Холли стянула платье через голову и на четвереньках принялась пятиться назад по кровати. Я взялся за резинку ее розовых трусиков и принялся стаскивать их. Мои губы следовали за руками.

Она запустила пальцы мне в волосы и прошептала:

— Я никогда не делала этого.

Моя рука остановилась, так и не добравшись до ее бедра. Это ее заявление можно было понимать по-разному.

— Никогда не делала чего?

— Не занималась сексом.

Я никак не ожидал этого услышать. Даже в самых смелых фантазиях я не мог представить, что Холли девственна.

Я снова опустился на колени, чтобы взглянуть ей прямо в глаза.

— Никогда?

Она покачала головой и спрятала лицо в ладонях:

— Мне нужно было сказать об этом раньше.

— Холли, в этом нет ничего страшного. Нам не обязательно…

— Нет, я хочу. — Она опустила руки и, упав на живот, зарылась лицом в подушку. — Сама не верю, что только что это сказала.

Я лег рядом и положил руку ей на спину:

— Все хорошо.

— Обещай, что ты не будешь смеяться надо мной, если я расскажу тебе кое-что?

Я поднял вверх правую руку:

— Слово скаута.

Она улыбнулась и села, скрестив ноги:

— Однажды я почти сделала это. Мы с Дэвидом планировали это большое событие — избавиться от недостатка, начинающегося на букву «д», — в ночь студенческого бала.

Я старательно сдерживал улыбку. Холли заметила это и закатила глаза:

— Я понимаю, что в этом нет ничего оригинального. И все же мы подготовились и сняли номер в отеле, но у Дэвида возникла небольшая проблема, и он испортил все презервативы, которые принес с собой.

— Ты вроде бы сказала, что никогда…

— Нет, все это случилось еще до того, как я сняла платье. Не буду рассказывать тебе подробности.

Я громко расхохотался, но Холли так посмотрела на меня, что я тут же закрыл рот.

— Но мы все равно решили пойти в магазин и купить еще одну коробку.

— Надеюсь, побольше…

Она рассмеялась и кивнула:

— Там мы все время смотрели по сторонам, чтобы случайно не натолкнуться на знакомых. А когда подошли к кассе, Дэвид обнаружил, что не взял с собой бумажник и ему нечем расплатиться. У меня тоже не было кошелька, так что мы попросили женщину за кассой отменить покупку. А она включила микрофон и вызвала менеджера. В тот момент мы с Дэвидом могли думать лишь о том, как поскорее убраться оттуда, а она пыталась убедить менеджера дать нам презервативы бесплатно.

Я покатился со смеху, и Холли присоединилась ко мне.

— Здорово, и чем все закончилось?

— Я сказала «спасибо, не нужно» и потащила Дэвида к выходу. А потом сообщила ему, что, видимо, это был знак и нам не стоит продолжать. По крайней мере, не в этот раз.

— И вы вернулись в отель и посмеялись над тем, что произошло?

Она снова легла рядом со мной.

— Не совсем так. Самолюбие Дэвида немного пострадало. Он заснул сразу, как мы пришли в номер, или притворился спящим, чтобы не разговаривать со мной.

— И вы больше не пытались?

Холли покачала головой:

— Нет. И вовсе не из-за его фиаско с презервативами. Но той ночью я могла думать только об одном: неужели Дэвид — единственный парень, которого я когда-либо поцелую? И не знала, готова ли я утвердительно ответить на этот вопрос, а потом сомнения начали расти как снежный ком. Я понимала, что мы с ним движемся в разных направлениях, и мне казалось, что я совершаю ошибку.

Я обнял ее за талию и притянул к себе.

— Ты так серьезно ко всему относишься, да?

Она прижалась щекой к моей груди.

— Ты тоже серьезный человек, только не хочешь этого признавать. Как, например, насчет классической литературы, которую ты тайком читаешь?

— Это ведь для школы.

— Но ты ведь уже определился со своей специализацией. Джексон, и еще кое-что…

— Да?

— Я действительно этого хочу, — сказала она.

Не ответив, я прикоснулся губами к ее плечу и закрыл глаза. Я знал, что ей пришлось собраться с силами, чтобы сказать это, но некоторые моменты все равно беспокоили меня.

— Джексон?

Я тяжело вздохнул и откинул голову на подушку:

— Может быть, в другой раз.

