— Плохо, — Кочик проводил голодным взглядом скачущего неподалёку винторогого франка. — Кушать очень хочется.

— Некогда.

— Еремей, ты не прав! — поддержал Михася старший десятник, сам обрадованный возможностью сменить тему. — Светлое будущее — это, конечно, хорошо, но по дороге к нему нужно хоть раз в день питаться. Понимаешь?

— Всё к желудку сводите… Ладно, будет вам мясо! Где там наш трофей?

— В Родении нет религии как таковой. В сопредельных странах, там да, там есть. Пиктийцы поклоняются Благому Вестнику, даровавшему когда-то императору Альбину Великому власть над драконами и разделившему людей на магов и копошащихся в грязи червей. В Глорхии молятся духам предков, половина из которых просто злые духи, а другая — очень злые. У легойцев единобожие, и имя тому богу — Бакхус. Неудивительно, что он занят исключительно заботами о виноградной лозе, каковую сам же и даровал в незапамятные времена. Потому занятия виноделием и виноторговлей в Легойе не только почётны, но и священны. Далеко за южными горами живут совсем дикие племена, выбравшие в качестве объекта поклонения мифического шестилапого зверя аблизьяна с глазом во лбу, прозывающегося Висмут. Дикий народец, да…

— А у нас? — перебил профессора любопытный Михась.

— У нас? — переспросил Еремей. — А сам не знаешь?

— Триада, — неуверенно пробормотал лётчик. — Но ведь мы ей не поклоняемся!

— Правильно, юноша. Не поклоняемся, но уважаем. Ум, честь и совесть — это то, что должно быть у каждого человека, и, согласись, было бы глупо возносить молитвы самому себе. Во-первых, нескромно, а во-вторых, несколько неприлично.

— Кот Воркот ещё!

Еремей с досадой дёрнул щекой и заметил вполголоса:

— Встречу суку, убью.

— Что?

— Ничего, тебе показалось.

— Наверное… Тогда кто же создал мир? — Михась с самого раннего утра требовал от Баргузина ответа на прямо поставленный вопрос и отставать не собирался.

— Учёные ещё не пришли к единому мнению.

— А Владыка?

— Что Владыка?

— У него мнение есть?

— Не только мнение, но и знание. Вот только, боюсь, тебе оно не понравится.

— Почему?

— Не дорос ты до настоящего знания, Миха.

Кочик на несколько мгновений замолчал, делая выбор между обидой и любопытством, но второе чувство оказалось сильнее.

— А кто дорос?

— Когда-нибудь узнаешь… если не побоишься утратить имя.

Старший десятник Барабаш, до того момента пропускавший мимо ушей высокоучёную белиберду, изрекаемую товарищами, вдруг решил вмешаться в разговор:

— Нет, что ни говорите, а создание Родении никак не обошлось без вмешательства высших сил.

Профессор остановился и с удивлением посмотрел на Матвея, ранее не увлекавшегося высокими материями:

— И что тебя наводит на подобные мысли?

Барабаш пожал плечами:

— Да вот всё это вокруг.

— В каком смысле?

— В прямом. Сам посмотри, неужели такая красота получилась сама собой?

Еремей покрутил головой, но ничего необычного не увидел. Да, степь, да, зелёная… она зимой всегда такая. Ведь не Пиктия же, где сейчас поди всё снегом замело по самые крыши, и не выжженная солнцем хаканатская пустыня. Летом, конечно, трава пожелтеет от зноя, да и то не вся — по берегам многочисленных ручейков и речек всё равно останется свежей и сочной. Эка невидаль.

— Где красота?

— Везде, дурень! — Матвей рассердился на непонятливого профессора. — Да куда уж вам, городским жителям… Останься жив Свистопляс, он бы оценил.

— И я ценю, — Баргузин, не желая спорить с другом, поспешил согласиться. — Действительно хорошо, ветерок приятный обдувает, цикады стрекочут, птички в небе парят, жареным на углях кябабом пахнет…

— Чем пахнет? — Барабаш потянул носом. — Ага, точно кябаб.

— И это не птички! — Михась рванул с плеча огнеплюйку. — Это на нас драконы пикируют!

