Если это так, то какого черта Рэчел делается самой последней наркоманкой?

Ах, да, верно — ты забыл упомянуть, что вы с Рэчел теперь соседи, и она живет в отеле напротив, а ты видишь все, что происходит у нее в комнате без бинокля, который тебе принес Джером от своего друга Леона, работающего в магазине, за полтинник. Это была выгодная сделка. Ты сходил в магазин и проверил цену бинокля. Оказалось, что он стоит сотню. Ты подумал, что психопат-убийца Джером прикарманил полтинник, а бинокль попросту украл в магазине, где работают арабы, но никакого Леона там и в помине не было.

Рэчел не встает раньше двенадцати, и ты не спеша дочитываешь газету, поглядывая, как играют в гандбол, и затем возвращаешься в отель, — становится так жарко, что нечем дышать, — чтобы подремать, после чего пора брать под наблюдение Рэчел.

Каждый день одно и то же. Каждый день она просыпается, готовит чашку кофе в кофеварке — в такой же, как у тебя в комнате, — садится у окна (не у того, которое выходит на улицу, а у окна с видом на океан; у нее угловая комната, и ветер с океана продувает ее насквозь) и смотрит на воду, выпивает кофе, втягивает насыпанную в два ряда «соду» трубочкой в нос, мастурбирует рукой, привычно кончает (иногда южный ветер доносит до тебя сладострастные звуки) и идет принимать душ. (Быть последней наркоманкой и все еще хотеть мастурбировать — этого ты не можешь понять).

Сидя у окна, Рэчел расчесывает волосы и просматривает журнал, иногда читает книгу. Затем ей приносят ленч (ты догадываешься об этом, потому что она встает, отходит от окна и через несколько секунд возвращается с бутербродами, холодным чаем на подносе и с другой едой). После ленча она ложится подремать, читает, смотрит телевизор или еще чем-то занимается — тебе это неизвестно и совсем неинтересно. Тебе любопытно, что Рэчел делает по ночам.

Ты идешь по берегу океана, обходя стороной латиноамериканок, заходить в Клуб любителей собак, но входишь через запасной вход. Ты здесь не для того, чтобы смотреть, как свора борзых гоняется за искусственным зайдем, а чтобы завязать знакомство с Дарби. Ты балдеешь от женщин по имени Дарби, особенно если они блондинки с длинными прямыми волосами, собранными в пучок на затылке. Они носят джинсы и высокие сапоги и употребляют в разговоре имя Уэйна Гретски и слово «извращенный» рядом. Так Дарби сделала в вечер вашей первой встречи, когда она выходила из кинотеатра, где смотрела фильм «Люди из консервной банки».

Ты стоял у билетного окошка и спросил, что она думает о фильме. Блондинка посоветовала тебе сходить самому и посмотреть. А что она еще могла сказать чудаку, клеющемуся к ней? Ты ей ответил, что тебе больше хочется смотреть на нее. Блондинка закатила глаза и пошла по аллее. Ты последовал за ней и убедил ее, что если ты купишь ей мороженое, то она не будет ничем тебе обязана. Ты сел на кадку и говорил, пока не закрылись все магазинчики. Ты рассказывал то, о чем раньше женщинам никогда не говорил. Например, о хоккее, и именно тогда она заявила, что Уэйн Гретски не самый знаменитый хоккеист, потому что хоккей — это извращенный вид спорта. Не разрешив тебе провожать ее, она села в такси, но перед этим шепнула, что не будет спать с тобой, пока не узнает о тебе всю подноготную. Она не сомневалась, что ты сам расскажешь это добровольно. Когда ты спросил ее, не канадка ли она, если так информирована о хоккее, Дарби даже не сочла необходимым ответить. Судя по ее акценту, она явно ею не была.

Дарби занималась дрессировкой собак и, как знающий человек, посоветовала тебе не выбрасывать денег на ветер, даже не упоминая о том, что бега подстроены. Ты не возражал, потому что игрок ты не азартный, но заложил бы ранчо, если это сможет ускорить близость с Дарби. Пока же неизвестно, насколько близок ты к цели: на полпути или в самом начале.