— Более подходящий, чем сегодняшний вечер? — Она ослабила объятия и принялась отодвигаться от меня.

— Я не хочу причинить тебе боль, — чуть слышно прошептал я.

Мысль о том, что ей может не понравиться, мешала мне продолжать то, что мы начали. Я не мог вспомнить, когда в последний раз был с девственницей, — даже просто общался. Может быть, никогда.

Я погрузился в глубокие размышления, а Холли в этот момент принялась покрывать поцелуями каждый сантиметр моего тела. Ее руки проделывали такие вещи, что мой мозг отказывался мыслить логически. Застонав, я закрыл лицо руками:

— Холли, что ты делаешь?

— Джексон, посмотри на это с другой стороны. Ты намекаешь, что мне нужно поискать себе другого парня? — она дразнила меня, и ее голос звучал весело.

— Нет.

— Значит, ты бросишь меня ради какой-нибудь распущенной девицы?

— Нет, конечно.

— Тогда я не вижу другого продолжения наших отношений, если только ты не давал обет безбрачия.

— Ни в коем случае.

Она рассмеялась и, положив ладони мне на щеки, прижалась своим лбом к моему.

— Я хочу, чтобы это был ты.

— Почему?

Она поцеловала меня в губы:

— Потому что… я так хочу, тебе ясно?

Я прекрасно понимал, о чем она сейчас умолчала. Эти три слова мы друг другу не говорили.

— Ты должна сказать мне, если будет больно. Обещаешь? — попросил я. У меня уже тряслись руки.

Холли взяла мою ладонь и приложила к сердцу.

— Клянусь.

— Хорошо.

Она поцеловала меня в щеку:

— По-моему, я впервые вижу, чтобы ты так нервничал.

Я действительно переживал и никогда в жизни еще так не медлил. Холли, смеясь, назвала меня экспертом в надевании презервативов, и мне пришлось сказать, что я практиковался, когда был младше. Так и было — лет в четырнадцать. Как бы то ни было, нам с Холли удалось превратить этот неприятный и неловкий момент в чрезвычайно веселый.

Что касается самого секса, то, мне кажется, все прошло великолепно. И в основном благодаря тому, что Холли никогда не притворяется. А еще она умеет сделать так, что я чувствую себя частью чего-то важного. Как будто мы каждый раз создаем воспоминание, которое невозможно будет забыть. Вот я, к примеру, очень порывистый человек. Чего бы мне ни захотелось, я тут же стараюсь сделать это. Но у меня возникло чувство, что Холли уже давно начала планировать эту ночь и прокручивала ее в голове во всех подробностях. И я был в восторге от того, что она захотела сделать меня частью этого события.

Позже мы вместе принимали душ. Холли стояла на цыпочках и, скрестив руки, крепко обнимала меня за шею. Она прижималась лицом к моей груди, вода стекала с нас потоками. Мне показалось, что она специально прячет лицо, чтобы скрыть слезы. И я боялся спрашивать ее, в чем дело. Некоторое время мы продолжали стоять, обнимая друг друга. А потом она прошептала:

— Спасибо.

Тогда мне впервые захотелось признаться ей в любви. Эти слова прозвучали бы вполне естественно и идеально могли вписаться в атмосферу момента. Но стоило мне задуматься, что я чувствую на самом деле, как язык отказался повиноваться. Так что вместо «я тебя люблю» я произнес:

— Ты знаешь, что у тебя веснушка на…

Она закрыла мне рот рукой.

— Да, знаю.

Потом мы снова смеялись, и это задало тон всей ночи. Холли сидела на кухонном столе и слушала мои шутки, пока я готовил яичницу. Завернувшись в мой синий купальный халат, с влажными волосами и до сих пор играющим румянцем на щеках она выглядела великолепно.

И сейчас, оглядываясь назад, я понимал, что был бы абсолютно счастлив, если бы это мгновение растянулось на долгие недели или даже месяцы.

Все, что произошло, нельзя было назвать идеальным, и все же это было великолепно.

Я был настолько погружен в воспоминания о Холли «ноль-ноль девять», что не заметил, как дыхание Холли «ноль-ноль семь» стало очень глубоким, и она начала пускать слюни на мою толстовку. Я отпустил ее руку, обнял и притянул поближе, чтобы голова Холли не касалась земли. Поворочавшись минуту, девушка подняла голову: