— Слава богу, убралась, — пробормотал Ветров. — Видеть ее не могу!

— Зачем ты так? Славная девочка, — благосклонно ответила Наташа. — Хотя и помешана на своей работе. Такие женщины рискуют до конца жизни остаться в одиночестве. Пример тому — Натали. Кстати, как она?

— Ты о Крушинской? Вы что, с ней знакомы? — удивленно спросил Андрей.

— И очень неплохо. Когда я еще работала в России, она считалась одним из лучших фотохудожников моды. Потрясающие фотосессии делала. Твой Калугин — ноль по сравнению с ней.

— Что ж тогда бросила? — засомневался Андрей. — Надоело? Или забыла, как фотографировать? Я, например, не бросил бы газету, даже если бы в одно прекрасное утро обнаружил, что разучился читать и писать.

— Сама удивляюсь, — сказала Наташа. — Но то, что она не разучилась фотографировать, — факт. Я видела ее последнюю фотосессию для рекламы духов. Она великолепна. Если хочешь, я найду ее в своем архиве. Сам убедишься, Натали очень талантливый фотограф.

Андрей Ветров стал классным журналистом еще и потому, что никогда не упускал возможность узнать что-то новое, даже если эта информация на первый взгляд была совершенно бесполезна. Наташа включила компьютер, зашла в свою директорию и вывела на монитор последнюю фотоссесию Крушинской.

Андрею пришлось прикусить язык. Фотографии и вправду были потрясающими, несмотря на свою скромность, почти аскетизм. Черно-белые… Юная модель в изысканном черном корсете и чулках, с великолепным гибким телом и обжигающим взглядом, чувственным и холодным одновременно. Магия модели и талант фотографа создали настоящее чудо: от этих фотографий невозможно было отвести глаз, на них хотелось смотреть снова и снова.

— Я права? — победным тоном спросила Наташа.

— Да, — ответил Ветров, который не имел привычки оспаривать очевидное. — И Натали хороша, и модель хороша, и вообще… когда я вижу такую красоту, мне хочется плакать. Не понимаю, как Крушинская могла променять такой дар на грязное ремесло, которым занимается теперь. А что эта девочка? — показал Андрей на фотографию. — Стала звездой подиума и журнальных обложек?

— Понятия не имею. Я вообще ее не знаю. Она попала на эту сессию только потому, что отказалась сниматься Алина Лукьянова.

— Алина Лукьянова? А кто это?

— Ты хочешь сказать, что не помнишь, кто такая Алина Лукьянова? — нахмурившись, спросила Наташа, и в голосе ее появились угрожающие нотки.

— Нет, не помню, — чистосердечно признался Андрей, мысленно перебрав в голове всех своих прошлых подружек.

— У тебя нет ни стыда, ни совести, Ветров! — воскликнула Наташа. — Мог бы хотя бы сделать вид, что помнишь. Мы же познакомились на вечеринке у Алины. Она тогда встречалась с твоим дружком Стасом Князевым. Потом он бросил Алину, разбил ей сердце, баран бесчувственный. И ты не лучше, — подвела итог Наташа и, хлопнув дверью, ушла в другую комнату.

Надо было и правда соврать, что он помнит Алину Лукьянову, с утра до ночи вспоминает ту ее вечеринку. От него бы не убыло, а Наташке приятно. Они только-только помирились, и вот новая ссора. Неприятно. А еще более неприятно, что теперь он вряд ли узнает, почему Алина Лукьянова отказалась сниматься в последней сессии Натали Крушинской.

Анна Старцева стояла в центре площади и медленно обводила взглядом прилегающие здания. Работка, судя по всему, предстояла каторжная. Попробуй угадай, в какой из этих домов мог зайти итальянец Пауло Лучано, он же Павел Петрович Лучков! А если он живет здесь — ей что, стучать в каждую квартиру, заглядывать в каждое окно? А может, он вообще тогда решил прогуляться и взял такси в паре кварталов от площади? Об этом Анна старалась не думать вообще.

И все же Ветров прав — вечно она проделывает кучу ненужной работы просто потому, что не хочет шевелить мозгами. Ладно, попробуем рассуждать логически.

