Вот уже пылают две десантные баржи. Чадит пароходик. Причал усеян трупами гитлеровцев.

«Мессеры» появились, как всегда, внезапно. Фашистские летчики, видимо, уже изучили нашу тактику. Они вывели машины веером на разных высотах. Было ясно, что завязывать затяжной бой с «яками» они не собираются. Их цель — штурмовики.

Гусаков отрезал первую группу атакующих от «илов». Маслов бросил машину в самую гущу второй группы. Остальные истребители сковали боем третью группу фашистов. Три воздушных «карусели» одновременно закружились над Феодосией.

На минуту Василий забыл все наставления командира — так выгодно для него сложилась в эту секунду обстановка: два «мессера» точно нарочно «подставляли» ему свои хвосты. Еще чуть-чуть дотянуть и…

Хорошо еще, что он вовремя обернулся. Какой же он простофиля! Его и ведущего просто отводили в сторонку: справа с небольшим углом пикирования рвался к штурмовикам нивесть откуда взявшийся Ме-109.

— Борис! Справа «мессер». «Мессер» справа!..

Гусаков не знал, услышал ли его в это мгновение Маслов. Раздумывать было некогда.

Только бы успеть! Успеть во что бы то ни стало! Резко повернув вправо, Василий дает длинную заградительную очередь. Потом, сблизившись, бьет со всех точек.

«Мессер» отворачивает, огрызается огнем. Дистанции между машинами стремительно меняются: 200, 250, 300 метров… 250, 200…

Новая очередь. Мимо…

— Борис! Он сворачивает на прежний курс. Идет на штурмовика!.. — голос Гусакова уже охрип от напряжения.

«Услышал!» — на миг отлегло у Василия от сердца: Борис резко разворачивает «як», выходя в атаку на «мессера».

И в эти секунды справа от машины Гусакова прошли трассирующие пули. Василий стремительно обернулся. «Шляпа!» — выругал он себя: его атаковал другой «мессер».

«Что делать? Ситуация исключительная: ведущего никто прикрыть не может. Борис занят атакой „своего“ фашиста. Значит, оставлять его нельзя. Но тогда тебя, Вася, собьют, — вот и „мессер“ в хвосте…»

Решение пришло мгновенно. Гусаков резко бросает свой самолет на преследователя. Расчет один: фашист наверняка не пойдет на столкновение, отвернет. А это — выигрыш драгоценных секунд… Так и случилось. «Мессер» рванулся в сторону.

Теперь — прикрыть Бориса!

Когда Василий вышел из виража, то увидел, как Маслов уже медленно разворачивался вправо. А «его» «мессер» камнем шел к воде. Вот он коснулся плоскостью поверхности моря, «прочертил», подняв каскад брызг, несколько метров и скрылся в глубине.

Когда друзья снова «привязались» друг к другу, слева от них к воде, оставляя за собой шлейф черного дыма, пронесся еще один «мессер». Это работали их друзья, продолжая надежно прикрывать наши бронированные штурмовики — «илы».

Ни один фашистский истребитель к штурмовикам не пробился.

После разбора операции в летную книжку Маслова вписали сбитый самолет. В книжку Гусакова — «обеспечил прикрытие ведущего, который сбил Ме-109».

Попробуй тут разберись, что и кому «вписывать»: только за месяц Гусаков и Маслов совершили 22 боевых вылета и вместе еще сбили «фокке-вульф» и «мессершмитт».

— Не знаю, какую канцелярию мне с вами разводить? — озадаченно спросил я однажды, встретив неразлучных друзей.

— А зачем нам канцелярия? — серьезно ответил Василий. — Это не наши сбитые. Это — Сережи Луценко…

История, рассказанная в свое время Василием, потрясла меня. И не только своим трагизмом. Действительно, поставьте себя на место Гусакова. Как должен чувствовать себя летчик, услышав за своей спиной: «Он бросил ведомого»? Услышал, а доказать ничего не мог. Ведь во время боя, кроме Василия и Сергея Луценко, никого из свидетелей рядом не было. Какую тяжесть носил на душе этот замечательный парень!

Но и «арифметика» бесспорных побед Маслова и Гусакова заставила размышлять о многом.

