Все тихо.

Когда уверился, что никто не заметил проникновения, прошел через комнату, открыл другую дверь и оказался в заднем холле. Потом быстро, как тень, поднялся наверх по черному ходу. Перемещаться из комнаты в комнату помогал свет фонарика в карандаше.

Более часа длился осмотр.

Сначала спальня Генерала с огромной кроватью красного дерева, высокими шкафами, с ярким гербом, нарисованным на стенной панели. Напротив геральдической эмблемы над скрещенными церемониальными мечами висела фотография Генерала — мясистое лицо, жестко очерченные губы, далеко не волевой подбородок. На тумбочке возле кровати лежал альбом в кожаном переплете и с застежкой. Дарелл открыл замочек отмычкой и торопливо просмотрел фотографии.

Он читал о наклонностях стареющего диктатора к несовершеннолетним девочкам. По-видимому, Кортесу ничего не оставалось, как тешить свою мужскую гордость постельными победами. Все фотографии запечатлели сексуальные подвиги в обществе пленниц неофициального гарема. Похоже, когда дело доходило до подобного рода изобретательности, Генерал ни перед чем не останавливался.

С отвращением на лице Дарелл закрыл альбом и положил на место в прежнем положении.

На туалетном столике стояли фотографии Карлотты, Хустино и самого Генерала, окруженного группой офицеров. Так… празднование победы хунты, которая под его предводительством впервые пришла к власти пятнадцать лет назад. Насколько известно, многих офицеров из ближнего окружения впоследствии пристрелили. А вот фотографии зятя, Джона Дункана, почему-то не оказалось…

На комоде под стеклянным колпаком стояла великолепной работы модель паровой яхты Кортеса, выполненная в мельчайших подробностях, — океанское судно водоизмещением в двести тонн под названием "Эль Триунфо". Дарелл порылся в памяти в вспомнил, что Кортес после победы демократов-революционеров сбежал из страны на этой самой яхте и отправился сначала в Доминиканскую республику, а потом в Майами, штат Флорида.

Интересно, где же сейчас бросила якорь "Фль Триунфо"?

Следующая комната Карлотты. Опять церемониальные портреты Генерала и его помощников, но ни одного — Джонни Дункана. Ну совсем никаких признаков того, что эта комната хотя бы отчасти принадлежит Дунку, за исключением двух костюмов, сиротливо приютившихся в одном из массивных шкафов, битком набитых парижскими туалетами законной жены.

Две минуты ушли на убогие чердачные покои профессора Переса. Ничего стоящего. Бумаги в большом письменном столе исписаны непонятными математическими экзерсисами. О характере хозяина разве что свидетельствовали беспорядок, запущенность, полное безразличие к роскоши.

Войдя в комнату с длинным столом и множеством карт, Дарелл оказался как бы на заседаниии военного совета. Карты ценности не представляли. А вот когда выдвинул незапертый ящик большого столя, наконец-то улыбнулась удача. В аккуратно перевязанном красной шелковой лентой бюваре хранились официальные документы. Среди них — договор об аренде этого самого дома. И еще один договор об аренде причала под номером двадцать два на Уотер-стрит, то есть на противоположном берегу реки выше узкой части пролива в Джерси-Сити.

Ну все, больше здесь делать нечего, пора уходить.

Снизу, вероятно, со второго этажа, послышался одинокий, тревожный звонок телефона.

И в ту же минуту, несмотря на толстые, гасящие звуки стены, донесся хлопок пистолетного выстрела с улицы.

На мгновение все собравшиеся в кухне застыли, как в живой картине. Барни Келз медленно положил трубку. Фрич, покачнувшись, вскочил на ноги.

— Господи, это еще что?

— Пошли! — произнес Йенсен.

Прозвучал еще один выстрел, а за ним сдавленный женский крик, наверное, в соседнем доме. Фрич бросился к черному ходу, следом, не отставая, Келз и Йенсен. У каждого в руке, как по волшебству, появился револьвер.

Плежер, жарившая на кухонной плите отбивные, принесенные к ужину Йенсеном, не сразу сообразила, что произошло. Она только почувствовала, как вдруг очень сильно и больно сдавило сердце.

Джонни?

Он пришел, как и обещал Дарелл, а они поймали и убили его.

И она помогла им в этом.

