Василиса перевела вопрос.

— Don't worry, be happy. Show must go on[7], — отбарабанила София все известные ей английские выражения, подходящие к этому случаю.

На этом деловая встреча была окончена. Прощаясь с Василисой, София снова всплакнула.

— Я с детства мечтала стать модельером, — хлюпая носом, простонала она. — Почему моя мечта осуществилась, только когда погиб мой кумир? Это несправедливо-о-о, — завыла она.

— Кончай лить слезы, София, — посоветовала Егорова. — Ступай лучше работать.

Впрочем, особой нужды в ее советах не было. Как только дверь за гостями закрылась, София прекратила рыдать, вытерла слезы и бодро побежала на кухню варить кофе. От утреннего уныния не осталось и следа.

Часа через два эйфория сменилась паническим страхом. А что, если у нее ничего не получится? Что, если она ошиблась, решив, что может стать модельером? Андреади всегда разубеждал ее. И члены жюри конкурса «Первое платье» горели желанием увидеть нечто большее, чем портниху Александра Андреади…

От этих мыслей ее бросило в жар. Она пересмотрела сотни эскизов, созданных в годы борьбы за свою мечту, и все они показались ей постными и серыми, такими же, как она сама. В голову услужливо полезли оскорбительные фразы Андреади, мимоходом высказанные по поводу ее притязаний. А если он прав и ей просто не дано быть модельером?

Вспомнить, к примеру, их последний разговор. Он назвал ее идеальной портнихой, без страсти и огня. Может, в этом все дело? Может, она выбрала не ту дорогу? Пыталась трудом и усердием приручить неуловимую музу, а нужно было просто жить, ярко и празднично, как Андреади? И тогда бы ее модели тоже пропитались страстью и огнем?

Решить легко, труднее сделать. Она всегда была занудой. В студенческие годы ее иногда приглашали в веселые компании, но она всегда испытывала сильнейшее желание сбежать и засесть за работу. Стыдно признаться, но за без малого тридцать лет жизни у нее не было ни одного романа! Классе в восьмом ей нравился мальчик, но это было задолго до того, как она решила стать модельером.

София сидела на полу, засыпанном рисунками, и усердно думала. Она твердо решила встать на путь порока, но понятия не имела, как это сделать. После двух часов напряженных размышлений она пришла к выводу, что не стоит изобретать велосипед, лучше воспользоваться способом девчонок-манекенщиц. На антресолях она откопала старую клетчатую юбку, которую за полчаса превратила в экстремальное мини, там же отыскались выпускные туфли-лодочки и мамина шифоновая блузка. Никакой косметики в ее доме не водилось сроду, но, как оказалось, если подвести глаза и брови пастельными мелками, получается очень даже вызывающе. А именно этого София и добивалась. Стараясь не попасться соседям на глаза, София выскользнула из дома и направилась в ближайший бар. Сомнительное местечко, где вечно толпится куча непонятного народа. То, что нужно, если ты вдруг решила стать женщиной легкого поведения.

Выяснилось — не так-то это просто. Возможно, юбка ее была недостаточно коротка, блузка недостаточно прозрачна, а глаза вызывающе скромны, но за три часа в прокуренном кабаке к ней так никто и не подсел, за исключением сильно подвыпившего мужичка, который без тени смущения признался, что его только что бросила жена по причине мужской несостоятельности. Помощник в деле превращения старой девы в падшую женщину, что ни говори, никудышный.

Софии ничего не оставалось, как признать свое полное поражение. Она уныло брела домой, чувствуя легкую тошноту от сомнительного напитка под названием «Грязная мамочка», отрекомендованного бойким барменом как самый модный коктейль сезона, и сожаление из-за убитого понапрасну времени. На создание «новой коллекции Андреади» у нее осталось на один вечер меньше.

Ах, как горько и страшно было сейчас Софии Полонской! И зачем она ввязалась в эту историю? Да еще эти школьные туфли, сдавившие ноги не хуже «испанского сапожка»… София с наслаждением сбросила тесные лодочки — не беда, до дома рукой подать, дошлепает как-нибудь босиком.

