Когда я осторожно спросила его об этом, портной шутливо помахал передо мной пальцем.

— Если я тебе расскажу, ты отберешь мой хлеб. Однако ты будешь удивлена, сколько бедных женщин готовы обменять свое единственное достояние на несколько монет.

Он сделал паузу и бросил на меня внимательный взгляд.

— Готов поспорить, что, сотворив над собой подобную расправу, ты получила кругленькую сумму от какого-нибудь цирюльника или портного.

— На самом деле я сожгла свои волосы перед тем, как покинуть дом, — смущенно призналась я.

На лице Луиджи появилось выражение непритворной боли.

— Глупая девчонка, запомни, что все имеет свою ценность и цену. Надеюсь, если ты когда-нибудь снова решишься на что-то подобное, то придешь ко мне, вместо того, чтобы выкидывать деньги в камин.

— Даю слово. Но что вы делаете со всеми этими волосами? — не могла не поинтересоваться я.

Портной посмотрел на меня с жалостью.

— Ты, должно быть, видела при дворе женщин с замысловато уложенными волосами, не правда ли? Ты же не думаешь, что их служанки способны сотворить такую сложную прическу, притом что у большинства этих женщин едва хватает волос, чтобы прикрыть череп? Именно я делаю возможными эти произведения искусства.

Протянув руку к сундучку, он вытащил блестящую косу теплого цвета недавно вспаханной земли.

— Самые дорогие волосы у молодых женщин, — воскликнул он, — хотя я хорошо плачу и за косы матрон, если они хорошо ухожены. И конечно, самый дешевый волос — это конский. Он подходит лишь для украшения и отделки одежды. — Презрительно фыркнув, он добавил: — Или для людей с тощими кошельками, которые убедили себя, что никто не заметит разницы.

Осторожно отложив первую косу, он достал несколько образцов более темного цвета.

— Нам повезло, что твои волосы, хоть и красивы, но весьма распространенного оттенка. Я без труда найду косу того же цвета.

Сосредоточенно нахмурившись, он приложил две косы к моей голове и наконец сделал свой выбор. Повесив оставшиеся волосы на крючки, он запер сундучок и поставил его обратно на полку.

Нетерпеливым жестом указав мне на стул, он осторожно расплел косу и пригладил волосы. Затем достав из очередной корзины несколько костяных шпилек, он собрал мои волосы и заколол их.

— Теперь сиди спокойно, моя девочка, — приказал он, вдевая в иглу темную шелковую нить, — и ты станешь свидетелем настоящего чуда.

Я не могла видеть, что он делает, но осознавала, что игла двигается в опасной близости от моего черепа, пронзая волосы, словно ткань. Количество прядей на столе постепенно уменьшалось, по мере того как ко мне возвращалось давно забытое ощущение тяжести, обременяющей мою голову. Когда вся коса была пущена в дело, он распустил мои собственные волосы. Наконец он взял большой гребень и аккуратно расчесал мою новую шевелюру, а затем заплел ее в косу, вплетя зеленую ленту. Закончив, он надел на мою голову чепец и завязал его под подбородком.

— Теперь можешь посмотреть на себя, — милостиво разрешил он.

Я встала со стула и направилась к зеркалу в углу комнаты, сгорая от желания взглянуть на свое отражение. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как в зеркале я видела девушку. И в самом деле, я уже привыкла видеть мальчишеское лицо каждый раз, когда я заглядывала в бочку с водой или ловила свое отражение в осколках стекла. Была ли я похожа на ту девушку, которая однажды покинула родительский дом?

Глубоко вздохнув, я встала перед зеркалом.

На меня смотрела знакомая молодая женщина с широко открытыми глазами, одетая в простое, но модное платье. Она выглядела стройнее, чем прежде, но линии лица оставались такими же плавными, а форма подбородка говорила об упрямстве и твердости характера, свойственные ей с детства. Я слегка повернулась и увидела длинные темные волосы, толстой блестящей косой лежащие на спине. Они выглядели так, словно их никогда не касались ножницы.

