Эбби почувствовала, что презирает незнакомую ей женщину, сделавшую такой обмен. Ей нравилась позиция Фиби, утверждавшей, что «только настоящая женщина может выйти замуж за полицейского». Но она не ответила на мучивший Эбби вопрос: а как подавить неотступный страх за жизнь любимого человека?

Эбби не была уверена, способна ли Фиби угадывать мысли, но она сама вернулась к этой тревожной теме:

— После того как вы встретились друг с другом, у меня возникло ощущение, что для вас сама по себе встреча не самое главное.

Эбби печально улыбнулась:

— Я бы сказала, что самое последнее…

Прозрачные карие глаза Фиби блеснули: казалось, ее что-то осенило.

— В таком случае ты… — Ее всепонимающая улыбка завершила невысказанное.

— Если бы не его профессия, — ответила Эбби, открыто смотря в лицо Фиби, — я бы не так боялась.

Фиби очень хотелось помочь смятенной, уставшей от сомнений и колебаний Эбби. Она заботливо наклонилась к ней: одна женщина, любящая полицейского, его жена, к другой, влюбленной в полисмена.

— Не могу сказать, что быть спутницей жизни полицейского — легко с самого начала, — призналась она. — Но этому надо учиться. Ты можешь себе представить, чтобы Майкл занимался чем-то другим?

Эбби покачала головой и с облегчением улыбнулась, отгоняя глупые мысли о бухгалтерах.

Радуясь, что Эбби понимает ее, Фиби вдохновилась:

— Нет ничего хуже, чем перестать заниматься тем, что по-настоящему любишь, — продолжала она свой проникновенный монолог, особенно подчеркнув значение слова — Ни-че-го. Иначе добра не жди. Я бы предпочла, чтобы Ральф умер, делая то, что составляет главную цель его жизни. Мне было бы намного тяжелее наблюдать его медленное угасание, если бы он пожертвовал тем, что любил, ради меня.

Эбби поняла, что в этот момент ей лучше отвести взгляд в сторону. Попробуй отважиться, подумала она, оцени свои силы. Не лукавь! Ты ведь знаешь, что она права.

Фиби снова заговорила, стараясь вселить уверенность в свою собеседницу:

— Даже после того, что случилось в день ограбления, ты ведь по-прежнему остаешься в «неотложной помощи», док?

— Это единственная отрасль медицины, которая мне нравится.

— Прекрасно. Если вдуматься, ты была в большей опасности, чем Майкл. Он вооружен и натренирован для такого рода ситуаций. Но кто-нибудь из нас, возможно, еще столкнется с подобными опасными случаями. А поскольку мы не подготовлены к этому, у нас и более опасная работа.

Настроение у Эбби улучшилось от сознания, что она всегда может в трудный момент обратиться к Фиби за поддержкой.

Вдруг обе женщины увидели, как к ним с подносом направляется Бет Соммерс. Молодая сестра села рядом с ними и сказала:

— К вашему другу сержанту вернулась память. Пресса хочет знать, слышали ли вы то же самое, что и он. Разве у него была потеря памяти? Я этого не помню.

— Слышала ли я то же, что и он? — В груди Эбби что-то оборвалось. Видимо, ситуация снова изменилась, но она не могла знать, что же именно произошло.

— Не могу понять. Говорят, этот парень, которого застрелили, сказал что-то перед смертью, — продолжала медсестра.

Бет пыталась спросить еще что-то о потере памяти у сержанта, но Эбби уже бросилась к телефону.

— Свэнн, что происходит? — потребовала она немедленного ответа.

— Док?

— Ты угадал, лейтенант, это док. — Она стояла у телефона в комнате отдыха и вся дрожала от гнева и волнения. — Поскольку никто не позаботился поставить меня в известность о последней главе этой темной истории, может быть, ты все-таки сообщишь мне, что я должна была слышать во время ограбления? Единственное, что я припоминаю, это неопределенные угрозы и требования дать машину.

— Ничего не могу добавить к тому, что ты сказала сама, — раздалось в трубке.

— Тогда почему разнесся слух, что Майкл должен был слышать что-то новое?

Наступила пауза, потом Свэнн сказал:

— Мой совет: если кто-нибудь будет расспрашивать тебя, скажи, что ты вообще не помнишь никаких слов, произнесенных налетчиком.

Почему, недоумевал лейтенант, это так испугало ее?

— Я хочу поговорить с Майклом, Свэнн.

— Хорошо, поговори с ним, я не возражаю.

