный функционер. Дэн знал его с 1929 года — сначала по совместной работе в Шанхае, а затем в Жуйцзине. В 1935-м в Цзуньи они вместе поддержали Мао.
Лю родился 24 ноября 1898 года в Хунани (недалеко от родных мест Мао Цзэдуна — их деревни отстояли друг от друга всего на 90 ли); как и Дэн, учился в Москве — только в Комуниверситете трудящихся Востока и в 1921–1922 годах; на родине Октября в декабре 1921-го вступил в партию. Был он высок ростом, бледен лицом и худ, а по складу характера — очень замкнут, в силу чего производил впечатление угрюмого и скрытного человека159. Своей замкнутостью он, кстати, сильно отличался от Дэна, да, впрочем, и от многих других уже знакомых нам китайских коммунистов, в том числе от самого Мао Цзэдуна. Но был решителен и отважен, да к тому же не уступал Мао ни как организатор комдвижения, ни как знаток большевистской теории160.
Лю призвал сделать все возможное, чтобы «защитить Северный Китай», в первую очередь Бэйпин и Тяньцзинь, находившиеся под непосредственной угрозой японского нападения161. 10 июня Постоянный комитет Политбюро принял решение направить в помощь Лю хорошо зарекомендовавшего себя на партийной и военной работе бывшего выпускника Коммунистического университета трудящихся Китая Ян Шанкуня (в Москве его знали под фамилией Салтыков), который в то время исполнял обязанности заместителя начальника Главного политуправления Красной армии. Тем же решением преемником Яна на посту заместителя начальника Главпура был назначен Дэн, которому надлежало в недельный срок вступить в новую должность. Одновременно ему предписывалось занять и пост заместителя начальника политуправления Главного фронтового командования, специального органа, в непосредственном подчинении которого находились боевые части Красной армии. (Через 17 дней в связи с реорганизацией войск политуправление Главного фронтового командования будет переименовано в отдел политического воспитания, а Дэн — повышен до его начальника162.)
За последние два года, таким образом, Дэн совершил огромный скачок в карьере. И это не может не впечатлять! С июня 1935-го по июнь 1937-го он стремительно восходил по ступеням власти, поднявшись в итоге со сравнительно небольшой должности начальника отдела пропаганды политического управления 1-й армейской группы до заместителя начальника Главпура всей армии Компартии Китая и начальника политотдела ее боевых частей! Как видно, он продолжал нравиться Мао: без Председателя такое продвижение было бы невозможным.
Да, собственно, почему бы Мао и не симпатизировать Дэну? Исполнительный комиссар, который не лез в вожди, не теоретизировал, вел себя скромно. При этом демонстрировал исключительную преданность, открыто признавая Председателя бесспорным лидером коммунистического движения в Китае. К тому же был душой любой компании, среди друзей слыл неутомимым балагуром, то и дело острил, рассказывал анекдоты. Не могли не нравиться Мао и крестьянское происхождение Дэна, его непритязательность в быту, страстность и преданность делу партии. Ведь он сам был таким же: острым на язык крестьянским парнем из захолустья, своим умом, волей и верностью коммунизму выбившимся в люди. Даже любовь к острой пище, сдобренной большим количеством красного перца, была у них общей! А то, что Дэн, в отличие от доморощенного революционера Мао, посещал когда-то коллежи во Франции и университеты в Советском Союзе, так что ж из того? Мало ли коммунистов Китая училось за границей! Главное, что Дэн сохранил свое китайское нутро, а потому смог воспринять идеи Председателя.
В общем, в июне 1937 года Мао ввел Дэна в когорту высшего яньаньского руководства. А вскоре, 7 июля, японские войска развернули широкомасштабные боевые операции в Северном Китае. 29 июля они взяли Бэйпин, 30-го — Тяньцзинь. А через две недели, 13 августа, начали бомбардировать Шанхай, центр экономических интересов Чан Кайши и англо-американских инвесторов.
В то время Дэн находился в Нанкине, участвуя в совещании, организованном Военным советом гоминьдановского правительства. Он сопровождал делегацию коммунистов, возглавлявшуюся Чжоу Эньлаем, Чжу Дэ и заместителем начальника штаба Красной армии Китая Е Цзяньином. Как позже он говорил, работал «за сценой», составляя проекты основных документов163.
Вернувшись в Яньань к 17 августа, Дэн через несколько дней, 22-го числа, узнал, что доведенный японцами до крайности Чан Кайши заключил договор о ненападении с Советским Союзом, обещавшим помочь Китаю в борьбе с японской агрессией. В тот же день Чан Кайши отдал приказ о включении Красной армии Китая в состав находившейся под его командованием Национально-революционной армии. И через три дня коммунистические войска в районе Шэньси — Ганьсу — Нинся, получившем название Особого, были переименованы в 8-ю полевую армию (с 11 сентября — 18-я армейская группа) в составе трех дивизий (каждая из двух бригад) под командованием знакомых нам Линь Бяо (125-я дивизия), Хэ Луна (120-я дивизия) и Лю Бочэна (129-я дивизия). Командующим армией, а затем и армейской группой был назначен Чжу Дэ, его заместителем — Пэн Дэхуай, начальником политотдела — Жэнь Биши164.
Что же касается Дэна, то он получил соответственно пост заместителя начальника политотдела 8-й армии (18-й армейской группы), то есть по сути продолжил исполнять свои прежние обязанности. Кроме того, в конце сентября он стал представлять 18-ю армейскую группу в комитете по делам мобилизации при ставке командующего 2-й военной зоной, губернатора Шаньси Янь Сишаня165. 21 сентября Дэн вместе с Чжу Дэ, Жэнь Биши и заместителем начальника штаба 18-й армейской группы Цзо Цюанем выехал в столицу Шаньси город Тайюань, где через два дня узнал об образовании единого антияпонского фронта всех политических партий страны.
А 27 сентября все четверо — Чжу, Жэнь, Цзо и Дэн — были уже в 170 ли к северо-востоку от Тайюаня, в уезде Утай, в непосредственной близости к фронту, на котором обстановка продолжала катастрофически ухудшаться. Армия микадо, захватывая один населенный пункт за другим, стремительно наступала на юг по трем направлениям: на Нанкин, Ухань и Тайюань.
Тогда же в северные и северо-восточные районы Шаньси выдвинулись и основные силы всех трех дивизий 18-й армейской группы. Перед ними Политбюро ЦК КПК еще в конце августа поставило задачу развернуть маневренно-партизанскую войну во взаимодействии с другими китайскими частями 2-й военной зоны, чтобы завоевать доверие нанкинского правительства и одобрение общественности. В случае же возможного прорыва фронта со стороны японцев войскам компартии предписывалось перейти к самостоятельным, чисто партизанским действиям с расширением районов боевых операций по территории всего Северного Китая, оккупированного японцами166. На ведении партизанской войны в тылу врага особенно настаивал Мао Цзэдун, считавший, что именно такой метод позволит компартии не только завоевать доверие народа, брошенного Чан Кайши на произвол судьбы, но и сохранить, а возможно, увеличить свои вооруженные силы. Мао требовал, чтобы войска компартии, несмотря на единый фронт с Гоминьданом, к которому он по понятным причинам не испытывал доверия, вели «независимые и самостоятельные» боевые действия против японцев в горной местности, берегли силы и никоим образом не становились марионеткой в руках главкома Национально-революционной армии, бывшего смертельного врага коммунистов167.
