Пока Майкл беседовал со своим кузеном, Эбби отправилась в ванную, откуда она возвратилась, обернувшись в простыню. Вот-вот должна появиться тележка с завтраком.

Майкл сказал правду, что персонал — это свои люди, потому что молодой человек, доставивший завтрак, едва заметно подмигнул при виде ее облачения, когда аккуратно расставлял серебряный кофейный сервиз и подавал круассаны. Были поданы также фрукты на старинном фарфоре. Все это великолепие украшали свежие палевые розы. Эбби была поражена изысканностью блюд и сервировки. Она решила, что, когда все уладится, они с Майклом обязательно проведут в этом дивном отеле один из праздничных вечеров.

Майкл вышел из ванной бодрым, распространяя аромат дорогого одеколона. Эбби поставила поднос рядом с собой, чтобы есть не одеваясь; ей не хотелось разрушать их интимный мир. Майкл тоже оставался обнаженным, как она сама.

Эбби не могла наглядеться на это ладное, мужественное тело. Золотистые завитки образовывали нечто вроде креста на его груди. Ее восхищали его узкие бедра, мускулистые, крепкие ноги, и все, чем она наслаждалась в момент их интимной близости; особенно же то, что являло венец его мужского достоинства.

Майкл наблюдал, как Эбби с удивительной грацией берет ягоды клубники с десертной тарелки. Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел нечто более чувственное и манящее, чем эта обнаженная женщина с растрепавшимися кудрями, шелковистым телом, подносящая к губам алые сочные ягоды.

— Не могу понять, — заметила, усмехнувшись, Эбби, — ты что, никогда не устаешь?

— Рядом с тобой — нет! — ответил Майкл и кинулся к ней на кровать.

— Наконец-то, — обрадовалась она; неподдельный восторг в его блестящих глазах возбуждал ее. — Поешь немного фруктов. — Эбби поднесла к его губам ломтик арбуза.

Потом она взяла еще одну ягоду. Майкл немедленно отложил кусок арбуза в сторону, наклонился и откусил вторую половинку крупной ягоды. Эбби с наслаждением вдохнула аромат его тела, излучающие желание глаза не отпускали ее. Она чуть приблизилась к его рту, и вот уже последняя преграда между их губами исчезла, их языки ощутили вкус клубники и соприкоснулись. Эбби наклонилась к нему, положила руку на грудь Майкла и вновь услышала: их сердца бьются с одинаковой неистовой силой…

— Мы перевернем кофейник, — прошептала Эбби, отодвигаясь от разгоряченного Майкла, охваченного новым приливом страсти.

— Ну и что? — отмахнулся Майкл. — Мы не должны заниматься уборкой, у нас есть куда более приятные обязанности.

Она снова усмехнулась и откинулась назад.

— Согласна, но в таком случае я не получу свой кофе. Давай сначала поедим.

Майкл пытался возразить, но Эбби была настойчива и протянула ему искрящийся сочный кусок арбуза.

— У меня есть один вопрос, — сказал Майкл, лежа на животе рядом с Эбби. Она передала ему чашечку крепкого кофе и круассан.

— Не надо задавать вопросов, — возразила Эбби.

— Сегодня ты похожа на совсем другого человека, Эб, — задумчиво сказал Майкл.

Она печально улыбнулась в ответ.

— Свободна, как вольная пташка, да?

— Что-то в этом роде. Как будто ты навсегда забыла о тревогах и опасностях, связанных с тем, что я полицейский.

На мгновение она сосредоточилась на своем кофе, чтобы подумать. Потом обратилась к Майклу, не глядя ему в глаза.

— Ты близок к истине. — Она оглядела нарядно убранные комнаты. — В ту минуту, когда мы вошли сюда, мне показалось, что я вступила в другой мир, где мне ничто не угрожает, мир, исполненный гармонии. Может быть, это и глупо звучит, но здесь я создала волшебную страну, в которой могу любить тебя, как захочу, не думая о будущем.

Майкл попробовал вернуть Эбби на грешную землю:

— Но они где-то там…

— Я знаю. Но я поверила, пускай ненадолго, что их нет. Я слишком дорожу нашей любовью, чтобы позволить злым силам омрачить ее.

Растроганный ее откровенностью, Майкл замолчал, потом спросил со смущенной улыбкой:

— Ты любишь меня?

