Кампучийское руководство реагировало на вьетнамский региональный гегемонизм болезненно, впрочем, как и китайское. Тем более что в 1977 году Вьетнам предоставил Советскому Союзу две военно-морские базы — в Дананге и в Камране — что просто вывело из себя и китайцев, и кампучийцев. На китайско-вьетнамской и вьетнамо-кампучийской границах начались вооруженные инциденты, возникли территориальные споры. 31 декабря 1977 года «красные кхмеры» разорвали дипломатические отношения с Вьетнамом.

В 1978 году ситуация продолжала обостряться. В результате начавшихся на юге Вьетнама весной 1978 года социалистических преобразований вьетнамские коммунисты стали в массовом порядке экспроприировать собственность многих местных китайцев. В то время в Южном Вьетнаме проживало примерно полтора миллиона китайских эмигрантов, так называемых хуацяо, большинство которых занималось мелким бизнесом. Как только начались реформы, многие из них ударились в бега, причем на свою историческую родину. Только за полтора месяца, с начала апреля по середину мая 1978 года, из Вьетнама в Китай перешло более пятидесяти тысяч беженцев, которых китайские власти встретили как мучеников. Несмотря на то что по логике любого коммуниста все эти мелкие буржуа считались «классовыми врагами», вожди КНР предпочли раздуть патриотическую кампанию в защиту «невинно пострадавших» соотечественников. В мае 1978 года китайцы свернули всю экономическую помощь Вьетнаму. Тогда вьетнамцы через месяц вступили в Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) — контролируемую Москвой организацию, напоминавшую социалистический общий рынок. И усилили преследование хуацяо. К июлю 1978 года число китайских беженцев из Вьетнама достигло 170 тысяч, причем бóльшая часть бежала теперь даже не с юга, а с севера страны, где социализм был построен еще в 1950-е годы²¹¹.

К осени стало ясно, что Вьетнам собирается захватить Кампучию и ждет только начала сухого сезона, чтобы двинуть войска. В ноябре он заключил с Советским Союзом договор о дружбе и сотрудничестве, как бы предохраняя себя на случай ответных действий со стороны Китая.

Китайское руководство, разумеется, было вне себя. Однако не все его члены считали возможным напасть на Вьетнам, даже в случае, если он вторгнется в Кампучию. Да, действия бывших друзей вызывали горькие чувства. Но начинать полномасштабную войну против некогда братской страны, которая столько лет шла в авангарде борьбы с империализмом? На это не многие могли решиться. Кроме того, китайская армия и ее оснащение оставляли желать лучшего. Модернизация только начиналась, и Народно-освободительная армия Китая в целом значительно уступала вьетнамской армии и по вооружению, и по боевому опыту²¹². Превосходила она ее только по численности. Вызывала опасение и возможная реакция со стороны СССР: а вдруг Брежнев решит помочь Вьетнаму и обрушит на север Китая огонь реактивных «градов»? Ведь использовал же он их против китайцев во время событий на Даманском. Тогда только за одну ночь, с 14 на 15 марта 1969 года, погибло несколько сот человек.

Наиболее откровенно против войны выступал старый ментор Дэна, маршал Е Цзяньин. Он не считал, что существовала опасность окружения Китая советскими военными базами с помощью Вьетнама, полагая необходимым укреплять в первую очередь северную границу КНР, готовясь к возможным атакам со стороны СССР²¹³. Но Дэн теперь не желал его слушать. Мысль о будущей войне с вьетнамцами настолько укоренилась в его сознании, что, казалось, от того, нападет Китай на Вьетнам или нет, зависит его личная судьба. И это, очевидно, не случайно. Характерно, что некоторые осведомленные лица в Китае считают, что Дэн, бывший тогда, помимо прочего, начальником Генерального штаба армии, настоял на войне и возглавил затем всю операцию только для того, чтобы «укрепить свой личный контроль над вооруженными силами в то время, как шел к [безграничной] власти»²¹⁴.

