— Какую?

— Отыщи мне телефон адвоката Джона.

— Прямо сейчас? — простонала Диана.

— Ну не сию минуту, но во всяком случае сегодня. Ты поняла?

— Но зачем? Хочешь попросить его урезать мое содержание?

— Диана… — Скотт закусил губу, чтобы не взорваться. — Дело совсем не в этом, честное слово. Но мне позарез нужно поговорить с адвокатами Джона.

— А зачем?

— Потому что наш папочка, этот сукин сын Джон Лерош, вознамерился испортить жизнь одним очень хорошим и порядочным людям, и я намерен сделать все, чтобы ему помешать.

— А тебе какое дело? Ты ведь сам много лет назад втоптал наше имя в грязь!

«Потому что на этот раз это касается Эллисон».

— Просто отыщи мне его номер, хорошо?

— Ладно, ладно, так и быть. Но дай мне слово, что найдешь Хлою!

— Найду. — Мысли лихорадочно кружились в голове Скотта. Если его племянница сбежала из дома и отправилась в его городской дом, то обнаружит на двери замок. Ключ у нее, конечно, есть, но Хлоя, одна, да еще во Французском квартале… По спине у него пробежала дрожь.

Правда, надо сказать, девочка она на редкость неглупая и к тому же находчивая. Вдобавок он заранее договорился с ней, как она сможет отыскать его в случае необходимости, — дал ей номер телефона своего литагента, а Хью, в свою очередь, получил распоряжение помочь малышке, если ей понадобится его отыскать.

Он положил трубку и стал набирать номер своего агента. «Только бы он был дома!»

— Хью Эштон. Слава тебе Господи!

— Хью, это я. Скотт.

— Скотт? Странно… кажется, я где-то слышал это имя. Ага, вспомнил! Знал я одного парня по имени Скотт, но бедняга сгинул — уехал куда-то на край света и исчез.

— Заткнись и послушай. Пропала Хлоя, моя племянница. Она тебе не звонила?

— Собственно говоря, да. А что?

— Когда?! Что она сказала?

— Она позвонила сегодня утром, когда у меня было совещание. Отказалась оставить номер, чтобы я мог ей перезвонить. И около часа назад позвонила еще раз.

— Что она сказала, черт возьми?! С ней все в порядке?

— Судя по голосу — да. Кстати, голос у нее удивительно взрослый. Мне казалось, ты говорил, что она еще совсем ребенок.

— Она и есть ребенок. Ей всего двенадцать.

— Да? А по голосу гораздо больше.

— Что она сказала?

— Только что ей позарез нужно с тобой поговорить. Поэтому я дал ей телефон твоей гостиницы. Надеюсь, ты не сердишься?

— Нет-нет, все нормально. — У Скотта словно гора свалилась с плеч. — Слушай, мне нужно идти — хочу узнать, звонила ли она сюда. Сделай одолжение — если она снова позвонит, вытяни из нее, где она сейчас. А потом перезвони мне. Сразу же.

— Непременно. Только запомни — в следующий раз твоя очередь звонить мне.

— Да-да, конечно, — не слыша его, буркнул Скотт и, бросив трубку, галопом помчался на кухню.

Эллисон сидела за столом вместе с остальными. Как только Скотт ворвался на кухню, разговор мгновенно оборвался и все уставились на него.

— Кто-нибудь в курсе, моя племянница не звонила? Я имею в виду за последние час-два? — спросил он. — Ее зовут Хлоя.

Эллисон обвела вопросительным взглядом остальных.

— Единственный, кто звонил, это ваша редакторша, — буркнула Рори. Хотя это было сказано достаточно вежливо, по выражению ее лица было ясно, что теплых чувств к Скотту Рори не питает. — Записка лежит у вас в комнате на столе.

— Вы уверены, что это мой редактор, а не девочка? У Хлои для ее возраста очень взрослый голос.

— Вне всякого сомнения, — ответила Рори. — Вряд ли вашей племяннице пришло бы в голову звонить ради того, чтобы поинтересоваться, когда вы свяжетесь с ней по поводу вашей новой книги.

— Ладно, все ясно. Спасибо. — Страх вспыхнул в нем с новой силой.

— Скотт, подожди. — Эллисон сорвалась с места. — Что-нибудь случилось?

Он молча покачал головой, чувствуя, что просто не в силах говорить об этом сейчас, да еще в присутствии ее ощетинившейся семейки.