С другой стороны, по одной, только ей известной причине — и она об этом не говорит, — Дарби знакома с психопатом Джеромом. Ты сделал ошибку, сболтнув о своем знакомстве с ним. Она посмотрела на тебя такими глазами, словно ты сам психопат. После этого твои шансы переспать с ней уменьшились настолько, что ты с таким же успехом мог претендовать на пост президента. Однако, с другой стороны, как-то после бегов она обняла тебя за талию, засунув руку в задний карман джинсов, и позволила тебе сделать то же самое. Так вы пошли вместе по улице «Коллинз», где между Седьмой и Восьмой (или Девятой) улицами она показала тебе магазинчик, который ты не замечал, с начертанной от руки вывеской. Это ее самая любимая вывеска в мире. Временами, увидев ее, Дарби делается счастливее всех, но бывают моменты, когда ее охватывает печаль. На вывеске выведено: ПИВО, ЛИМОНАД СЭНДВИЧИ. Разделяющий эти чувства с Дарби будет тем человеком, которого она допустит к своему сердцу.

Чем же по ночам занимается Рэчел? Она одевается как последняя наркоманка и начинает обрабатывать крупные отели на берегу, что звучит несколько патетически — время летнее, беззаботная пора для тебя, но не для гостиничного бизнеса. В это время можно ходить на пляж до восхода солнца и после, не боясь обгореть, а вообще-то люди приезжают в Майами-Бич, чтобы приобрести красивый ровный загар. Сейчас город немноголюден — Дарби время от времени сдабривает свою речь французскими выражениями. Она некоторое время жила во Франции, но не говорит, с какой целью она туда ездила (видимо, с парнем).

Клиенты Рэчел — коммивояжеры, отставные полицейские, пилоты воздушных лайнеров, стюарды, заштатные комики ночных клубов, музыканты, певцы, члены воровских шаек, трущобные миллионеры, тонкие, как змеи, и толстые, как свиньи, психопаты-убийцы, кубинские наркодельцы, арабские торговцы оружием. За пятьдесят баксов она дает трахнуть себя один раз, а за сто — столько, сколько пожелает клиент.

Тебе известны расценки потому, что ты их узнал у Джерома, а он по твоей просьбе спросил у своего друга-сутенера Уоррена. (Интересно, чем же занималась Дарби до того, как начала дрессировать собак в клубе?) Джером полагает, что Рэчел — твоя бывшая подружка, которая сбежала от тебя в великолепный Майами-Бич за славой и богатством. Иначе с какой стати тебе шпионить за ней с биноклем и спрашивать о стоимости ее услуг? Джером считает, что когда ты в полной мере убедишься, что Рэчел — конченая наркоманка и проститутка, ты возьмешь свой «смит-вессон» 38-го калибра и убьешь Уоррена, Рэчел и себя. Джером не выдаст твоих намерений Уоррену. После исполнения твоих замыслов ему вернется, несомненно, «смит-вессон» стоимостью в сто пятьдесят долларов.

Джером не подозревает, какое ты испытываешь наслаждение от падения Рэчел, от того, как она неуверенно идет в красных туфлях на шпильках. Ты получаешь удовольствие, видя, как Уоррен бьет ее наотмашь по лицу и орет на нее. Ты замечаешь следы от уколов, когда перчатка съезжает с ее руки. Рэчел настолько (?дурманена наркотиками, что ей безразлично, как она выглядит. С утра она нюхает «соду», и это ее завтрак. Потом следуют наркотики посерьезней. Тебе нравится идти за ней в аптеку-закусочную на Линкольн-Роуд-Мел и наблюдать, как она пытается вспомнить, на какой полке лежит препарат «Н». Ты радуешься, видя ее бескровное лицо, когда она выходит на улицу под палящее солнце, обслужив утреннего клиента. Затем ее подзывает иностранец и лапает, говоря скабрезности, а она делает вид, что ей нравятся эти «остроумные» шутки. Иногда ты подходишь к ней близко, как бы приценяясь, и не опасаешься, что она тебя узнает. Ты загорел, носишь шорты и майку или мешковатые брюки и пеструю рубашку. У тебя короткая стрижка — с длинными волосами ходить в такую жару невыносимо. Ты подходишь к ней, осматриваешь со всех сторон и с пренебрежительным видом уходишь, так как у тебя на нее не стоит.

— Алан Мэдден?

— Да.

— Улыбайся и садись на заднее сиденье красного «плимута».

— А то что? — с ухмылкой спросил Мэдден. — Выстрелите мне в коленную чашечку, и я проведу остаток жизни на костылях, мучаясь вопросом, кто была эта женщина?