— Синьор Луиджи, вы вернули мне себя, — прошептала я в восхищении, смущенно сознавая, что из моих глаз брызнули слезы. Быстро смахнув их, я повернулась к нему. — Вы и вправду гений.

— Девочка моя, разве ты в этом сомневалась? — ответил он притворно-обиженным тоном. — Затем пожав плечами, он добавил: — Конечно, единственным человеком, у которого могут возникнуть подозрения относительно твоего внешнего вида, будет твой учитель. Поэтому мы должны быть уверены, что сможем ответить на все его вопросы.

В ответ на мой вопросительный взгляд, он пояснил:

— Как ты заметила, я дал тебе рубашку с высоким вырезом. Поскольку из-под нее ничего не видно, я могу сказать, что твои женские формы — всего лишь набивка. Что касается того, что ты выглядишь гораздо стройнее, то я напомню ему, что, переодевшись из мужской туники в туго зашнурованный женский корсаж, кто угодно будет казаться тоньше. И конечно, все мои клиенты знают, что полосатая верхняя юбка способна зрительно сделать более стройными и людей гораздо полнее тебя.

— Но, Луиджи, вы совершенно меня преобразили, — напомнила я со смешанным чувством радости и замешательства. — Что, если ему будет достаточно одного взгляда, чтобы что-то заподозрить?

— Девочка моя, этот риск существует с того самого дня, когда ты надела мужскую тунику и обрезала волосы, — язвительно ответил он. — Если правда выйдет наружу, то в этом тебе нужно будет винить только себя и принимать последствия.

Внезапный стук в дверь прервал наши прения.

— Думаю, скоро ты получишь ответ на свой вопрос, — сухо сказал Луиджи. — Твой учитель пришел за тобой.

Луиджи отправился открывать двери, а я вздохнула, готовясь принять любой удар судьбы. Было слишком поздно менять решение относительно любого из моих переодеваний. Мне оставалось только молиться, чтобы учитель оказался настолько поглощен своим дерзким планом, что приписал бы мое чудесное преображение талантам портного, не ища более простого объяснения.

В зеркале отражалась входная дверь, и я видела, что Луиджи в данный момент поворачивает ручку. Через мгновение Леонардо зашел внутрь. Я заметила, что он бросил взгляд в мою сторону и в замешательстве повернулся к портному.

— Луиджи, я же вам говорил, что это дело чрезвычайной важности, — недовольно прошептал он. — Я дал вам поручение, а вы занимаетесь своими клиентами, вместо того, чтобы решать мой вопрос. Немедленно отошлите эту женщину и…

Он оборвал себя на полуслове, видимо, поняв, что означает задорный взгляд Луиджи, и резко повернулся ко мне. Улыбка осветила его лицо.

— Дино, это ты? — воскликнул он.

Я слабо кивнула, а он вывел меня в центр комнаты и принялся медленно расхаживать вокруг меня, оценивая каждую деталь моего платья, как покупатель на рынке, осматривающий коня. Наконец он в восхищении покачал головой и повернулся к портному.

— Клянусь всеми святыми, синьор Луиджи, вы — гений! — воскликнул он. — Подобное преображение просто невероятно. Одежда прекрасна, а волосы — настоящее произведение искусства. Что касается остального, — он улыбнулся, приподняв сложенные чашечками ладони в универсальном мужском жесте, обозначающем груди, — уверен, никто не догадается, что это всего лишь набивка.

Обратившись ко мне, он добавил:

— Конечно, одного таланта портного недостаточно. Я вижу, что даже сейчас ты довольно грациозно двигаешься и управляешься со всеми этими юбками с легкостью, необыкновенной для мальчика, привыкшего ходить в коротких штанах. Ты также достоин похвалы, Дино.

— Спасибо, учитель, — ответила я, склонив голову и покраснев, хотя вовсе не по той причине, по которой можно было бы ожидать. Как ни странно, я не могла понять, ощущаю ли я облегчение от того, что и в этот раз избежала разоблачения, или досаду, что он не замечает очевидного.