1. Мой отец занимает пост генерального директора фармацевтической компании, втайне владеет приемами нападения и самозащиты и беспокоится о безопасности собственных детей так сильно, что это уже похоже на паранойю. Он нанимает — не знаю точно, кого именно, — но, возможно, перенесшего ранение бывшего агента ЦРУ, который должен везде следовать за детьми. Но как объяснить, что ему самому удавалось следить за нами так осторожно, что мы с Кортни этого не замечали?
2. Мой отец действительно агент ЦРУ, а его работа — это прикрытие. Но в целом он хороший человек, и не его вина, что двое парней с пушками решили угрожать мне — единственному оставшемуся в живых члену его семьи, потому что он не выдал им секретный код, с помощью которого, попади он не в те руки, можно запустить ядерные ракеты по всему миру. Отец забыл предупредить меня, что я должен остерегаться тех парней. Или, возможно, они первые до него добрались… в две тысячи девятом году. Но как я могу выяснить это, не имея возможности вернуться?
3. Мой отец действительно работает на ЦРУ. Он шпион, и ему удалось выяснить, что в две тысячи девятом году я буду путешествовать во времени. И тогда он решил, что я, как и любой связанный со мной человек, представляю угрозу национальной (или всемирной) безопасности и, чтобы уберечь мир от гибели, меня нужно изолировать (или убить).
4. И последняя версия: возможно, он действительно агент ЦРУ и, зная о странных способностях своего сына, осознает, что несколько раз в год ему нужно делать сканирование мозга. И в конечном счете он превратится в лабораторную крысу ученых из государственных организаций. Или его продадут русским шпионам.
Хорошо, согласен — эти мои теории больше похожи на сюжеты из второсортных фильмов, собирающих самую большую кассу летом, но если говорить серьезно… Какой-то агент ЦРУ (или потерявший в бою ногу бывший агент ЦРУ) следил за мной и моей сестрой-близняшкой, когда нам было по двенадцать лет. Так что мои предположения небеспочвенны! И даже если у версий со второй по четвертую менее одного процента вероятности, это исключает возможность поинтересоваться у отца в две тысячи седьмом году, чем он в действительности зарабатывает на жизнь.
Хотя, после того как он чуть не задушил меня, я решил больше не пытаться выяснять у него что-то наедине.
С трудом переставляя ноги, я подошел к прилавку, чтобы заказать кофе. Нужно придумать, как проследить за тем парнем, которого отец нанял шпионить за мной и Кортни.
— Большую чашку обычного кофе.
Мужчина за стойкой кивнул и взял деньги, а я принялся ждать.
— Маленькую чашку горячего шоколада с обезжиренным молоком и взбитыми сливками, — раздался голос у меня за спиной.
Услышав его, я тут же поднял голову, схватил протянутый мне кофе и резко обернулся. Как только она заговорила, я уже знал, что моим планам выследить практически неуловимого агента Фримана не суждено осуществиться. Не в этот раз, когда мне отчаянно захотелось снова поговорить с сестрой.
Но как это сделать? Заманить ее куда-нибудь так, чтобы агент Фриман не увидел меня? А что, если у меня получится, но он все же последует за нами? Тогда мне повезет, и я увижу его, а поскольку все события здесь никак не повлияют на будущее… Какая разница, увидит ли он меня? Главное, что я смогу какое-то время побыть с Кортни наедине!
И тут меня осенило: отец ведь когда-то придумал для нас совершенно дурацкий пароль! Мы с Кортни закатывали глаза при каждом упоминании о нем, и в старшей школе заявили, что от него нужно отказаться. «Ни при каких условиях нельзя следовать за человеком, если он не знает пароль!» — твердил отец ежедневно с того момента, как мы с Кортни начали ходить в детский сад.
Это было похоже на неудачную социальную рекламу и повторялось день за днем. Вот еще один пример отцовской паранойи, выражавшейся в чрезмерной опеке, но до сих пор я не замечал этого. А вот сегодня этот пароль может сыграть мне хорошую службу.
