Они вернулись с песнями на устах, а повозки, которые тянули волы, были полны добычей. Они снова и снова повторяли рассказ о том, как Амилиар, на котором были его замечательные доспехи, сидел на верхушке холма и кричал, чтобы Мимир попробовал на нем свой клинок. И как Мимир взобрался на холм и показался крошкой перед Амилиаром, ибо происходил от гномов. И как меч Балмунг мелькнул настолько стремительно в лучах солнца, что ослепил глаза людей. А потом клинок ринулся вниз, но Амилиар остался неподвижным. Бургундцы громко закричали, поздравляя себя с победой. Тогда Мимир слегка вытянул вперед руку и коснулся эфесом Балмунга плеча Амилиара. И тут его тело безвольно разделилось на две половинки, и все увидели, что он так ровно разрублен пополам, что казался живым, хотя был уже мертв.
И все восхваляли Сигурда за то, что он выковал такой меч. Но Королевский Сын лишь стоял перед толпой, мотая головой и повторяя, что смог сделать это благодаря искусству, которому научил его Мимир… что это величайший из всех ходивших по земле мастеров-кузнецов, и что все это — его заслуга. Мимир поглаживал свою короткую бородку и выглядел довольным, отдавая приказ, чтобы был устроен пир. А потом он принялся наделять слуг добычей, захваченной у бургундцев.
Но нашлись среди старших учеников и такие, кто питал злобу к Сигурду. Они перешептывались между собой, что хотя он и сын короля, но, конечно, король не очень-то любит его, иначе бы не отправил его подальше от двора, чтобы он работал как простолюдин с молотом и наковальней. Поэтому в нем наверняка скрыто что-то дурное, что известно королю, и другие еще узнают об этом к своему стыду. И пока они так перешептывались, Мимир отправился в одно из своих путешествий, взяв мечи, наконечники для копий и кое-что из заклада бургундцев, чтобы поторговать с людьми с юга, которые приплыли на корабле.
Едва он уехал, как Велиант, который был самым старшим среди учеников, подошел к Сигурду и сказал ему:
— У нас есть древесный уголь, но его не хватит на весь долгий сезон. Настало время, когда мы должны отправиться в лес к угольщикам, чтобы возобновить наши запасы. Мимир позволил нам бросить жребий, чтобы решить, кто совершит это путешествие. Нужно отправляться, пока мы еще можем это сделать.
И вот они все побросали камешки в чашу; один из камней был помечен знаком Одина. Чашу доверили держать Вульфу поваренку. Только Сиг видел, как Велиант говорил отдельно с Вульфом, после чего тот казался взволнованным. Сиг внимательно следил за тем, как каждый тянул из чаши свой жребий, и ему показалось, что когда настала пора Сигурду закрыть глаза и протянуть руку за камнем, Вульф чуть повернулся и слегка наклонил чашу. Однако мальчик не был в этом уверен.
Во всяком случае именно Сигурд, вытащил помеченный камень. И хотя остальные рассмеялись и стали говорить об удаче, Сиг был уверен, что некоторые из них кивали друг дружке и как-то странно улыбались. И это еще больше убедило Сигурда, что они с умыслом устроили ему такое замечательное путешествие.
Сиг, испытывая тревогу, подкрался поближе к старшим, подслушал разговоры, многое узнал и испугался за Сигурда. Но под конец его нога неловко подвернулась, и под ним треснула ветка. После чего его крепко схватили за плечи.
— Ах ты мерзавец! — Велиант злобно ухмыльнулся прямо ему в лицо. — Ну, как, братишка, разве не так должно быть — верный пес всегда кончает свой путь на могиле хозяина? И поскольку сын короля отправится в путь без коня или настоящей гончей, ты составишь ему компанию и за того, и за другого! Дайте-ка ему по голове!
Это были последние слова, которые услышал Сиг: голова его разорвалась от адской боли, а потом — одна лишь темнота, темнота, которую не нарушали даже сновидения. Затем снова пришла боль, и Сиг попытался позвать на помощь, шевельнуться, но лишь обнаружил, что не в состоянии этого сделать.
А потом ему на лицо плеснули водой, и только тогда он смог рассмотреть окружающее. И еще не утихла боль от движения, как он знал, что лежит на постели из мешков из-под древесного угля, а под щекой — крупный песок. Он увидел костер, и рядом — Сигурда. Мальчик попытался позвать, однако из горла вырвался лишь слабый шепот. Тем не менее Сигурд быстро повернулся и подошел к нему. С собой он принес рог для питья, а в нем жидкость, настоянную из трав, которую глоток за глотком влил ослабевшему Сигу в рот.
