Анне, моя анне!.. Отчего так внимательно наблюдает сегодня она за мной? Должно быть, что-то не сходится в ее размышлениях, чем-то нарушен их привычный ход. Чем? Должно быть, мой веселый вид не совпадает с Надиным замужеством? Или она думает, что я не знаю об этом замужестве, и теперь выбирает минуту сообщить мне об этом? Эх анне, моя анне!..
— Ты что-то хочешь мне сказать, мама? — спрашиваю я ее внезапно.
— Нет, Санькка, нет! — испуганно говорит опа. — С чего ты взял? Я просто смотрю на тебя, ведь ты так редко бываешь дома…
— А что, есть новости в Хыркасах?
— Новости… — Она смущенно опускает глаза. — Знаешь ли, Санькка, дочь Ивана Николаевича…
— Знаю, анне, она вышла замуж, и сноха уже не скажет, что мы бедно живем, так что продавай корову.
Тонкие запавшие губы ее расползаются в несмелой улыбке, глаза блестят, и она вытирает их ситцевым фартуком.
— Что ты говоришь такое, Санькка…
Но она рада и не может скрыть этой радости.
— И хорошо, Санькка, хорошо. Уж очень она капризная, Надя, и такая гордая… Разговаривает — будто за деньги слова покупает. Я уж и побаиваться начала, что она станет моей невесткой…
— Пусть теперь другие свекрови побаиваются ее, анне… — И я не могу сдержать тяжелого горького вздоха. — Да что теперь говорить об этом!..
Мать с минуту молчит, наблюдая за мной, а я с такой яростью всаживаю гвозди в доски, что весь двор гудит.
— Слышь, Санькка, а вчера они с мужем приезжали сюда на железном копе (так моя анне называет легковые автомобили). Муж такой невидный, росточка маленького, ниже Надьки будет, вот так… — И она показывает рукой. Конечно, она лукавит немножко, я это вижу. — А глазки такие маленькие, как у поросенка, и нос заляпинкой…
— Ну что ж, зато, может, душа у человека большая, ума много…
— Про это не скажу, не знаю, а что квартира у него есть хорошая и что потому Надя и пошла за пего, про это говорят люди, про это скажу.
— И квартиры на дороге не валяются…
— А когда поехали обратно-то, три мешка картошки загрузили. Слышь, Санькка? Будто Чебоксары в Сибири где-нибудь, нельзя словно приехать лишний раз. Ну да по хозяину и скотина!
И тут мама дает себе волю! Пока мы с Надей, так сказать, «дружили», она слова худого не сказала про ее родителей, хотя я прекрасно знал, что не жалует наша деревня их добрым словом. Но сегодня она выложила все, что держала под семью запорами несколько лет. И что Иван Николаевич до того жадный, что на своем огороде и тропочки не проторит — чужими усадьбами ходит. И пчел-то у них двадцать семей! И коровы-то им одной мало, так каждый год еще телку держат. И свиньи-то у них до десяти пудов. А уж жене-то Ивана Николаевича, «самой-то», досталось по первое число! «Сама-то хоть бы разик до поту поработала в колхозе! Только и знает, что по базарам шастать! У нас вон яблоки-то гниют, а она аж до Свердловска их возит!..»
И заключила так:
— Кроты, одно слово — кроты!
Смотрите-ка вы на нее, на старую, как разошлась!
И мне воображается такая картина. Муж Нади, Николай Николаевич, маленький плечистый мужичок, таскает в машину картошку, а сама Надя с беспокойством посматривает в нашу сторону: «Не дома ли Санькка? Только бы не видел!..»
Ладно, все, хватит о Наде и о ее прекрасном Николае Николаевиче с его гарнитуром производства ГДР! Оборвись, лопни тяга уже ненужного теперь воза! Мне надо работать, надо еще поставить столбик, а вечером хочется посидеть над своей лекцией. Здесь, в Хыркасах, у меня много книг еще с институтских времен, вся этажерка забита книгами. В основном это учебники, книги по специальности, то есть по зоотехнике, но не меньше и политических, то есть марксистско-ленинская классика: Маркс, Энгельс, Ленин, а также три тома истории КПСС, «М. И. Калинин. О молодежи», сборники статей и речей современных руководителей партии и правительства. Во время учебы в институте я много читал Маркса, Энгельса и Ленина, даже законспектировал «Капитал». Конечно, главное внимание я обращал на те труды, какие входят в программу, но ведь классики марксизма-ленинизма не могли не осветить и историю народов, их обычаи, бытовые традиции, в том числе и вопросы семьи, брака и любви. Я помню точно, что натыкался на высказывания по этим темам, и теперь мне хочется найти их в книгах. Без этого мне кажется просто невозможным моя лекция, ведь получится какая-то примитивная самодеятельность, кустарщина, вот и все. Без этих основополагающих мыслей классиков я просто могу вконец запутаться сам и запутать людей. Это я хорошо знаю и по себе. Бывало, думаешь о чем-нибудь, думаешь мучительно, слова подыскиваешь умные, а все как-то сводится к каким-то мелочам, которые при желании можно толковать и так и этак. Но вдруг нападешь в книге на точное высказывание, и мысль сразу возносится, все становится ясно и понятно, сам себя дайте видишь как бы в другом свете. Великое дело — истина!..
