Большой урон нанесли врагу наши летчики в день освобождения Севастополя. Транспорт водоизмещением в 3000 тонн, переполненный фашистами, был настигнут в 18 милях от города. Первым обстреляли врага из пушек летчики Фыряев, Соболев и Заруднев. Экипажи хорошо видели, как заметались на палубе немцы, в панике бросаясь в воду. Бомбы, сброшенные офицерами Либерманом, Степановым, Казаковым и Тарасовым, накрыли цель. Фашистское судно накренилось и затонуло.

Вернувшиеся из этой операции летчики узнали о появлении второго каравана противника. В пункте, указанном разведкой, враг не был найден, но гвардейцы проявили настойчивость и обнаружили караван. Первый удар, нанесенный по транспорту офицером Тарасовым, был настолько точен, что корабль раскололся пополам. С быстроходной десантной баржей противника разделался другой летчик.

Отлично воевали ветераны части. Не отставали от них и молодые офицеры Фыряев, Степанов, Заруднев, Соболев, Галушко. Прекрасно работали штурманы-гвардейцы, особенно Телегов, Лисин, Неверов, Кубраков, Шпак, Тесенчук, Ерастов. Отважно и умело действовали стрелки Воронин, Рыбин, Старцев, Леонтьев, Карнаух, Гречаник, сбившие каждый по одному немецкому самолету.

За шестнадцать летных дней мы пустили на дно Черного моря 10 вражеских транспортов общим водоизмещением 18500 тонн, шесть быстроходных десантных, две сухогрузные баржи, сейнер, повредили четыре транспорта общим водоизмещением в 12000 тонн, четыре сторожевых катера, три быстроходных десантных баржи и судно-ловушку.

Во всех этих операциях действовали «яки» нашего авиаполка. Они прикрывали атаки штурмовиков и бомбардировщиков.

Мужество и мастерство личного состава части высоко оценено командованием. Мы получили за эти дни несколько благодарностей за самоотверженную работу. Командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский в своей телеграмме командирам авиационных частей отметил успешную боевую работу 13-го полка, который мы надежно прикрывали в воздухе:

«Ставлю в пример всем летчикам-черноморцам героические действия летчиков-бомбардировщиков 13-го Краснознаменного Гвардейского авиационного полка…

Благодарю отважных соколов за смелость и решительность в боях за освобождение Севастополя».

Решить успешно задачу надежного авиационного обеспечения наших сухопутных войск при разгроме фашистских войск, оборонявшихся на мощных, заранее подготовленных рубежах и защищавших эти рубежи с особым упорством, можно было только после всесторонней и тщательной подготовки.

Нужно было перебазировать авиацию на ближайшие к Севастополю аэродромы, подвезти боеприпасы, горючее, разведать оборонительную систему врага и группировку его войск, измотать противника, организовать боевые действия авиации.

К началу штурма Севастопольского укрепленного района в составе немецко-фашистских войск ВВС в районе Севастополя было около 100 самолетов, которые базировались на трех аэродромах — мыс Херсонес, Севастополь южный и поселок Шестая верста. Кроме того, для удара по нашим войскам в Крыму немецкое командование могло использовать авиацию, базирующуюся на территории Румынии.

В составе советских ВВС к этому времени, учитывая опыт войны, были проведены некоторые организационные мероприятия. К 27 апреля все части и соединения 4-й воздушной армии были переданы в состав 8-й воздушной армии, а командование и штаб 4-й воздушной армии убыли в распоряжение командующего 2-м Белорусским фронтом.

Наша авиация к началу штурма Севастопольского укрепленного района имела многократное превосходство над немецкой авиацией.

Незначительное удаление аэродромов базирования от Севастополя позволяло эффективно использовать боевые возможности авиации. На 5 и 6 мая командующим войсками 4-го Украинского фронта генералом армии Ф. И. Толбухиным перед 8-й воздушной армией была поставлена задача: всеми силами поддерживать войска 2-й Гвардейской армии при нанесении ею удара в направлении Мекензиевы горы, восточный берег Северной бухты. Бомбардировочными и штурмовыми действиями уничтожать артиллерию, минометы и живую силу противника. Прикрывать от ударов его авиации боевые порядки войск и уничтожать самолеты на земле и в воздухе. Не допустить подхода резервов к полю боя. Уничтожать корабли и транспорты в бухте и на подходах к ним.

