За все время кружения по улицам Чикаго они не обмолвились и словом — глаза Майкла были устремлены то на шоссе, то в зеркало заднего вида.

— В этом. — Он улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее.

Эбби оттаяла; ощущения близости Майкла оказалось достаточно, чтобы остановить навернувшиеся слезы.

— Я хотел поцеловать тебя еще в участке, когда ты здорово отделала Магнассона. — Он засмеялся и снова поцеловал ее. — Ты была великолепна!

— Я была разъярена, — уточнила Эбби.

Улыбка дрожала на ее губах. Что за волшебник Майкл! Еще совсем недавно она испытывала смертельный страх за него, а сейчас она чувствовала себя возбужденной! Эбби порозовела, ей стало тепло и уютно…

— Как ты не хочешь понять, что твоя безопасность совершенно не интересовала этого бездушного карьериста?

— Именно это нечеловеческое равнодушие (отнюдь не хладнокровие) и сделало из него такого образцового государственного чиновника!

— Майкл, — остановила Эбби разгоряченного сержанта, — ты не находишь, что автомобиль не самое безопасное место для влюбленных?

— Не… — Он не договорил и снова прильнул к Эбби. Мимо них в обоих направлениях проносились машины, некоторые проскакивали буквально в нескольких дюймах, нещадно нажимая на клаксоны, но Майкл, однако, не обращал на них никакого внимания. Он весь был поглощен Эбби…

— А что, если кто-нибудь следит за нами?

— Следит, не сомневаюсь в этом, — за нами следует Свэнн.

Эбби отодвинулась от Майкла и обернулась, чтобы разглядеть машину Свэнна. Похоже, их неожиданная остановка ничуть не встревожила мудрого лейтенанта.

Эбби почему-то почувствовала себя неловко. Она выключила аварийные огни и потянулась к зажиганию.

— Поехали, ковбой. Мне не хочется, чтобы кто-нибудь чужой заглянул в окошко этой полицейской машины без опознавательных знаков.

Майкл засмеялся, поворачивая ключ зажигания. Но вдруг на какой-то момент он стал опять серьезным.

— Эбби, — нерешительно произнес Майкл, и она мгновенно поняла, какие слова сейчас последуют. — Может быть, ты будешь в большей безопасности, если примешь предложение Магнассона?

Эбби не могла допустить и мысли, чтобы поверить в искренность предложения Магнассона.

— Если мне и придется в последующие несколько дней беспокоиться о тебе, то я собираюсь разделить это тревожное чувство с тобой. А не на другом конце города. Требовать другого от меня — жестоко, Майкл.

— Хорошо, дорогая, не волнуйся.

— Что ж, — сказал некоторое время спустя Свэнн, — если вы сами не обладаете хорошим вкусом и аппетитом, берите пример с ближнего.

С этими словами он расправился с последним куском отварной лососины.

— Ты, наверное, имел в виду, что у тебя вообще нет никакого вкуса, Свэнн? — не совсем удачно сострил Майкл, наматывая длинную тонкую ниточку спагетти на свою вилку.

— Я всего лишь хотел сказать, что в выборе меню перестал полагаться на тебя, Вивиано.

Эбби наблюдала за двумя полицейскими-приятелями, грызя креветку в чесночном соусе и размышляя над тем, как простоватый доброжелательный юмор помогает им держать себя в руках в любых ситуациях. Хорошая шутка, произнесенная к месту, порой единственный способ, чтобы не сойти с ума. Она хотела бы, чтобы у нее оставалась энергия и для шуток; но ощущение реальной опасности, нависшей над Майклом, сковывало Эбби.

— Ты в самом деле считаешь, что отварная лососина лучше, чем гамбургер? — спросил развеселившийся Майкл, хотя его собственный заказ был очень скромным.

Свэнн на этот вопрос не ответил, а задал свой:

— Не будь самонадеянным, сержант! Возможно, после этого бездарного ужина у тебя не останется никакой надежды на победу. Что ты об этом думаешь, док?

Эбби, не найдя подходящих слов, кротко улыбнулась. Она не мешала им обмениваться за обедом добродушными шпильками. Позднее она молча сидела со стаканом вина, в то время как Майкл и Свэнн обсуждали план атаки на службу Агентства.