Да, вот оно! Энгельс говорит, что как нет способа спастись от смерти, так нет и лекарства, которым можно было бы заставить мужчину и женщину обманывать друг друга. Прекрасно! Фридрих Энгельс! И я выписываю цитату. Возможно, я не воспользуюсь ею в своей лекции, но такие высказывания будут мне хорошим фундаментом, ведь можно и своими словами выразить эту мысль, в этом ничего плохого нет, я знаю, что многие ораторы очень часто так делают. А как же иначе? Если дети пользуются наследством родителей как своим личным богатством, почему труды классиков не могут быть таким же богатством для нас?.. Да и как же не прав Энгельс! Коли нет любви между мужчиной и женщиной, их не удержишь вместе ни побоями, ни цепями! Тысячу раз прав!
Или вот взять то же самое понятие свободы в любви, о которой часто говорят молодые люди как о чем-то желанном, как о мечте. А по-моему, это просто разврат, прикрытый красивыми словами, просто болезнь, скотство какое-то. Не с этого ли начинаются несчастливые семьи, раздоры? А по-моему, если уж говорить тут о свободе, так только в таком смысле: разлюбил — скажи прямо и смело в глаза. А тайное, воровское замужество не делает чести Наде… Нет, стой! При чем тут Надя?
Вроде как-то не туда меня заносит, потерял я нить рассуждений своих. Энгельс дал мне правильный толчок, а я куда-то не туда ушел. Конечно, разве с первого раза освоишь такие большие мысли, надо читать несколько раз, может быть, надо законспектировать всю книгу, а потом уж самому рассуждать. Но уже сейчас мне ясно одно стало: Энгельс еще сто лет назад призывал коммунистов говорить о любви открыто и смело. Не потому ли любовь5 вместо того чтобы приносить людям счастье, иной раз приносит горе? Водь жизнь теперь нампого улучшилась, нынешняя молодежь созревает быстро, на иную девушку глядишь уже как на невесту, а она, оказывается, только еще восьмиклассница. А бывает и так, хотя, правда, редко, что и десятиклассницы рожают! Но если бы вопросы любви разбирались в школе, да не как-нибудь, не как кому в голову взбредет, а по-научному, такого бы не случалось, нет, не случалось бы…
И вот еще как я скажу: «Послушайте-ка, парни! Кто не бережет девичьей чести, тот не жалеет и собственную честь!..»
Но тут я как-то не к месту вспомнил Люсю, и в голове моей все окончательно смешалось.
19
И до чего легки, до чего ясны, как сравнишь, вопросы производственного порядка! Хотя тут и много шуму, много споров, но при одном трезвом слове все становится на свои места! Взять даже самую сложную нашу проблему: переход на трудодни. Тут нет тайны, тут есть всего лишь две очевидные точки зрения на один предмет. Одна — отсталая, другая — прогрессивная. Чья возьмет? У меня нет на этот счет двух мнений. Даже если ни я, ни Бардасов, ни кто другой не будет внушать и объяснять людям, что лучше, что полезней и перспективней, прогрессивная точка зрения победит, рано или поздно, а победит. Да случись скудный урожай, случись засуха или градобой, и все хором заголосят: не хотим трудодни, давай деньги. Ну, это крайняя, конечно, точка. Победа может прийти и другим путем. Окрепнет колхоз, будет побогаче, сможет выделять достаточно сена, соломы и картошки для индивидуальных хозяйств, и нужда получать их по трудодням отпадет. Только вот путь этот медленный, колхоз бы гораздо быстрей окреп при совхозной системе оплаты, и вот наша задача — доказать это, убедить людей, что журавль в небе — это не миф, по дело реальное, твердое.
