А тетя Элизабет говорила, говорила. В основном о кузене Филипе, что для Нэн ничего не значило — хотя, конечно, он родственник Криса. Однако казалось, Крису тоже все равно, в больнице ли кузен Филип или нет.

Поток слов прекратился только когда они принялись за печенье с сюрпризом[19]. Нэн разгладила свою полоску бумаги и прочла: «Твое сердце стремится к тому, чего не видят глаза…» Она произнесла эти слова вслух.

— Гм… — Улыбка тети Элизабет стала немножко другой. — А что у тебя, Крис?

— Глупости! «Чистая совесть никогда не боится полуночного стука», — ответил он с набитым ртом.

— Разумный совет, — сказала тетя Элизабет. — Теперь мне нужно сделать междугородный звонок. Можете начинать мыть посуду. И, Крис, проследи, чтобы мусор сегодня же был в мусоросжигателе.

— Да, тетя Элизабет, — ответил он, скомкав свою бумажку и бросив ее в пустую коробку от «яиц Фу-Йонг». Но Нэн захотела сохранить свою и подумать: она не вполне поняла, что она значит.

Воскресенье у тети Элизабет тоже совсем другое. Утром они отправились в церковь, причем тетя Элизабет проверила, «прилично» ли они одеты. Церковь большая, и люди в ней незнакомы даже с теми, кто сидит с ними рядом на скамье. Нэн скучала по маленькой дружелюбной церкви, куда ходила с бабушкой. Крис сидел с мрачным выражением, как будто проходил нелегкое испытание.

Но середина дня была еще хуже. Они обедали еще в одном большом ресторане, а потом тетя Элизабет остановила одно из вездесущих такси и отвезла их в парк, где был также зоосад, озеро и другие предположительно интересные вещи. Крис тащился за ними, отставая, и тетя Элизабет явно была раздражена: ей приходилось в десятый раз оборачиваться, чтобы посмотреть, где он.

Нэн смотрела на черного леопарда. Ей было его жаль: зверь ни на минуту не останавливался, ходил взад-вперед по клетке, как будто хотел вырваться на свободу. Большие обезьяны ей совсем не понравились; одна из них корчила рожи и плевала на людей, которые останавливались у клетки посмотреть. Но птицы были прекрасны, разноцветные, с пышными хвостами; и еще здесь были два львенка, которые спали на одеяле, свернувшись, как котята.

Ноги у нее начали ныть, она была рада, когда тетя Элизабет отвела их туда, где продавали коку и мороженое и где можно немного посидеть. Здесь тетя Элизабет встретила у кассы знакомую и велела детям отыскать себе столик и ждать ее.

Впервые за весь день Крис обратился непосредственно к Нэн.

— Она думает, мы малыши!

И он с силой оттолкнул от себя поднос с мороженым. Нэн едва успела подхватить его, чтобы он не упал на пол. И снова пододвинула к нему.

— Наверное, она думает, что нам это нравится. Может, просто не знает.

Крис мрачно посмотрел на мороженое и сердито воткнул в него ложку, словно собирался уничтожить весь мир.

— Мне не пять лет! — взорвался он. — Этот зоопарк! Зоопарк!

— Птицы хорошие. — Нэн облизнула ложку с фаджем[20]. — Но обезьяны мне не понравились, особенно та, что плевалась.

Крис криво улыбнулся.

— У обезьяны верная мысль. Почему бы не плюнуть на глупых людей, которые тебя заперли? Мне вообще не нравится смотреть на животных в клетках — никаких.

Вспомнив леопарда, Нэн почувствовала, что готова с ним согласиться.

— Но иначе они погибнут. Чтобы их спасти, нужно держать в клетках.

Крис энергично покачал головой.

— Клетки совсем не обязательны. Наверно, ты никогда не видела Львиную страну. Они там свободны. Переходят прямо через дорогу. Там можно ехать в машине, но окна должны быть закрыты, и двигаться только очень медленно.

— Когда ты это видел? — спросила Нэн.

— В прошлом году. Ездил во Флориду с Батчем Уилсоном и его родителями. Мы сделали много снимков. Один старый лев спал, словно ему ни до чего нет дела. А в следующей секции нам пришлось остановить машину, потому что антилопа кормила детеныша — прямо посредине дороги. Там зверей не держат в клетках.