Действительно, может ли одержать победу ведущий, если его не прикрывает ведомый? Конечно, нет! Его непременно собьют. А что стоит сам по себе ведомый без товарища? Ровно ничего. Он окажется в совершенно аналогичной ситуации.

Вот она истинная цена боевого летного товарищества. В нем — вся сила.

«Нужно об этом обязательно поговорить по душам с молодыми летчиками, — подумал я тогда, делая для памяти пометки в блокноте. — Рассказать о том, как губительна для летчика честолюбивая погоня за числом лично сбитых самолетов, как прочно и неразрывно должно быть боевое содружество и взаимопомощь в воздухе ведущего и ведомого. Они — единый боевой организм». Эта пометка и сейчас сохранилась в моем фронтовом блокноте.

Когда я делал эту запись, то не знал, что тот же «единый боевой организм» Маслов — Гусаков вскоре даст яркий впечатляющий материал для раздумий на эту тему.

Это сейчас я написал спокойное слово «материал». Тогда же Гусаков, хотя и одержал победу, оказался буквально на волосок от смерти…

Группа из шестнадцати истребителей (ее вел начальник штаба майор Локинский) получила задание патрулировать над Керчью.

Первую эскадрилью вел капитан Гриб. Гусаков оказался ведомым у того же Маслова.

Так уж случилось: друзья бесконечно верили друг в друга и всегда вылетали на выполнение боевых заданий «своей» парой.

Истребители прошли мыс Казантин, развернулись на Керчь.

— Внимание! Выше проходит группа в составе шести «мессеров», — предупредил Локинский.

«Яки» развернулись для атаки, рассредоточились, но фашисты, не приняв почему-то боя, ушли в сторону Феодосии. И тут Василий вдруг заметил стремительно догоняющий их Ме-109.

«А этот откуда взялся? И что ему нужно?» — недоумевал Гусаков, видя, как «мессер» демонстративно идет на сближение.

Неожиданно фашист отвернул вправо, но вот снова направился к ним.

«Что за психа бог послал? — недоумение Гусакова росло. — Это же для него верная смерть. Нас двое — он один… А, может быть, не один?..»

Василий оглядел небо. Нет, нигде самолетов противника больше не видно. И тут его терпению пришел конец.

«Ну сейчас я тебе, наглецу, покажу!» — Гусаков прибавил обороты, вышел вперед Маслова и прокричал в микрофон: «Прикрой!.. Сейчас мы его проучим!.. Атакую!..»

Качнул плоскостями и бросился в погоню.

Гусаков не сомневался — Борис идет за ним, прикрывает его с тыла.

Но, как потом выяснилось, Маслов не расслышал сигнала по радио и потерял ведомого из вида.

А Василий уже шел на сближение с «мессером». У летчика сложилось впечатление, что гитлеровец его не видит.

«Сейчас увидишь!..» — сквозь зубы процедил Василий, когда до врага оставалось метров 900.

800, 700, 600… — расстояние стремительно уменьшается.

Но что это? — фашист переворачивает самолет, идет «головой вниз». Гусаков в недоумении следует за ним.

Гитлеровец стремительно перевел машину в нормальное положение и со снижением стал уходить вправо.

Василий на всякий случай на миг оглянулся. Да, сзади его, чуть выше идет машина. Конечно же, Маслов его прикрывает. Успокоившись, он снова бросил свой самолет на сближение с врагом. Увлекшись атакой, он уже не видел ни земли, ни неба. Только — ненавистные черные кресты на плоскостях.

А гитлеровец вошел в пике и, набрав скорость, начал делать на громадной скорости что-то вроде замедленной восходящей бочки с большим радиусом разворота. Вторую половину этой фигуры он выполнял со снижением.

Гусаков, словно «привязанный», не отставал от «мессера». «Ничего, как не крутись — прицелюсь… Только бы ударить наверняка!..» — Из-за кульбитов, которые выкидывал фашист, Василий никак не мог прицелиться, хотя дистанция между машинами порой сокращалась до 200–300 метров.

Гитлеровец на пикировании с разворотами, на громадной скорости метался то влево, то вправо.

«Когда же кончатся эти „фортели“!» — с досадой подумал Гусаков, и в эту же секунду фашист вдруг попал в самое перекрестие прицела.

С дистанции 100 метров (Василий различал каждую заклепку на самолете врага) Гусаков сразу дал залп из пушки и пулеметов. Промах был исключен…