— Джексон, может быть, начнешь с головы? — предложил отец.
Мне очень хотелось оглянуться на звук своего имени, но я продолжал смотреть вперед.
— Нет, сначала я попробую скатать низ. Он будет очень большим, — произнес маленький Джексон.
— Брат, ты никогда не слушаешь папу. Санта оставит тебя без подарков, — заметила Кортни, как обычно голосом всезнайки.
— В прошлом году он мне много всего принес!
— Пусть Джексон попробует, милая. Кто-то же должен и это сделать.
Через некоторое время я снова посмотрел в их сторону — дети лепили снеговика.
— Пусть у него будет три глаза, как у инопланетянина, — предложил мальчик.
— Еще чего! Ему нужен цилиндр! Он должен быть похож на человека с цилиндром на голове! — воспротивилась Кортни.
— Ну и ладно, тогда я сделаю своего снеговика.
Я услышал, как отец рассмеялся, но не стал настаивать, чтобы я делал так, как хотела Кортни.
— Папа, а почему бедным людям Санта приносит маленькие подарки? — спросила она.
— Тоже мне вопрос! Потому что у них маленькие дома! — заявил шестилетний я.
— Кортни, кто тебе это сказал? — поинтересовался отец.
— Сильвия.
Няня-пуэрториканка. Она присматривала за нами, когда отец уезжал из города.
— И что она сказала?
— Что на Рождество в ее семье Санта всегда приносил фрукты, потому что на другие подарки им не хватало денег, — объяснила Кортни.
Боковым зрением я увидел, что она повязывает свой шарф на снеговика.
— Сильвия из другой страны. Везде разные обычаи, — сказал отец.
— Я хочу отдать ей половину моих подарков, — объявила Кортни.
— Ага, можно подумать, ей очень нужен автомобиль для Барби, — заявил я. — Этой Сильвии ведь уже лет сто! Она даже на «Пауэр вилс»[4] не сможет ездить. Лучше я ей подарю что-нибудь свое.
— Если Санта принесет тебе не только уголь, — не унималась Кортни.
— А я не против. Из него можно делать алмазы, правда, пап?
— Именно так. И никто не обязан отдавать подарки. Мы можем что-то купить для Сильвии.
— Можно сфотографировать снеговика, чтобы ей показать? — спросил Джексон.
Голос прозвучал откуда-то издалека, и я знал, что должно случиться. Затаив дыхание, я ждал.
— Что ты там делаешь?
— Пытаюсь достать руки для снеговика.
Я резко развернулся, хотя и рисковал, что меня заметят. Я должен был это увидеть. Маленький Джексон карабкался по стволу дерева, стараясь дотянуться до большого сука над головой.
Отец со всех ног бросился к нему.
«Джексон! Не трогай!» — едва не крикнул я самому себе.
Шестилетний мальчик замер на нижней ветке, наблюдая, как сук у него над головой, который он только что тянул вниз, пытаясь оторвать от него часть, провисает под тяжестью огромной шапки снега.
Он уже летел вниз, когда отец нырнул вперед и одной рукой обхватил его за пояс, а другой попытался прикрыться от снега. Падая, Джексон вытянул вперед руку и сильно ударился о промерзшую, голую землю — огромное дерево прикрывало ее от снега. Я весь сжался и затаил дыхание. Даже издалека я услышал треск ломающейся кости. Или, возможно, я слишком хорошо помнил этот звук. И все же он был гораздо тише по сравнению с прозвучавшим следом криком Кортни. Она подбежала к упавшей ветке и остановилась над Джексоном, закрыв лицо ладонями.
— У него что-то с рукой!
В этот момент маленький мальчик осознал, что произошло, и расплакался.
— Дорогая, это всего лишь перелом, — объяснил отец его сестре и осторожно поднял Джексона с земли. Он подтянул рукав куртки, и тут его лицо окаменело.
Стоило Кортни увидеть торчащую из-под кожи кость, как она тут же отвернулась, и ее вырвало печеньем, полкило которого она съела чуть раньше.
— Я не хочу умирать, — услышал я собственный вопль. — Папа, пожалуйста, позвони доктору Мелвину.
— Нам нужно в больницу. С тобой все будет в порядке, обещаю, — сказал отец.
Я увидел, как отец поднес рукав ко рту и произнес:
— Эдвардс, где тебя носит, черт возьми!
