Когда слабое пиво прошлого года было выпито, а тарелки убраны со стола, Арчаис сказал:

— Наш господин Модред ускакал в такую даль, что не сможет возвратиться к ужину?

Кай пожал плечами.

— Это его дело, — коротко ответил он. Но тон его голоса заставил Артоса прислушаться более внимательно.

— Крылатые Шлемы замечены на побережье. Рыбак из Дипдина сообщил, что видел по меньшей мере десять кораблей. Такой флот может собрать только какой-нибудь известный завоеватель. Кое-кто думает о Торкиле…

— Нет, нет, — Паулюс отрицательно покачал головой. — Торкиль не осмелится. Разве не наказал его жестоко король-повелитель в прошлом году, когда обратил в поспешное бегство?

— Эти крылатые шлемы, — проворчал Кай хмуро, — словно муравьи, отец. Можно давить их тут и там, но они лезут и лезут, эти муравьи, и нет им конца! Покой возможен лишь тогда, когда они все станут мертвы, но для этого придется серьезно потрудиться. Они хорошие воины, со своими берсеркерами и стенами из щитов. Наш король-повелитель знает, как справиться с ними. Вначале люди порой смеялись прямо ему в лицо, однако несмотря ни на что он отправился на борьбу с благоволения Аврелиана, привел лошадей, огромных лошадей — потому что в основном тогда у нас были одни только невысокие пони и ничего настоящего для рослого воина. И он знал, как изготовить доспехи для них и их всадников. Он не собирал огромной армии: ее трудно было бы прокормить и она легко могла бы угодить в засаду — даже легионеры признали, что этот новый способ ведения войны — лучше прежних и так же хорош, как и применяемые в их времена.

Так что он отправился в свою кампанию на лошадях, и он вовремя появлялся и здесь, и там, всюду успевая. И мы столько времени проводили в те дни в седлах, что кожа у нас на задницах огрубела, как мозоли на руках. И стоило где-нибудь высадиться саксам, там оказывались и мы — еще до того, как они догадывались об этом. Да, лошади и стража очистили этот край и поддерживали в нем спокойствие.

Я помню тот день, когда ему передали знамя Дракона. Это была новая, подозрительно странная вещь. Только дай ветру поймать его полотнище — и оно вырывается из рук, словно огромный красный червь, который тянется к тебе когтями. И когда знамя зардело над головой, дракон полюбил нас. Да, у нас был Дракон — пока его не порезали на кусочки. Его вид, похоже, вызывал у язычников бешенство, и они всякий раз направляли к нему свои копья. Однако мы просто передавали его цепочкой между собой. Когда взывает рог войны, Дракон отвечает ему!

Артос знал это знамя. Похожее, но меньших размеров развевается над дозорной башней, когда здесь находится верховный король, и вместе с ним отправляется в поход. Впрочем, большой Дракон хранится в безопасном месте до начала большой битвы. Цезаря называют «Пендрагоном» — почти как «Дракон». И кое-кто из простолюдинов действительно верит, что у него есть всамделишный дракон, который помогает ему в сражениях.

— Но несмотря на все ваши доблестные усилия, крылатые шлемы по-прежнему приходят, — заметил Арчаис.

— Приходят и умирают, — Кай отодвинулся от стола. — Они всегда приходят — таков их образ жизни.

— Но есть ли в этом необходимость? — после баса Кая голос Паулюса прозвучал слабым шепотом. — Можно же найти возможность поддерживать мир, чтобы все люди жили в дружбе и согласии.

Кай рассмеялся.

— Кричать о мире крылатому шлему, когда он ломится в твою дверь, отец, с поднятым топором, чтобы зарубить тебя? У таких людей существует только одно понятие о мире. — Он повернул голову к притихшему Артосу, о котором, казалось, все забыли. — Эй, юноша, отправляйся-ка ты в кроватку. Прежде чем пропоют петухи, ты снова понадобишься на поле. При удаче мы сможем собрать оставшуюся часть ячменя еще до наступления ночи.

— С божьей милостью, — поправил его Паулюс. Однако Кай не обратил внимания на жреца, широко разведя мускулистые руки.

Но Артосу так никогда и не довелось снова поработать на ячменном поле. И все потому, что он решил напиться воды.