Итак, прямо перед ней пятиэтажка. На первом этаже — почта. Вполне возможно, что Лучков шел именно туда, например, чтобы поздравить старого друга с днем рождения или годовщиной свадьбы. Тогда искать его на этой площади абсолютно бесполезно, вряд ли он нежно привязан именно к этой почте и приезжает сюда из любой точки Москвы.

Чуть левее — еще одна пятиэтажка. На первом этаже расположены парикмахерская, зал игровых автоматов и ателье. Эти три заведения можно смело вычеркивать. Такой важный дядя вряд ли увлекается состязаниями с однорукими бандитами, наверняка имеет личного парикмахера и не отдаст свою голову на растерзание первому встречному. То же касается и ателье, тем более что на его двери висит табличка «Ремонт».

Следующее здание — магазин детской книги. Дальше — то самое кафе, где встречались Лучков и Белостоцкая.

И вдруг Старцева увидала то самое место, куда мог спешить Лучков. «Вот что значит логическое мышление!» — похвалила она себя. И правда, куда еще мог топать итальянец, пусть и прикидывающийся русским, как не в пиццерию?

Шикарная пиццерия, выкрашенная в национальные цвета Италии и с вывеской на итальянском, располагалась прямо напротив кафе. Для того чтобы попасть туда, необходимо было пересечь площадь, что вполне соответствовало рассказу Наташи. Недолго думая, Аня устремилась в ресторан и с разбегу попала в настоящий кусочек Италии.

«Теперь понятно, почему он сюда так рвался, — думала Аня. — Ностальгия замучила». В ресторане все-все было итальянским: и меню, и музыка в динамиках, и богатейший выбор пиццы, и даже официанты — с виду типичные горячие римские парни. Как только Старцева села за столик, перед ней вырос один из этих красавцев.

— Добрый день! Какую пиццу желаете?

— Спасибо, я не ем пиццу.

— Тогда, может быть, пасту? Я могу порекомендовать…

— Спасибо, я не ем пасту.

— Но, может быть, десерт?

— Нет, спасибо. Я не люблю итальянскую кухню. Она слишком калорийна.

Официант откровенно выпучил глаза. На лице его ясно читался вопрос — за каким чертом ты в таком случае явилась в итальянский ресторан?

— Я журналистка, — объяснила Старцева и показала редакционную корочку. — И я бы хотела побеседовать с кем-нибудь, кто работал здесь в прошлый четверг.

— Я работал в прошлый четверг, — сказал парень.

— Правда? — обрадовалась Старцева. — Значит, мне повезло. Я ищу одного человека. Он итальянец и часто ходит в ваш ресторан. Его зовут Пауло Лучано. Высокий, стройный, седовласый.

Слушая ее, официант почему-то беспрестанно: усмехался.

— Вы уверены, что этот человек итальянец?

— Да, — с достоинством ответила Старцева. Ее гипотеза, что господина Лучкова, или Лучано, нужно искать именно тут, основывалась только на его итальянском происхождении.

— В таком случае я даю вам стопроцентную гарантию, что он никогда не придет в наш ресторан. Разве что случайно, и максимум на минуту.

— Почему?

— Ни один итальянец не станет есть замороженную пиццу, разогретую в микроволновке. Или пасту, не важно. Скажу вам по секрету, наша еда не имеет ничего общего с итальянской кухней. Кроме названий.

— Спасибо за честность, — усмехнулась Аня.

Официант слегка поклонился и собрался уходить.

— Постойте, куда же вы? Пожалуйста, принесите мне большую куриную пиццу, две овощные пасты и… что вы там предлагали еще?

— Миндальные бискотти.

— Вот именно. Две порции. С собой.

Нагруженная пакетами с псевдоитальянской едой, Старцева бесславно покидала площадь. По дороге к метро она миновала здание, куда в прошлый четверг заходил Павел Петрович Лучков. И даже не посмотрела в эту сторону.

Домой Старцева подоспела как раз к обеду.

— Что-то ты рано сегодня! — заметила Ирина Калинкина, соседка Анны по съемной квартире. — Сейчас поставлю воду, закину пельмешки.

— Я принесла кое-что получше, — ответила Аня, выгружая на стол пакеты.

— Пицца! Какая прелесть! — завопила Ирка, которая обожала итальянские кушанья и могла обжираться ими без малейшего ущерба для фигуры.