Вот так Сиг узнал, что они уже далеко в лесу и что Сигурд только через половину дня пути обнаружил Сига с кровоточащей головой в одном из мешков, которые были нагружены на спину осла с поклажей. Сиг поспешил предупредить сына короля о грозящей опасности: он не сомневается, что Велиант думает, будто они направились навстречу своей смерти.
— Будь уверен: мы вернемся, — ответил Сигурд. — Вот тогда мы и разберемся с Велиантом и с тем, что сделали с тобой. Какая бы опасность ни ждала нас впереди, подобное путешествие уже не раз совершали во благо кузницы Мимира?
— Но всегда до этого, мастер, — заметил Сиг, — отряд возглавлял сам Мимир, а не кто-то из его людей. А об этом лесе рассказывают ужасные истории, как и о том, кто живет здесь.
Сигурд улыбнулся, сунул руку в кучу мешков и вытащил оттуда сверток, завернутый в засалившуюся шкуру. Ножом для разделывания мяса он надрезал завязки, и перед глазами пораженного Сига предстал Балмунг.
— Я не отправляюсь в незнакомое место, не имея оружия в руках, мой товарищ по кузнице. А с Балмунгом, мне кажется, нам почти и нечего бояться.
Сиг, зачарованно глядя на меч, почувствовал, как к нему возвращается мужество: словно факел осветил им путь в темноте. Мальчику уже хотелось стать лицом к лицу с тем, что ждет их впереди, он убеждал себя, что едва ли теперь может быть что-то хуже тех ужасных дней, что он уже пережил.
Хотя дорога, на которую они ступили, была узкой и темной, путников ни на миг не покидало ощущение, что за ними из теней следят странные и ужасные существа, что они крадутся по их следам; тем не менее они так и не увидели ничего по-настоящему опасного. Через некоторое время они достигли середины леса, где и нашли угольщиков.
На опушке поляны стояли хижины лесных жителей. И сами эти люди с потемневшей от пепла кожей сразу же выскочили из молодой поросли деревьев прямо перед ними с оружием наготове, чтобы покончить с путешественниками, словно те были созданиями ночи. И хотя Сигурд, не таясь нес Балмунг, он не вытащил клинок, а лишь выкрикнул:
— Мир между нами, лесные жители. Я из владений Мимира, и пришел к вам купить уголь согласно договору заключенному между вашим и моим повелителями.
Но возглавлявший этих людей человек ухмыльнулся, словно огромный волк, обнажил зубы, казавшиеся почти звериными клыками, и ответил:
— Ты лжешь, незнакомец. Когда Мимир приходит к нам за углем, то приходит лично. Это наша земля, и никто не приходит сюда без нашего приглашения. Иначе он отправляется под дерево Отца Всего Сущего, чтобы никогда больше не увидеть его зеленых ветвей мертвыми глазами.
Люди чуть колыхнулись, как стая волков, окружающая свою жертву. Но прежде чем было брошено первое копье и нанесен первый удар мечом, раздался еще один голос:
— Не торопитесь проливать кровь, мои темнокожие. Этот человек храбр, как я вижу.
Голос исходил из огромного зала, находящегося в самом центре скопления хижин. И угольщики расступились, освобождая путь Сигурду. А Сиг замер на месте в нерешительности, поглядывая на лес. Он спрашивал себя, может, им попытаться обратиться в бегство. Однако Сигурд шагнул вперед, а Сиг решил исполнять обязанности оруженосца, сопровождающего своего повелителя до самой смерти, если таковая судьба будет им уготована. Пытаясь держаться так же прямо и с тем же достоинством, как Сигурд, мальчик последовал за своим господином.
Они вошли к повелителю леса и обнаружили на удивление изысканное помещение. В конце зала возвышался причудливо вырезанный из дерева трон, а стены украшали вышивки, сделанные южанами. Этот зал был прекраснее, чем зал самого Мимира, поэтому Сиг пялился по сторонам округлившимися глазами, дивясь такому великолепию. Ему подумалось, что, наверное, здесь не хуже, чем у самого короля, отца Сигурда. Но Сигурд не бросал взглядов ни вправо, ни влево — наоборот, он шел прямо, чтобы предстать перед высоким троном, где ждал его повелитель леса. Это был невысокого роста человек, трон казался просто огромным по сравнению с ним. Его камзол скрывала спускавшаяся до самого живота густая борода, с которой смешивались тугие завитки длинных волос с головы. И борода, и завитки были седыми, однако глаза, внимательно наблюдавшие за путешественниками из-под густых бровей, отнюдь не походили на глаза старика.