— Все нормально. Мне нужно еще позвонить. Ничего?

— Конечно.

Эллисон, чувствуя, что он что-то скрывает, проводила Скотта встревоженным взглядом. Впрочем, вздохнула она, сейчас у нее хватало своих проблем. В дневной сводке новостей показали интервью с Джоном Лерошем в Хьюстоне, где ему пришлось ответить на несколько неприятных вопросов относительно финансового положения компании. «Лерош шиппинг», дочернее предприятие «Лерош энтерпрайзиз», объявило о закрытии своих складов в Хьюстоне, благодаря чему сотни рабочих оказались выброшенными на улицу. Во время интервью как-то сама собой всплыла давняя история о невыплате ссуды банку, о продаже с торгов Жемчужного острова и о возбуждении судебного иска против «Либерти юнион нэшнл банк».

По словам Чанса, смотревшего передачу от начала до конца, Джон держался невозмутимо и сиял улыбкой — в точности как какой-нибудь замешанный в темных делишках политик. Но стоило только упомянуть судебный иск, как он дал волю ярости. Джон заявил, что вел дела с банком в Галвестоне многие годы, поэтому он, мол, был в таком шоке, когда сын президента банка воспользовался своим влиянием и помог каким-то трем идиотам завладеть его кровной собственностью, чтобы открыть гостиницу. Потом он чуть ли не со слезами на глазах заявил, что желает вернуть этот дом из «чисто сентиментальных соображений». И добавил: «Сказать по правде, мне искренне жаль беднягу, вздумавшего остановиться в „Жемчужине“, поскольку дом настолько обветшал, что в любой момент может просто обрушиться вам на голову. А о приличном завтраке там можно только мечтать. Кретины, что купили его, хотели только подложить свинью Лерошам».

Эллисон смотрела на Чанса, тщетно стараясь осмыслить услышанное.

— Просто не могу поверить, что он такое сказал…

— Вот и я тоже, — хмыкнул Чанс. — Довольно глупо с его стороны ввязываться в это дело. Судебное разбирательство влетит ему в копеечку. Но выиграть дело будет непросто. Мы как раз это обсуждали.

— А Малькольма спрашивали? Может, он что-то посоветует? — Эллисон имела в виду адвоката, которого нанял Чанс. — Что он говорит?

— Я позвонил ему сразу же, как только закончилось интервью, — объяснил Чанс. — Он говорит, что все складывается очень даже неплохо и что Лерош сам себе только навредил этим интервью. Конечно, мы не станем подавать встречный иск за то, что он назвал нас идиотами, то ясно. Зато его заявление, что ему, мол, «жаль беднягу, задумавшего остановиться в „Жемчужине“», можно расценить как преступное намерение с целью повредить репутации и попытку нанести ущерб чужому бизнесу. Кстати, уже звонили из местной газеты — хотели узнать, что мы можем сказать по поводу этого интервью.

— И что ты им ответил? — поинтересовалась Элли.

— Слово в слово то, что посоветовал Малькольм: «Без комментариев». Это касается и всех остальных, поняли? Кто бы ни спросил — без комментариев. В особенности если мы собираемся вчинить Лерошу иск.

Приняв душ и переодевшись, Эллисон заглянула в комнату Эйдриана.

Брат выполнял сложные каты тайцзы.

— Насколько я понимаю, Рори с Чансом отправились к себе?

— Да, — буркнул Эйдриан не останавливаясь.

— Хочешь, я приготовлю что-нибудь на ужин?

— Я попозже сам приготовлю. — Эйдриан принял позу, которая, насколько помнила Эллисон, помогала обрести душевное равновесие и сосредоточиться, и тут же забыл о ее существовании.

Чувствуя себя слегка обиженной такой холодностью, Элли в нерешительности топталась на пороге. Она успела привыкнуть к тому, что брат всегда где-то рядом, готовый в любую минуту кинуться на помощь. Конечно, его занятия восточными единоборствами требовали предельной концентрации… и все же он еще никогда так ясно не давал ей понять, что она ему мешает.

— Ты злишься на меня, да? Нет, конечно, я знаю, что ты боишься за меня, боишься, что я снова стану мучиться, но сейчас ты ведешь себя так, словно ты… словно ты зол как черт. — Элли рассмеялась, ожидая, что брат тут же обиженно надуется и скажет, чтобы она прекратила молоть вздор.