— Закаливаемся по системе Иванова? Или заметаем следы? — вдруг услышала она за спиной насмешливый голос.

Зотов! И как она позабыла о своем единственном поклоннике! Теперь, когда вместо участия в конкурсе молодых дизайнеров судьба дала ей шанс стать ведущим модельером Дома моды Андреади, злоба на этого странного типа у нее заметно поутихла.

— Я думала, ты уже больше не появишься, — сказала София.

— Я упорный, — похвастался Зотов. — Признайся, а ты расстроилась, что я тебя бросил?

— Очень, — сквозь зубы процедила София. — Кажется, ты говорил, что хочешь со мной поужинать?

— От чашки чая я бы точно не отказался, — сказал Зотов. — Замерз до чертиков, пока тебя тут ждал.

— Тогда идем. Только тихо, чтобы соседи не увидели.

По темной лестнице они поднялись в квартиру Софии. Зотов пытался хохмить и сыпал заученными комплиментами, но девушка, казалось, его не слышала.

— Ступай на кухню, — приказала София, когда они вошли в дом. — Я тебя позову. — И исчезла в комнате.

Зотов по-свойски поставил чайник, заглянул в пустой холодильник. На мгновение ему стало неловко. Вот ведь ухажер хренов! Нужно было хотя бы шоколадку купить. Зотову вдруг отчего-то стало ужасно жаль Софию. Обшарпанная мебель, единственный колченогий табурет, зато кругом груды книг и заграничных журналов о моде, которые наверняка стоят кучу бабок. Нечего удивляться, что она вечно ходит в джинсах, а в холодильнике у нее ничего, кроме пачки пельменей. Убогая жизнь в убогой квартире. Дурочка небось рада-радешенька, что наметилось маленькое приключение, и знать не знает, что он просто использует ее как Отмычку к коллекции великого Андреади.

— Эй, как тебя, Зотов! Заходи, — послышался из комнаты голос Софии.

Зотов снял с плиты чайник, прихватил пару чашек и банку кофе. Насвистывая веселую мелодию, вошел в комнату и остолбенел. Посреди комнаты, прикрывшись эскизом шикарного вечернего платья, стояла совершенно обнаженная София и вымученно улыбалась.

— Не обращай внимания на мой вид, — оправдывалась София. — Но мне обязательно нужно стать развратной женщиной. И очень быстро. А я ну ничегошеньки не смыслю в разврате. Помоги, а? Я понимаю, что дурой выгляжу, но мне больше не к кому обратиться.

Жирную точку в этой безумной речи поставил сам Зотов, уронив себе на ногу кипящий чайник. Громкий вопль — и единственный кандидат в развратители надолго вышел из строя.

Дело о поджоге в Доме моды и исчезновении его владельца замерло на мертвой точке. Поджигателя найти не удалось, так же как и Андреади, живого или мертвого: он исчез бесследно. Брошка-бабочка, выброшенная на берег, оказалась последним приветом «русского Версаче». Одним словом, дельце-то — стопроцентный «висяк». Слабым, но все же утешением для тщеславного Кирилла Фролова служил тот факт, что еще одно дело, находящееся у него в производстве, — убийство бизнесмена Дугарова — продвигалось куда успешнее. Откровенно говоря, расследовать там было нечего: жена бизнесмена, Ирина Дугарова, честно призналась в совершенном преступлении. По ее словам, мужа своего она убила в состоянии близком к помешательству, сразу после того, как получила по почте от неизвестного доброжелателя конверт с фотоснимками, запечатлевшими ее мужа в момент интимной близости с какой-то красоткой. Состояние умопомрачения, охватившее Дугарову, отметили аж два свидетеля — таксист, который привез ее в офис мужа, и секретарша Дугарова.

Например, таксист на допросе прямо заявил, что дамочка явно была не в себе — за дорогу от собственного дома до офиса мужа длиной без, малого в двадцать километров она вручила ему десять рублей и небрежно заявила, что сдачи не надо. Когда же водитель справедливо заметил, что он только на бензин потратил больше, Дугарова так же спокойно сунула ему сто долларов и снова потребовала оставить себе сдачу.