Молодой воин настолько устал, что тут же крепко уснул, однако вскоре очнулся, стряхнув следы сна, которого не мог потом припомнить, — осталось лишь ощущение страха. Он привстал на соломенном тюфяке, служившем ему постелью, ощущая сильную жажду. Вокруг раздавалось тяжелое и ровное дыхание спящих. Коридор освещал тонкий луч лунного света.

Еще раз прошел он по лабиринту комнат, коридоров и дворов, где некогда жил римский наместник. Но теперь этот дворец в ужасном состоянии, потому что полностью его никто не использует.

Ближайший источник воды находился в главном зале, и Артос задумался, идти ли ему туда. Он провел пересохшим языком по треснувшим губам и решил, что придется. Спал он прямо в брюках и обуви — настолько устал, и теперь ему не хотелось возвращаться обратно за туникой с риском наткнуться на чей-либо тюфяк.

Лунный свет проникал в коридор через окно. Но был и еще один источник света — тусклое сияние из какой-то другой комнаты. Это вызвало любопытство Артоса. Кто бы это мог быть? Стража дежурит гораздо дальше. Именно из-за любопытства он и отправился туда, едва передвигая ногами, — к полураспахнутой в коридор двери.

Юноша тихо прошел мимо закрытой комнаты Кая. Дальше располагались две пустые комнаты, которые обычно занимали люди короля, сейчас ускакавшие вместе с ним на север. Так что остается только оружейная комната. Но почему?..

Артос, прижимаясь к стене, осторожно двинулся вперед. Он слышал едва уловимое бормотание спящих, шорох, когда они шевелятся. Добравшись до того места, где дверь поворачивается на петлях, юноша, никем не замеченный, заглянул в щель.

Модред… нельзя не узнать этого молодого человека сидящего за столом, где оружейник хранит свои списки снаряжения. Но дальше стояли еще трое, одетые в чешуйчатые доспехи стражи, — тоже молодые. Артос знает двух из них по имени — это члены кланов, призванные на военную службу два года назад. Третий — Аргвейн, который гордится своим кровным родством с Модредом, благодаря каким-то непонятным внутриклановым отношениям.

Артос не верил своим глазам. Они открыли сундук Дракона. Его замок сломан: ведь ключ хранится у Кая. И теперь вытаскивают аккуратно свернутого Красного Дракона, обращаясь с ним скорее нетерпеливо, чем почтительно; затем знамя сунули в суму Аргвейна, которую тот держал наготове. Свет факела блеснул на руке Модреда, когда тот чуть пошевелился. Артос понял, что его догадка верна: это королевское кольцо, копия того, что носит цезарь.

Дракон, нарукавная повязка, Модред… Как все это сложить одно к другому, юноша не знал. Но здесь совершалось зло, вроде черного дыма, клубами валившего от костра.

— …на запад. Покажи ему это и отправь туда, где четыре факела будут качаться справа налево перед полным восходом луны, — приказал Модред.

— А ты, — принц обернулся к Аргвейну, — дай сигнал Мегвину, в Калдор. Таким образом мы расколем эту землю на части, прежде чем они успеют покинуть свои поля и поднять мечи против нас. А вот с этим, — он кивнул в сторону находившегося в суме знамени Дракона, — и теми вестями, которые мы распространим, у них останется лишь несколько мечей. Люди не будут уверены, где истина, а где ложь, пока не станет слишком поздно!

— Нельзя не отметить, что ваш план просто превосходен, король-повелитель, — кивнул Аргвейн.

— План этот долго вынашивался, но теперь начинает претворяться в жизнь. Пошли.

Артос едва успел отпрянуть от двери и нырнуть в одну из пустых комнат. Он стоял там, в темноте, сердце гулко стучало в груди, он тер вспотевшие ладони о брюки, пытаясь осознать услышанное.

Модред надел нарукавную повязку и похитил знамя, а Аргвейн назвал его королем. Он говорил, что факелы послужат сигналами для высадки. И эти речи о заключении мира с крылатыми шлемами… о том, что их корабли видели на побережье… Все это выстраивается в уродливый узор, в который Артос не может поверить, настолько он был ужасен. Он должен скорее рассказать обо всем Каю!