Корнет Эддвертил Артуриус Викокс, ставший тринадцатым по счёту контом из славного рода Брависсиев после страшной и нелепой гибели не имеющего иных наследников дяди, пылал жаждой мести. Можно даже сказать, что он одержим идеей найти и убить колдуна, почти полностью уничтожившего Гэльский полк.

Да, почти, потому что сам Эдди выжил. Это не чудо, просто давно не кормленный варр отстал от общего строя, и его последним затянуло в безумную круговерть из поднявшихся в воздух камней и перемалываемых ими драконов. Последним… и корнет успел задействовать эвакуационный портал, мгновенно перебросивший поседевшего драконира в Пиктию. Успел не только он — изуродованные влиянием чужеродной магии светящиеся кляксы переходов выбросили во двор госпиталя Благого Вестника дюжину бесформенных кусков кровавого фарша. Опознать погибших так никто и не смог.

Лекари отпоили корнета успокаивающими настоями, сам лорд-протектор Эрдалер благосклонно похлопал по плечу, поздравляя с новым титулом, управляющий Эдинбургским питомником подобрал герою дракона… и всё. Через три дня Эддвертил Артуриус получил предписание явиться к командиру Лабусийского полка для прохождения дальнейшей службы. И ни наград, ни благодарностей.

Единственной наградой стала постыдная, не излечимая магическими методами болезнь, подаренная в последний вечер самой шикарной шлюхой в Ситэ Станисласией Вирусони, но… Но, как говорится, за Благим Вестником молитва, а за Императрицей служба — не пропадут. Молодость уходит, и чины с орденскими цепями — слабая ей компенсация. Нет уж, пусть будет молодость!

Только как же больно ходить по нужде…

Конечно, шансы найти проклятого колдуна минимальны, но корнета не оставляла надежда на удачу. Поэтому он безропотно, даже с некоторой радостью, отправлялся в бесконечные патрулирования, куда старослужащие шли неохотно, и основная их доля выпадала на новичков. Сидя в лагере в ожидании скудной порции похлёбки из глорхийской конины, немного увидишь. Есть хочется… Ничего, сейчас армия соберётся в единый кулак и мощным ударом закончит войну!

Желательно поскорее, а то от голода начнут умирать не только дикие кочевники, но и сами благородные д'оры. Драконам проще, пары-тройки степняков хватает на неделю, а вот что жрать самим, когда кончатся лошади? Перевалы Калейского хребта полностью засыпало снегом, море безумствует под штормовыми ветрами, немногочисленные посыльные варры привозят провизию лишь для старых винторогих кагулов из Императорского Совета, пожелавших лично возглавить последнее наступление.

Ублюдки… у них и золотистые легойские вина, и паштеты из нежной печени лембергойского гуся, личные повара готовят изысканные блюда, включая новомодный кябаб по хаканатскому рецепту. Ароматы жареного мяса разносятся на весь лагерь и далеко за его пределы. Да, определённые прелести в высоких чинах, кажется, есть.

А здесь, на высоте, только холодный ветер, ухитряющийся пробраться даже сквозь магический щит, и гордость за могучую Пиктию. Гордость… гордость… гордость… пожрать бы… Тьфу, что за глупые мысли лезут в голову с голодухи! Когда ел в последний раз, вчера или позавчера?

Одно хорошо — голод обострил чувства. Прояснил зрение и обоняние. Даже интуицию. Вот она и заставила внимательно всмотреться вниз, где по зелёной степи передвигались три маленькие точки. Роденийцы? Скорее всего, так как даже тупые глорхийцы сейчас меньше чем полусотней не ходят. Эдди зажмурился и попытался воспользоваться зрением дракона. Раньше подобное у него не получалось, но покойный дядя Фергюс не раз рассказывал о возможности смотреть глазами варра. Глупые существа не в состоянии противиться сильной воле умного человека! Правда, прежние неудачные попытки наводили на грустные мысли…

Сейчас получилось — перед внутренним взором появилось чёрно-белое изображение, потом оно увеличилось до такой степени, что протяни руку, и дотронешься. Колду-у-ун?

— Ты попался, проклятый!

Магический щит не только помогает укрыться от ветра и холода, но и позволяет драконирам свободно разговаривать между собой в полёте. Удобно, между прочим. Удобно до тех пор, пока какой-нибудь придурок не заорёт во всю глотку.