Воздушная обстановка в это время оставалась довольно сложной. На аэродроме Херсонеса было сосредоточено очень много истребительной авиации противника. Кроме того, немцы усиленно прикрывали свои конвои с воздуха. Поэтому воздушные бои в районе Херсонеса были еще ожесточеннее. Каждый летчик считал своим долгом как можно больше нанести ударов по транспортам и кораблям противника; не выпустить ни одного транспорта из Херсонеса и не допустить туда вражеские суда и самолеты.

Многие из нас участвовали в обороне Севастополя и поэтому горели желанием отомстить за поруганный город. Все рвались в бой.

В районе Херсонеса особенно сильной была группа истребительной авиации, поэтому мы старались как можно лучше прикрывать наши штурмовики, пикирующие бомбардировщики и торпедную авиацию от атак истребителей противника.

Наша разведывательная авиация день и ночь тщательно просматривала коммуникации на Севастополь, и как только появлялся в море конвой или транспорт, доносила в штаб авиации флота, и летчики немедленно вылетали на штурмовку кораблей.

Понимая всю безвыходность своего положения, гитлеровцы в отчаянии пошли даже на такой жалкий маскарад.

На Херсонесском мысу, где засели последние фашисты, женщин, как мы знали, не было. Но откуда появились тогда у наших ребят разговоры о «женских криках» на палубах и вообще откуда пошел этот слух, «проживший», кстати, всего несколько часов?

Фарс, который они разыграли перед нашими летчиками, не достоин звания солдата. Фарс, рассчитанный и отрежиссированный, как казалось немцам, безошибочно: они знали — советские летчики с женщинами не воюют. А дело было так.

После одного из боевых налетов я неожиданно услышал взволнованный спор летчиков:

— А ты точно рассмотрел?

— Говорю тебе, точно! Что я мерзавец — по женщинам стрелять!

— Как бы ошибки не вышло…

— Ошибки не было. Это абсолютно точно…

— В чем дело? — спросил я.

— Понимаете, товарищ командир, какое дело… Вышли в атаку на транспорт.

— И что же.

— Видим — на палубе… женщины.

— Откуда на Херсонесе женщины?

— Сами удивляемся. Но они нам махали платками, сцепились на палубе и…

— Вы не решились атаковать.

— Конечно.

— Странная история… Локинский, — позвал я начальника штаба, — срочно свяжитесь с разведотделом флота, выясните — что бы это могло означать…

— Есть.

Локинский прибежал через двадцать минут:

— Все это «липа», товарищ командир! Никаких женщин на транспорте нет. Это гитлеровцы переоделись в женское платье. Чтобы нас провести… На транспорте — офицеры с награбленным барахлом.

— А, черт! — я не дослушал. — Срочно связывайтесь с соседями. Вызывайте штурмовики…

Через час все было кончено. Транспорт не успел далеко уйти. После третьего захода на месте, где он только что находился, плавали доски, бочки, пустые чемоданы из-под реквизита этого жалкого фашистского маскарада.

В ночь на 12 мая немецкое командование пыталось эвакуировать остатки своих войск с мыса Херсонес. Оно намечало под прикрытием арьергардов начать отход с занимаемого рубежа 12 мая в 4 часа. Но в 3 часа ночи наши войска перешли в наступление, прорвали оборонительные позиции противника и в 12 часов дня завершили разгром вражеской группировки в Крыму.

Подошедший с запада для спасения немецких войск караван судов атаками авиации во взаимодействии с артиллерией не был допущен к берегу.

Последняя эвакуация вражеских войск с полуострова была сорвана.

Этого было мало — сбросить фашистов в море. Каждый из нас помнил приказ командования: «Преследовать раненого фашистского зверя по пятам и добить его…»

Такое означало: ни один транспорт с бежавшими морем гитлеровцами не должен был уйти. Ведь те, кто спасается, завтра появятся на других фронтах.

Этим жил каждый летчик. И как-то «разделить» нашу работу было почти невозможно: все рода авиации действовали одновременно, в теснейшем контакте. Наши «яки» прикрывали штурмовики и бомбардировщики. Но и сами истребители то и дело, в зависимости от обстановки, становились штурмовиками.

Зло и отчаянно работали летчики. Сводки едва поспевали за событиями:

«…авиацией и кораблями Черноморского флота с 8 апреля по 19 мая потоплено с войсками и военными грузами противника: транспортов — 69, быстроходных десантных барж — 56, сторожевых кораблей — 2, канонерских лодок — 2, тральщиков — 3, сторожевых катеров — 27 и других судов — 32. Всего потоплено за это время 191 судно».

Моторист Григорий Вязов любил Маяковского. С аэродрома на аэродром кочевал в его вещевом мешке потрепанный томик стихов поэта.

Читал Григорий стихи всегда не вслух. А тут после ужина вдруг разошелся:

— Послушайте, ребята, Маяковского. Вот дает! Прямо о сегодняшнем дне!

— Давай!

Григорий начал с пафосом:

Дружный хохот перебил читавшего.

— А действительно, словно сегодня написано!

— Только фашистам сейчас не до роялей и канареек. Головы бы унести!

— Да и кадетов нет.

— Ничего, всякие там полицаи и бургомистры сойдут за кадетов!

— В стенгазету это надо!..

— Гриша, читай дальше!

Вязов, довольный успехом, деланно хмурился:

— Сами же перебиваете, а говорите — «читай»!

— Не ходи на виражах! Продолжай!

— Хорошо.

Летчики аплодировали, кричали, смеялись.

— Повторяется история-то, Михаил Васильевич, — подошел ко мне Гриб.

— А как же иначе!

— Недоучли гитлеровцы опыт прошлого.

— В школе их плохо учили.

— Не знаю… Другому их учили: убивать, жечь, грабить.

В дни героической борьбы за освобождение Крыма, Севастополя от утренней и до вечерней зари воздух был наполнен грозным рокотом моторов. Одни экипажи наших бомбардировщиков уходили, другие возвращались с боевого задания.

Враг прилагал все усилия, чтобы удрать из Крыма. Из севастопольских бухт ежедневно выходили фашистские транспорты и баржи, нагруженные солдатами, офицерами и техникой. Но бдительно несли свою вахту черноморские летчики.

В боях за полное освобождение Крыма, за выполнение приказа командования — топить каждый корабль, каждый транспорт врага, наши гвардейцы проявили беспримерное геройство, показали свое возросшее летное искусство.

Офицеры Ильин, Проявченко, Мейев, Либерман, Тарасов и Гоголев десятки раз водили своих подчиненных на бомбовые удары.

Группа самолетов под командованием Героя Советского Союза Ильина застигла в море вражеский караван, вышедший ночью из Севастополя. Еще на подходе к цели наши самолеты были встречены сильным заградительным зенитным огнем. Ильин мастерским маневром прорвался к транспорту противника водоизмещением в 2500 тонн и сбросил бомбы. Транспорт от прямого попадания бомб загорелся и затонул.