7 мая и в последующие дни штурма основные усилия 8-й воздушной армии должны быть направлены на поддержку наступления войск Приморской и 51-й армий.

Кроме того, авиация прикрывала войска на поле боя и вела воздушную разведку. Вражеская авиация в этот период небольшими группами бомбардировщиков под прикрытием истребителей стремилась нанести удары по боевым порядкам наших войск, прикрывала свои войска на поле боя, барражировала над бухтами и аэродромами, вела воздушную разведку.

Наши истребители провели за этот период 144 воздушных боя, в которых сбили 54 самолета противника, 65 вражеских самолетов уничтожено на аэродромах.

Мы старались сделать так, чтобы ни один подвиг не остался безвестным, чтобы о нем узнали не только на фронте, но и в тылу.

Летчик-штурмовик комсомолец Бабкин отличился в боях за Крым. Комсомольская организация части Героя Советского Союза Челнокова отправила на родину Бабкина, его матери, письмо:

«Мы, комсомольцы-гвардейцы, шлем Вам, матери замечательного летчика-штурмовика Петра Бабкина, горячий сердечный привет.

Ваш сын Петр в боях за освобождение родной земли от немецко-фашистских захватчиков проявляет образцы мужества и храбрости.

За отличное выполнение боевых заданий Командования Ваш сын награжден орденом Красного Знамени и орденом Отечественной войны первой степени.

Благодарим Вас, Евдокия Максимовна, за воспитание такого замечательного патриота Родины, как Ваш сын Петр».

Сколько таких писем довелось написать и мне как командиру полка!

Есть такая поговорка: «Нет худа без добра»…

В последний день боев за мыс Херсонес наша авиация штурмовала наземные войска противника и топила в море его корабли и транспортные средства, на которых пытались спастись гитлеровцы. Тогда зенитным огнем противника был подбит самолет Героя Советского Союза командира эскадрильи Георгия Москаленко, который сумел приземлиться на нейтральной полосе. Больше мы о нем ничего не знали.

Весь полк очень любил Жору Москаленко, и, естественно, ребята не на шутку растревожились. Поэтому на следующий день, как только стало известно о завершении разгрома вражеской группировки в Крыму, я сел в самолет По-2 и полетел на херсонесский аэродром, так хорошо знакомый по незабываемым дням обороны Севастополя.

То, что я увидел еще с воздуха, буквально потрясло мое воображение. Такое никогда не изгладится в памяти!

С высоты птичьего полета Херсонес походил на гигантское кладбище фашистской техники, словно перемолотой в каких-то чудовищных жерновах огромной мельницы. Казалось, со всех полей великой войны свалили сюда искореженные танки и орудия, разбитые автомашины, трупы солдат и офицеров в мундирах мышиного цвета.

Пытаюсь зайти на посадку, но аэродром так завален поверженной вражеской техникой, что невозможно приземлить даже тихоходный По-2. Пролетаю на бреющем полете, сигналю нашим солдатам. Они меня поняли, расчистили небольшую полосу, и я сел с выключенным для безопасности мотором.

Подбежали наши солдаты и офицеры. Спрашиваю: видели ли они вчера самолет, приземлившийся на нейтральной полосе, и где летчик? Отвечают, что гитлеровцы пытались его добить на земле, но он дополз до воронки и скрывался там до темноты. Затем наши санитары подобрали его, отправили в армейский госпиталь.

Успокоившись за судьбу товарища, вылезаю из кабины, осматриваюсь. Да, такого мне еще не приходилось видеть!

Бой только что отгремел, с обрывов еще доносились очереди: автоматчики выкуривали последних гитлеровцев из прибрежных гротов, кое-где издалека долетали глухие одиночные хлопки. Мне объяснили: гестаповцы и предатели, все, у кого руки были по локоть в крови советских людей, кончали жизни самоубийством; знали — плен им ничего хорошего не сулит.