Тим выглядел загнанным в угол, казалось, он сжимается и становится все меньше. Хокинс наклонился над столом и указал на него дубинкой.

— Не пытайся обмануть Гарри Хокинса, парень. Я имел дело с людьми, при одном виде которых ты орал бы до потери сознания. Ты был там, ты назвал Криса по имени. Но был там кое-кто еще, верно? И ты позвал Криса, чтобы отвлечь его внимание и дать тому незаметно улизнуть. Там… был… кто-то… еще! — Последние четыре слова Хокинс произнес торжественно, как приговор.

— Я… я ничего не скажу… — оборонялся Тим.

Но Хокинс медленно из стороны в сторону качал головой.

— Скажешь, парень. Скажешь, кто ушел тайком, пока ты отвлекал внимание Криса Фиттона. Это был твой брат?

— Сэм… — презрительно произнес Тим. — У него ни на что кишок не хватит. Он мягок, как беличий пух.

— А кто тогда тверд, если Сэм мягок? Может, Джем Кэтсби?

Тим вздрогнул, словно Хокинс ударил его по лицу.

— Я не сказал… никогда, — почти закричал он.

— Ты только что сказал, парень. — Хокинс распрямился. — Только что сказал, пусть даже не словами. В последнее время ты очень сблизился с Джемом; многие это заметили. А Джем, чтобы выглядеть невиновным, отправился в Лондон. Так он сказал. А два дня спустя — пожар. Кто может заподозрить Джема, ведь он все время прятался, а ты приносил ему все и высматривал. А потом ты солгал, чтобы погубить Криса, а вы с Джемом остались бы на свободе…

Худые плечи Тима дрожали.

— Он сказал мне… он сказал, что все получится. Мы отомстим сквайру, и никто не узнает…

— Бывает, люди думают, что обойдут закон, — сказал Хокинс. — Конечно, в конце концов у них ничего не выходит. Что ж, сэр, — обратился он к сквайру, — вот ваш человек, этот Кэтсби. То, что его здесь нет — вероятно, ушел еще до бури, — другое уже дело.

— Вы друг Фиттона… — начал сквайр. Холл Невисон разрезал веревку на руках Криса. Отец Хола посмотрел на Айру Фиттона.

— Айра, я слушался…

Трактирщик покачал головой.

— Я знаю, что тобой двигало, Генри. Пусть это тебя не тревожит. Теперь правда выяснилась, все в порядке. Она известна. — И он посмотрел прямо на сквайра.

Тонкие губы Мэллори кривились, словно он молча произносил проклятия. Потом он вышел из комнаты, и Невисоны последовали за ним.

Хокинс посмотрел на Тима.

— Похоже, они о тебе забыли, парень. Пока не вспомнили и не вернулись, постараемся, чтобы закон был на твоей стороне. Ты мне все расскажешь об этом Кэтсби, и мы посмотрим, нельзя ли закрыть глаза на то, что ты принимал участие в работе дьявола.

Крис прислонился к стене: он чувствовал слабость, усталость и такую благодарность, что не мог найти слова, чтобы выразить, чем обязан Хокинсу и отцу. Он только знал, что освободился от тяжести, которую нес до сих пор.

Крис открыл глаза. На этот раз он не удивился, увидев над головой потолок квартиры тети Элизабет, а не почерневшие балки гостиницы. Вначале он лежал неподвижно, думая о сцене, из которой только что явился каким-то способом, который не может понять. Сильнейший страх, который он испытывал, когда сидел со связанными руками и слушал, как Хокинс допрашивает Тима, рассеялся.

Но ему хотелось знать больше. Что случилось с Тимом? И поймали ли Кэтсби? Больше всего он думал о Хокинсе и отце — об Айре Фиттоне из гостиницы, отце, который верил в него и сделал все, что мог, для своего сына.

Крис закрывал глаза и видел лицо отца, словно сержант Фиттон стоит в его комнате. Странное ощущение утраты охватило его и заполнило пустоту, образовавшуюся после ухода страха. Несмотря на все случившееся, на ту опасность, которая угрожала ему в «Благородном олене», ему хотелось туда вернуться.

— Крис!

Кто-то осторожно постучал в дверь; его имя произнесено почти шепотом. Он выбрался из постели. Что нужно Нэн? Еще очень рано; свет серый.