— У Магнассона голова затесана не с того конца, — лаконично решил Свэнн. — Мне кажется, он утратил все связи с улицей.

— Твои агенты что-нибудь тебе сообщили?

Свэнн покачал головой.

— Пока только одни предположения. А твои?

Майкл сделал глоток пива и, помолчав, ответил:

— Мендельсон собирает очень осторожно сведения для меня от агентов. Ты сам хорошо понимаешь, что нельзя провести судно с тяжелым грузом, не подняв волны. Особенно когда вокруг до этого рейса была сплошная гладь.

Свэнн не мог не согласиться с Майклом.

— Я запросил информацию об этих Травеленосах. К утру мы кое-что узнаем.

— Спасибо, приятель.

Был уже восьмой час вечера, и Эбби почувствовала усталость, возможно, от выпитого вина. Но ей очень хотелось забраться в уютную теплую постель, ощутить себя в безопасности под защитой надежных полицейских и тщательно подобранных служащих отеля и проспать безмятежно целую неделю. А, проще говоря, Эбби просто хотелось спрятаться от происков Магнассона.

Но, взглянув на Майкла, она поняла, что не сможет этого сделать. Переутомление, трагедия, случившаяся в ночь его дежурства, заметно отразилась на нем, и с каждым днем пережитое потрясение становилось все заметнее. Подбородок заострился, морщины на лбу как будто застыли. Майкл не жалел себя, своих сил, чтобы защитить ее. Как может она покинуть его, когда он так нуждается в ее любви?

— Время отправляться, Эбби. Мы обещали в восемь часов быть в студии.

Она с неохотой стала собираться.

Журналист встретил их у дверей телевизионной студии. Длинные коридоры телецентра были почти пусты, только какое-то невнятное бормотание доносилось из маленькой студии, где готовилась передача о погоде. Эбби увидела ведущего, который каждый день появлялся на экране, но так как он был без парика, то едва узнала его.

Их провели в небольшой зал, где стоял телевизор, на котором лежали четыре или пять видеокассет. Журналист пригласил их занять места.

— Какой сюжет? — спросил он. Эбби потерла сонные глаза.

— Кажется, что-то о переустройстве города. Это было в муниципалитете.

Должно быть, тележурналист хорошо знал содержание записи, потому что сразу выбрал нужную кассету и вставил ее в видеомагнитофон. Эбби не отрывала глаз от экрана, как только послышался голос репортера.

…На экране возникла толпа — приблизительно двадцать человек собравшихся, чтобы достигнуть определенного соглашения о вложении средств в развитие Вест-сайда. А вокруг сновали люди, занятые обычными повседневными делами по городскому управлению: несколько коммивояжеров, молодой человек со своей девушкой, осматривающие достопримечательности этой части Чикаго.

— Вот он! — усталость Эбби как рукой сняло.

От толпы отделился человек и быстро пошел куда-то прочь. Майкл наклонился к журналисту:

— Остановите пленку!

Лента остановилась, мужчина в кадре застыл, его лицо было видно почти анфас.

Эбби представила его разъяренного, крадущегося за очередной жертвой с револьвером в руке, у нее похолодели руки.

— Он действительно очень похож на Марлоу, — изумился Майкл.

Свэнн, не отрывая глаз от экрана, заметил:

— Почти точная копия. Неудивительно, что Эбби узнала его.

— Марлоу? — спросил телевизионщик. — Это имя, которое вы собирались мне назвать?

Майкл обратился к Эбби:

— Через несколько дней мы можем открыть имя преступника, как ты думаешь?

Эбби еле слышно произнесла:

— Это он.

— Марлоу имеет какое-то отношение к ограблению? — спросил журналист, скептически глядя на застывшее лицо, запечатленное телекамерой.

— Возможно, — уклончиво ответил Майкл.

— Тогда вы подозреваете совсем другого человека.

Все трое с недоумением взглянули на него.

— Кто он? — потребовал Майкл.

— Джон Дероса. Бизнесмен, увлеченный делом. Он жертвует временем, чтобы помочь программе развития района Вест-сайд, пришедшего в упадок. Власти подумывают о том, чтобы присвоить парку, который собираются разбить в Вест-сайде, его имя.