Как-то сразу она засуетилась, резким движением выдернула пальто из шкафа в передней и побежала к входной двери. Потом остановилась. Вспомнила строгий приказ Дарелла: ни при каких обстоятельствах не пользоваться парадной дверью. Дом должны считать пустым, так как хозяева уехали. И более того, говорил Дарелл, что бы ни случилось, она должна оставаться здесь, ждать его и носа не казать на улицу.

Но сейчас ей все равно. Там Джонни! Лишь бы не убит, а только ранен. Совсем один, истекая кровью, пытается куда-нибудь уползти. Она ведь нужна ему!..

Плежер рванула на себя парадную дверь и выбежала на улицу.

Напротив дома, за которым наблюдал мистер Сэм, перегораживая дорогу, стояла машина. Большой темный бьюик. Из него выходили люди, которых она видела днем отъезжающими от дома Кортесов. Правда, мужчины с Пайни Ноб, здесь называли его Хустино, среди них не было. А все равно ей стало страшно. Рыжеволосая женщина в норковом манто заметила выскочившую на тротуар Плежер и принялась ее рассматривать. Плежер резко повернулась и побежала к углу.

Нужно только найти Джонни. Когда она достигла перекрестка, послышался еще один выстрел. По отдаленности и приглушенности звука она поняла, что побежала не в том направлении. Стреляли за домом Кортесов.

Что же делать? Она обернулась и увидела, что Карлотта поднимается по ступенькам к темно-красной двери. За ней — крупный мужчина, которого называли Генералом.

Справа на улице, ведущей к площади, не было ни души. Она стояла в нерешительности, как вдруг услышала неритмичный топот бегущего человека.

Посмотрела в ту сторону и узнала Джонни Дункана. Он бежал очень странно, широко раскинув руки, как бы удерживая равновесие. Светлые волосы развевались на холодном ветру. Плежер увидела перекошенное от страха и боли лицо.

— Джонни!

Услышав знакомый голос, он остановился и начал озираться, ища ее глазами, а заметив, пустился к ней, неуклюже переступая длинными ногами. Плежер окинула взглядом уличное пространство за его спиной — погони не видно.

Дункан схватил ее за руку, и они понеслись к площади. Он не задавал никаких вопросов. Только несколько раз оборачивался и смотрел назад. Когда в очередной раз повернул голову, одна нога зацепилась за другую и он, вырвав свою руку из ее, плюхнулся на тротуар. Плежер опустилась около него на колени.

— Джонни, ты цел?

— Господи, откуда ты взялась? — выдохнул он.

— Мистер Сэм привез меня сюда. То есть мистер Дарелл.

Дункан вытаращил на нее глаза:

— Дарелл здесь?

— Мы наблюдаем за домом.

— Проклятие! — произнес он в растерянности. — Проклятие, проклятие!

— Ты ранен, Джонни, — проговорила она.

— Нет, просто перепугался, наверное.

— Ты не рад меня видеть, Джонни?

— Очень удивлен, вот и все. Голова идет кругом.

— Из-за жены? — спросила она.

Дункан внимательно посмотрел на нее. Губы тронула ухмылка, но он согнал ее и тяжко вздохнул.

— Мне очень жаль, Плежер.

— Мне бы следовало вот сейчас закричать и позвать мистера Сэма, рассуждала она. — Как я была на тебя зла, убить тебя хотела. Знаешь, мой долг позвать их, чтобы тебя схватили.

— Что ты, что ты, не делай этого! — скороговоркой выпалил он. — Я ведь убегаю не от Дарелла.

— От тех, других?

— Да. Они хотят меня прикончить.

— Так почему тебе не сдаться?

— Я об этом давно думаю.

— Тогда поднимайся, — сказала она. — Пойдем к мистеру Сэму. Он обещал, что не сделает тебе ничего полохого. — И потянула за рукав, как бы понукая. Какое-то мгновение Дункан пребывал в нерешительности, наконец встал. — Пошли, — повторила она. — Скорее!

Он повел отсутствующим взглядом.

— Не понимаю, что происходит. Теперь мне кажется, стреляли не в меня. Я пытался войти в дом с черного хода и был очень осторожен. Хотел поговорить с Карлоттой. Хотел уговорить ее отказаться от безумной затеи это опасно и безнравственно.