— Он не отвечает на мои звонки. Ты можешь мне сказать почему?

Снова пауза. Эбби ждала.

— Я попрошу его, чтобы он позвонил тебе, довольна?

Майкл позвонил к концу вечера, когда Эбби уже собиралась уходить домой. Она подошла к телефону, находившемуся в комнате отдыха. К счастью, гам никого в это время не было.

— С тобой все в порядке? — прямо спросила она.

— Шрамы заживают прекрасно, — спокойно ответил он. Эбби поняла, что ничего серьезного она от Майкла не услышит.

— Тогда что произошло с нашими грандиозными планами на субботу?

— Я бессилен. Департамент отменил мой выходной.

— Скажись больным. Так все делают, когда играют «Медвежата».

Настала длинная пауза, Эбби почувствовала, что ничего большего он не скажет. Нервы ее были на пределе.

— Я не могу.

— Ты будешь занят всю неделю?

Снова пауза. У Эбби было достаточно времени, чтобы представить себе Майкла, разговаривающего с ней по телефону: униформа облегает его ладное, стройное тело, складки тщательно отутюжены, фуражка низко надвинута на глаза. Она содрогнулась: такую боль вызвал в ней его образ. Эбби ощутила незримое прикосновение его рук…

— Боюсь, что неопределенное время я еще буду очень занят.

Она не могла видеть, как Майкл, напрягшись, стоял у телефона и стирал дрожащими пальцами пот со лба. Не видела она и Свэнна, стоящего у Майкла за спиной и готового в любой момент поддержать приятеля.

— Потерпишь?

— Нет! — сорвалось у нее. — Майкл, что происходит? Ты избегаешь меня, и я хочу знать почему?

— Потому что ты та женщина, которая не хочет связываться с полицейскими.

— Не говори со мной так! — Можно ли шутить, зная, как она переживает? Майкл заставляет ее страдать. Но он же не из тех, кто способен причинить кому-либо боль. — Скажи мне правду, ради Бога!

— А правда — сурова, — ответил он устало после очередной паузы: — Я вынужден перерабатывать свое время из-за столкновения банд — «Кровавых» с «Партизанами»; когда все стихнет немного, я позвоню тебе.

— А что это за признание Перси на смертном ложе, в которое ты был посвящен?

— Ах, это… — Он постарался, чтобы голос его выражал полное пренебрежение. — Не беспокойся из-за пустяков. Эту сплетню сочинили детективы от скуки.

— Но в этом нет никакого смысла.

— Когда-нибудь смысл появится. Да не беспокойся, Эбби все под контролем.

Но почему все-таки она по-прежнему так боится за него? Эбби верила в свою женскую интуицию.

— Я снова видела этого парня сегодня.

— Я знаю, — спокойно ответил он. — Твой эскорт тоже видел его. Поэтому, повторяю, оставайся спокойной, не терзай себя.

Эбби была разочарована до слез. Она никуда не пойдет с ним! Черт бы побрал всех полицейских с их вечными секретами! Когда она снова заговорила, ее голос звучал смиренно.

— Хорошо. Надеюсь скоро услышать тебя.

— Ты этого хочешь?

— Да. Неужели ты еще сомневаешься?

— Тогда, до скорого. Ведь все в порядке, о'кей?

— О'кей.

Эбби повесила трубку и безмолвно уставилась в стену, размышляя, почему она должна сдерживать слезы? В ней заговорила гордость. Эбби не верила ему. Причин для спокойствия нет. Что-то происходит, чего, по их мнению, она не должна знать. А если что-нибудь случится с Майклом, то Эбби и представить не могла, как она это переживет.

А на полицейском участке, уже после того, как прозвучал отбой, Майкл еще с минуту молча держал трубку в руке. Потом медленно повесил ее и вышел.

Конечно, существовали и лучшие способы, как проводить праздничные вечера. До сих пор Эбби этого как-то не замечала и не ждала слишком многого от своих выходных. Она бегала трусцой — но это было наказанием за сладости, которые она поедала — и ходила смотреть на «Медвежат». Кто-нибудь из ее братьев часто заезжал за ней и вытаскивал куда-нибудь развлечься. Но в этот субботний вечер все они, как, впрочем, и ее друзья, были заняты. Она коротала вечер в пустой квартире, слушая тяжелый рок и лакомясь шоколадным мороженым «Хааген-Даж». Мысли о Майкле не оставляли Эбби, выбивая ее из колеи.