Я оглянулся и посмотрел на сестру, которой сейчас было двенадцать. На ней была ярко-зеленая вязаная шапка и варежки в тон, из-под белой лыжной куртки торчала школьная юбка. Щеки Кортни раскраснелись от холода, и она еще выглядела здоровой и полной сил. Когда она протянула парню за кассой кредитку, я быстро прошел мимо и бросил ей:
— Бери карту из колоды.
Кортни подпрыгнула и уронила кошелек на стойку. Потом она посмотрела мне в лицо. Четкая инструкция, которая нас очень раздражала, требовала слушаться любого, кто произнесет эти слова. Но мы ни разу не слышали их от незнакомого человека. По-моему, тогда я считал, что это всего лишь шутка. Кортни относилась серьезнее к требованию отца. Она стеснялась говорить об этом с друзьями, но вела себя более ответственно.
Я встал рядом и посмотрел ей прямо в глаза:
— Я никого тебе не напоминаю?
Мне казалось, что ее взгляд обжигает мое лицо, а потом она прошептала:
— Ты чем-то похож на моего брата.
Я не смог сдержать улыбку:
— Хочешь услышать невероятную историю?
— Давай, — медленно произнесла она.
— Я не могу в это поверить, — пробормотала она, кажется, уже в двадцатый раз. — Получается, ты уже разговаривал со мной раньше? Сколько раз?
— Всего один.
Кортни удалось незаметно выскользнуть из школы между классным часом и первым уроком, и мы зашли в маленький книжный магазинчик за углом. Я рассказал ей ту же историю, что и в прошлый раз. Она была права: это действительно похоже на «День сурка».
Я не мог сдержаться и крутил головой по сторонам, пытаясь увидеть хитрого шпиона — агента Фримана, но его пока не было видно.
— Если ты знал, куда направляешься, почему не захватил пальто? — поинтересовалась сестра.
Я выкатил на нее глаза:
— Какая ты смешная! Мне некогда было упаковать вещи!
Кортни качнулась на каблуках и прислонилась к стеллажу с книгами.
— А сколько уже прошло времени с тех пор, как ты покинул будущее? Я имею в виду две тысячи девятый год.
— Точно не знаю, но, мне кажется, уже целая вечность. Хочешь, мы куда-нибудь сходим вместе?
Чтобы вынудить агента Фримана последовать за нами.
— Конечно, но сначала нужно купить тебе пальто. Не стоит расхаживать с короткими рукавами, когда на улице всего десять градусов.
— Двенадцатилетняя девочка с кредиткой — это так опасно, — улыбнулся я.
Кортни фыркнула, и мы вышли из магазина на холод. Кортни в этом возрасте была совсем не такой, как я ее помнил. Мы всегда с ней ладили, но сейчас она казалась мне особенно жизнерадостной и милой. Повзрослевшая, но пока еще маленькая девочка с богатым воображением. Именно поэтому я мог рассказать ей мою похожую на бред историю, и она в нее поверила. Дети вообще гораздо восприимчивее взрослых, но их доверчивость тоже имеет предел. И все же Кортни видела меня насквозь и знала, что я не лгу.
В универмаге она расплатилась кредитной карточкой за мое новое пальто, а потом мы задумались, чем заняться дальше.
— Как ты это делаешь? Я имею в виду твои прыжки во времени? — спросила она.
Мы зашли в Метрополитен-музей и смешались с толпой туристов.
— Я не знаю, как объяснить, что происходит в этот момент. Как, например, описать процесс дыхания?
— Как ты думаешь, у меня получилось бы?
Я отвел взгляд от ее лица:
— Хороший вопрос. Давай, попробуй.
Она улыбнулась и покачала головой:
— Может быть, расскажешь, появятся ли у меня в будущем какие-нибудь необычные способности? Я должна морально быть готовой к этому.
Я заколебался, чувствуя, что, как и в прошлый раз, меня охватывает сильное горе, но справился с собой и не отвел взгляда, размышляя над ответом. Наш разговор вряд ли продлится очень долго. Кто-нибудь скоро хватится ее.
— Извини, я не могу нарушать этические правила путешественника во времени. Или меня исключат из этого клуба, — ответил я и вздохнул с облегчением — Кортни не заметила, что я ушел от ответа.