— Моя бабушка во Флориде, — объявила Нэн. — Когда поеду к ней в гости, может, мы побываем в Львиной стране.

— Ты ведь жила с ней. Почему не поехала с ней во Флориду?

Нэн старательно смешивала фадж с мороженым, делая вид, что это занятие полностью ее занимает.

— Она не захотела, чтобы ты у нее жила?

Нэн подняла взгляд и горячо ответила:

— Конечно, нет! Но доктор Симмонс сказал, что ей нужно жить в теплом климате. А единственное место, которое она могла себе позволить, это дом для престарелых в Саннисайде. Там нельзя жить детям — только приходить в гости. А мама вышла замуж.

Лицо Криса застыло. Рот он снова мрачно сжал.

— Да, они поженились, — равнодушно сказал он. — И тебе пришлось жить у тети Элизабет. Можешь не объяснять.

— Я не просилась сюда! — вспыхнула девочка. — И она мне не тетя!

Крис пожал плечами.

— Детей всегда распихивают против их воли, пока они не вырастут. А до этого ничего не поделаешь.

— А что ты собираешься делать? — спросила Нэн. Ей не хотелось думать о том, сколько времени будут ее толкать против воли, пока она не вырастет и не сможет сама распоряжаться своей жизнью. И она даже не знала, какая жизнь ей нравится.

Крис смотрел на стол.

— Неважно… сейчас.

Он словно опустил между ними тяжелый занавес. Нэн продолжала есть лакомство. Крис раньше никогда с ней не разговаривал, да и этот разговор длился недолго. Должно быть, ему нравится жить у тети Элизабет не больше, чем ей. Нэн подумала, а как он жил раньше? Может, у него тоже был кто-нибудь, как бабушка? Ей хотелось спросить, но она не посмела.

— Вот вы где! — Рядом возникла тетя Элизабет. — Нам замечательно повезло, Нэн. Завтра утром миссис Эймс отвозит Марту в школу и заедет за тобой. Мне очень не хочется, чтобы ты в первый день уходила одна. Ведь тебя ждет большая перемена: школа Элмспорта и грамматическая школа Уиккофа. Мы договорились, они заедут за тобой в четверть девятого. Крис тоже сможет поехать. Они высадят его у академии, все равно она по пути.

Тетя Элизабет заказала чашку кофе и отпила. Поморщилась.

— Горький… — Она сдвинула чашку на середину стола. — Нигде в таких местах не могут сварить приличный кофе. — Если она и заметила выражение отчаяния на лице Нэн и мрачный вид Криса, то отказалась думать о том, что детям могут не нравиться ее планы на будущее.

Только после ужина Крис смог остаться в своей комнате один. Он в нерешительности постоял у шкафа. Достать гостиницу сейчас? Он очень этого хотел. Но ощущение того, что гостиница принадлежит только ему, что никто не должен о ней знать, останавливало его. Наконец он сел на кровать. Тетя Элизабет, девчонка — когда-нибудь они лягут. Тогда он возьмет фонарик и хорошенько рассмотрит свою покупку. Ему не терпелось побыстрей этим заняться, и он досадливо поморщился.

Больше всего ему не хотелось думать о завтрашней академии. По мнению папы и тети Элизабет, ему там должно понравиться, только потому что там учился папа. Но на самом деле он это место ненавидел.

Крис снял очки и потер глаза. Ведь он не виноват, что из-за близорукости не достигает успехов в спорте. Он пытался в Брикстоне играть в баскетбол и дважды ломал очки. И вообще он не понимает, почему эти игры в мяч так важны.

И если парень любит читать и понимает, о чем говорит учитель, он совсем не обязательно маменькин сынок. Крис снова потер лоб. Эл Кэнфилд пообещал проучить его, если он еще раз опередит в классе Крэга Фэллоуза. А все потому, что Крэг капитан команды, а Крис отказался писать за него сочинение.

Круглое лицо Криса приобрело упрямое выражение. Он не станет их покорным сочинителем, не будет делать все, что они ему говорят, как делает на химии Перри Уинн. И, наверно, завтра они ему покажут, если он не даст Крэгу списать свой конспект.