Буквально через несколько секунд мимо меня пробежал мужчина.
— Простите, сэр. Вам нужна помощь? — спросил он моего отца.
— Да. Мой сын повредил руку.
Мужчина взял на руки Кортни, которую уже не рвало, — теперь она решила извиниться на случай, если я действительно умираю.
— Джексон, я ничего плохого не имела в виду, когда говорила про Санту… Он принесет тебе много подарков. Мне так жа-а-аль…
— Это открытый перелом, ему нужна операция, — произнес мужчина, которого звали Эдвардс.
Маленький Джексон прижимал сломанную руку к животу и продолжал плакать — гораздо тише, чем вопила его сестра. Держа меня на руках, отец быстро шагал по снегу. Я смотрел в их удаляющиеся спины.
Этот Эдвардс — определенно агент какой-то службы. Я помнил этого человека, но считал, что он самый обычный прохожий, который пришел нам на помощь. Но отец никогда не позволил бы незнакомцу взять на руки мою сестру. Видимо, тогда пронизывающая боль в руке отвлекала меня, и я был слишком мал, чтобы запомнить все подробности.
Я поднял рукав куртки, которую дал мне Адам, и нащупал шрамы, оставшиеся после операции в тот день накануне Рождества. За многие годы они стали уже не так заметны.
Я взял такси до больницы, в которую, как я знал, направлялся отец. Заново пережив эти события, я решил, что он не притворяется, а искренне заботится о нас. Его беспокойство было искренним. Может быть, он не знал о том, что мы не являемся биологическими родственниками. Или был одним из многих приемных родителей, кто принял решение не разглашать секрет.
А возможно, дело вообще в чем-то ином.
Когда такси остановилось у больницы, я полез в один из небольших кармашков моего бумажника, где хранил старые долларовые купюры. К счастью, я собирал их. На всякий случай.
Я вошел в отделение скорой помощи, надеясь, что там мне удастся как следует разглядеть мужчину, которого отец называл Эдвардс. Но их нигде не было видно. Насколько я помнил события того вечера, я недолго пробыл в сознании, а потом меня отвезли в операционную и там скрепили кость шурупами. Мне нужно было найти человека, который провел бы меня через закрытые двери отделения.
— Я могу вам помочь? — поинтересовалась женщина за стойкой у входа.
— Гм… Да, я пришел повидать моего… брата, Джексона Майера. Он только что приехал сюда вместе с моим отцом. У него сломана рука.
— Ваше имя, пожалуйста, — сказал она, поднимая глаза от стопки бумаг, которые лежали перед ней. Видимо, ее удивило, что я смотрю на нее так, как будто она говорит по-японски.
— Ваше имя, не его, — добавила она.
Ох, об этом маленьком осложнении я и не подумал.
— Гм… Питер… Питер Майер.
Она принялась печатать что-то на компьютере с большим старым монитором, который отображал только два цвета: черный и зеленый. Я уже много лет не видел ничего похожего. Даже прически у всех медицинских сестер, которые попались мне на пути, выглядели очень необычно. В другой ситуации они могли бы вызвать у меня улыбку.
— Ваше удостоверение личности, пожалуйста? — попросила женщина.
Ох, похоже, пора сматываться.
— Гм… Я… забыл его в такси. Но уже позвонил, и водитель возвращается. Мне нужно спуститься и встретить его. Я сейчас вернусь. — Я резко развернулся и чуть не врезался в мужчину в голубой рубашке. Ростом примерно метр восемьдесят, темнокожий, с бритой головой — он почему-то показался мне знакомым. Очень знакомым.
— Думаю, я могу помочь тебе, — произнес он низким голосом, в котором слышался легкий южный акцент.
— В самом деле?
Он кивнул:
— Почему бы тебе не последовать за мной?
И это был не вопрос. Ужасно испугавшись, я направился за ним — мне очень хотелось узнать, как связаны все эти люди и события. Кроме того, похоже, у меня не было шансов выбраться отсюда.
Я старался поспевать за его широкими шагами. Он придержал для меня дверь лифта, и я вошел в кабину. После того как он вставил карту в прорезь в стене, рядом открылось отверстие — небольшое, однако вполне достаточное, чтобы в нем поместилась рука. Я вытянул шею, стараясь как следует все разглядеть. Похоже, это было что-то вроде сканера отпечатков пальцев.