— В чем дело? — Ее ответ прозвучал шепотом:

— Крис… ты теперь здесь…

Что это может значить? Крис приоткрыл дверь. Нэн раскрыла ее шире, достаточно, чтобы проскользнуть внутрь.

— Ты… с тобой все в порядке?

— А что может быть?

— Я думала… сквайр… он хотел забрать тебя. Слышала, как он говорил об этом с Невисонами. Я не знала, что произойдет!

— Значит, ты была там? Но я тебя не видел в этот раз.

Она запахнула халат, словно замерзла, хотя в комнате после вечного холода гостиницы было очень тепло, почти жарко.

— Я снова была Нэн, но другой. Иногда я думаю… Была ли я когда-то всеми этими девочками? На этот раз я пошла в гостиницу. Рассказала твоему отцу о Тиме, о том, что может сделать сквайр. Мой отец хотел, чтобы Тим изменил свой рассказ: он обещал ему деньги, если Тим скажет, что видел, как ты поджигал стог. Что случилось, Крис? Тим солгал?

— У него не было возможности. — Крис смахнул со стула одежду и пригласил Нэн садиться. — Хокинс все из него вытянул.

Нэн внимательно слушала, и Крис обнаружил, что описывает сцену в гостинице так подробно, как не собирался делать. И когда закончил уходом сквайра, Нэн была разочарована.

— И это все?

— О, Хокинс еще что-то говорил о том, что Тим сообщит больше фактов и это ему поможет. Но… все казалось таким легким, Нэн, когда Хокинс все прояснил, так что все могли видеть — начертил план, который доказывал, что Тим не мог быть там, где сказал, узнал, что Тим был дружен с Кэтсби. Легко — когда знаешь, как сделать.

Счастливое выражение исчезло с лица Криса. Он снова замкнулся.

— Крис, — попыталась Нэн, — в чем дело? Дело во сне?

— Это не сон, — ответил он.

— У тебя неприятности.

Вначале он почувствовал негодование. Это не ее дело. Кто она такая? Но потом пришли воспоминания: он подумал теперь о нескольких Нэн. Нэн, которая помогла ему спасти мастера Бойера; Нэн, что повела его предупреждать драгун; эта последняя Нэн — несомненно, она сделал то, о чем только что ему сказала: рассказала отцу о Тиме, так что отец и Хокинс были предупреждены об оружии, которое есть у сквайра. И теперь эта Нэн. Когда он смотрел на нее, несколько лиц накладывались друг на друга, пока не стали тем лицом, которое он хорошо знает.

— Да, у меня неприятности. — И поскольку не видел выхода, рассказал ей о своей попытке перехитрить Гэнфилда и о том, что из этого вышло.

— Значит, два вопроса оказались правильными. — Она сидела очень прямо, сложив руки на коленях. — Но, Крис, если бы ты, как они говорят, продавал им текст испытаний, все вопросы должны были быть правильными.

— Они могут сказать, что я сделал это ради денег, — заметил он.

— Должна быть какая-то возможность доказать, — горячо сказала она. На лице ее появилось то же решительное выражение, которое было у тех других Нэн. Подбородок она задрала, а глаза гневно горели. Но сердилась она не на него. Крис с некоторым удивлением понял, что сердится она из-за него. Нэн готова помочь.

— Не знаю как.

— Этот мистер Баттерсли, насколько хорошо ты его знаешь, Крис?

— Не больше всех остальных. — Впервые он позволил себе приоткрыть щелку в раковине, которой отгородился от всего мира. — Я ненавижу это место! Баттерсли строг, но он справедлив. И знает свое дело. Я у него получаю хорошие отметки за работы.

— А Гэнфилд и остальные?

— Они не в моей секции. В том-то и дело. У меня урок раньше, чем у них, поэтому мне легко было бы рассказать им об экзамене.

— Но тогда зачем было стараться придумывать вопросы? К тому же неверные?

— Они говорят, что я это из-за денег.

Нэн задумалась. Должна быть какая-то брешь в доводах Гэнфилда. Но найти ее не так легко, как в обвинениях сквайра. Те были построены на лжи, и их легко опроверг человек, привыкший допрашивать лжецов и готовый к любым уловкам.

— А они могут доказать, что тебе нужны деньги?

Крис выглядел задумчивым.

— Не вижу, каким образом, но, конечно, деньги всякому пригодятся. Я показал тете Элизабет свой бумажник. У меня остались два доллара от карманных денег — это все. Но они могут сказать, что я их где-нибудь спрятал.