— Господи! Неужели я не доказала этого: не просто люблю — обожаю?

Эбби запрокинулась на спину и снова оказалась в крепких объятиях Майкла.

Смеясь, Майкл глядел сверху на изящные очертания ее тела, на прелестные, маленькие груди. Волнистые длинные волосы Эбби касались самого пола.

— Превосходная поза, — только и сказал Майкл, прильнув губами к ее груди.

Первым побуждением Эбби было вскочить, но оно мгновенно прошло: гораздо сильнее было желание Эбби вытянуться в сладостном томлении, которое вызывало в ней даже легкое прикосновение Майкла. Она чувствовала его губы — такие нежные и теплые — на своей тонкой отзывчивой коже. Она сомкнула глаза и всем существом своим отдалась его ненасытным ласкам…

Через двенадцать часов Эбби лежала, раскинувшись на той же кровати, и ждала его возвращения. Ее мистическая Вселенная исчезла, как только Майкл скрылся за дверью. А вместо уверенности и покоя поднималась в душе Эбби знакомая тревога. Она вытащила свои наушники и долго слушала Сантану и Лед Цеппелин; но даже праздничные ритмы, которые прежде отгоняли все дурные мысли, теперь были бессильны.

Боже, как сделать так, чтобы Майкл не ходил больше на эти коварные улицы, где он был мишенью для убийц. Ей отчаянно хотелось вернуть его обратно и не выпускать больше в город. Но это было то единственное, что неподвластно Эбби.

Майкл оставил ей номер телефона, по которому она могла связаться со Свэнном, если бы в том возникла надобность. И она не раз ловила себя на мысли — позвонить ему немедленно. Однажды она даже прикоснулась к диску, чтобы набрать телефон темнокожего лейтенанта. Все, в чем она нуждалась, — знать, в безопасности ли Майкл.

Так она мучилась долгие часы, наконец вернулась в смятую постель, все еще хранящую его запах, отпечаток его тела на том месте, где он спал. И где она лежала одна, изнывая от беспокойства, прислушиваясь к шуму города за высокими окнами отеля…

Майкл, проскользнувший обратно в номер сразу после рассвета, застал Эбби спящей; ее бедра были обернуты все той же простыней. При виде ее обнаженных грудей, полураскрытых губ у Майкла защемило сердце. Она выглядела такой уязвимой, незащищенной, такой хрупкой и нежной, что ему захотелось взять ее на руки и побаюкать, как маленького ребенка.

Майкл снял ботинки и, тихо ступая, прошелся по ковру. Он безмерно устал. Это была самая скверная, беспокойная из всех ночей, пришедшихся на его дежурство.

Майкл разрывался между Магнассоном, истошно кричавшим на весь участок, подобно убитой горем матери, у которой только что изнасиловали дочь, и лейтенантом Кэпшоу, требующим объяснений по любому поводу. Сложная обстановка на улицах позволила Майклу большую часть ночи избегать пустых разговоров с ретивыми начальниками. Лейтенант не дотянул до конца смены и ушел домой, чему сержант Вивиано страшно обрадовался.

— Майкл?

Ее голос был совсем сонным. Майкл увидал, что глаза ее уже широко раскрыты. Она выглядела так устало, словно спала столько же, сколько он прошедшей ночью. Майкл не ожидал ее увидеть такой измученной и подавленной. Он искренне огорчился.

— Да, Эбби, продолжай спать.

Она подвинулась на край широкой кровати.

— Ты тоже ложись.

Улыбаясь, он подошел к ней и нежно поцеловал ее желанные, податливые губы.

— Я скоро приду.

Он быстро вернулся, надеясь, что она уже спит. Но Эбби сидела, натянув простыню на свои колени.

— Приветствую ваше возвращение, сержант. — Она сонно улыбнулась. — Я нагрела для вас уютное местечко.

— Ценю твою заботу. Я так смертельно устал, что готов спать до четверга.

Эбби приподнялась и уложила его рядом с собой. Майкл был необычайно послушен.

— Плохая ночь? — спросила она, устраиваясь поудобнее возле него.

Он обнял ее и уже привычно взлохматил послушные волосы.

— Магнассон был не слишком любезен.

— Расскажи мне обо всем подробнее.

— В четверг, — ответил он, зевая, — когда проснусь.