С сентября 1978 года, то есть с того момента, как началась подготовка к войне, Дэн, по сути, взял на себя верховное командование армией (министр обороны, Сюй Сянцянь, выступал, по существу, как его заместитель) и больше не считал себя обязанным следовать советам почтенного Е. Именно Дэн руководил планированием операции, и именно он назначил непосредственного исполнителя — своего боевого друга, генерала Сюй Шию, того самого, который в феврале 1977 года написал письмо Хуа Гофэну с требованием его реабилитации. Заместителем Сюя стал другой товарищ Дэна, генерал Ян Дэчжи. К 21 декабря закончилась переброска войск. По разным данным, на границе с Вьетнамом, растянувшейся на 1300 километров, было сконцентрировано от 450 до 600 тысяч китайских солдат и офицеров²¹⁵. Одновременно в полную боевую готовность были приведены китайские войска на границе с Советским Союзом.

Между тем, чувствуя за спиной поддержку СССР, вооруженные силы Вьетнама 25 декабря 1978 года вторглись в Кампучию и уже 7 января 1979 года захватили столицу страны Пномпень. Режим «красных кхмеров» пал. На смену ему пришли провьетнамские силы, образовавшие новое правительство. Но кровавая и дикая война между двумя социалистическими странами, в ходе которой с обеих сторон погибли десятки тысяч человек, продолжилась: уйдя в джунгли, «красные кхмеры» сражались вплоть до 1989 года²¹⁶.

Захват Пномпеня означал «потерю лица» Китаем: Социалистическая Республика Вьетнам и Советский Союз оказались сильнее Кампучии и Китайской Народной Республики. Теперь удар по Вьетнаму стал для Дэна «делом чести».

Однако ему надо было обеспечить дипломатическую поддержку своей войне. Еще в сентябре он посетил Бирму, Непал и КНДР, а в ноябре — Таиланд, Малайзию и Сингапур, но понимание нашел только у руководителей Таиланда, всерьез опасавшихся, что за Кампучией настанет их черед испытать вьетнамский удар. Правда, главы остальных стран не выразили решительного протеста, что для Дэна тоже было неплохо. И вот теперь он поставил в известность самих американцев, объяснив Картеру, что ему нужна их «моральная поддержка»²¹⁷. И то, что Картер по сути дела не слишком его отговаривал (несмотря на свое заявление), было для Дэна очень важно. Ведь президент не выступил против, не обратился в ООН, не передал информацию СССР. То есть, по сути, все-таки выразил согласие. Так это, по крайней мере, выглядело со стороны²¹⁸, а это и нужно было Дэну[93]. Теперь, если бы он начал войну сразу после визита в США, у Брежнева было бы меньше искушения ввязаться в конфликт: ведь он мог решить, что Дэн действует в союзе с американцами!

Так, собственно, и произошло. И когда на рассвете 17 февраля 1979 года 200 тысяч китайских солдат по приказу Дэна перешли границу Вьетнама на всем ее протяжении, Брежнев действительно растерялся. Не зная, что предпринять, он даже позвонил Картеру по горячей линии, чтобы узнать, не действуют ли на самом деле китайцы при молчаливом одобрении США. И хотя Картер как мог разуверял его, а потом специально просил посла Добрынина передать в Москву, что в конце января он лично предупреждал Дэна против подобной акции, Брежнев не поверил²¹⁹. Так что в итоге никаких силовых действий не предпринял. (Кстати, для того чтобы ввести в заблуждение Москву, Дэн на обратном пути из Штатов домой специально заехал на два дня и в Японию, чтобы проинформировать японского премьера Охиру о своих военных планах. С японцами он еще в октябре, во время своего первого визита в Токио, ратифицировал договор о мире и дружбе, так что на их понимание рассчитывал. И не ошибся²²⁰.)

Новая и не менее дикая война между социалистическими странами длилась 29 дней, в основном в районе границы (китайцы смогли продвинуться вглубь не более чем на 30 километров). 16 марта Дэн вывел войска, оставив после себя разрушенные города и сожженные деревни²²¹. По разным данным, погибло до 25 тысяч китайских солдат и 10 тысяч вьетнамцев, как военнослужащих, так и мирных жителей²²². Урок Вьетнаму, как видно, Дэн преподать не смог: потери Китая оказались в два с половиной раза выше вьетнамских[94]. Красивого эффектного удара не получилось.