— Да чего ты привязался? Свои мы, слободские…

— Документы у вас есть?

— А то как же. В пограничной полосе, знаем, без документов не ходят.

И в то же мгновение незнакомец в бушлате выхватил пистолет.

— Иди с нами! Только тявкнешь — пуля в лоб! Проведешь до леса, а там вернешься. Шагай!

Что делать? Конечно, домашние забеспокоятся, если его долго не будет. Сообщат пограничникам, на блокпост, сами пойдут искать. Но ведь дорога каждая секунда.

И Артемов решил: «Пусть даже смерть, но я их не отпущу». И закричал во всю мочь:

— Сюда! Бандиты! На помощь!..

— Молчать, собака! — приставив к животу Артемова пистолет, прорычал один из нарушителей. Другой пытался зажать ему рот. Артемов вырвался, резким ударом по руке вышиб у одного пистолет, второго свалил на землю. Но подскочил третий и набросился на Артемова. Они покатились по земле…

Будто сквозь сон услышал Артемов голос своей жены Ксении: «Алешенька, мы здесь. Мы пришли…» Артемов с трудом приоткрыл глаза и увидел людей в зеленых фуражках…

Как-то ранней весной чуть свет отправился Алексей Васильевич на свой участок. На душе было радостно: вчера пришло письмо от сына Александра. Он летчик, служба идет отлично, уже получил две благодарности от своего командира. И у младшего сына Ефимки тоже все хорошо — его, кочегара паровоза, на днях избрали секретарем комсомольской организации.

Замечтался отец, но все же пограничника, идущего с ведром под соснами, заметил. Не удивился: в здешних местах пограничники частые гости. Сам начальник заставы наведывается к обходчику, да и Артемов на заставу по делам заходит. Потому и не сразу окликнул он пограничника с ведром. Может, солдату в речушке воды надо набрать. Но все же присмотрелся к нему повнимательнее: что-то походка у солдата какая-то настороженная, неестественная.

— Куда идете, товарищ? — как бы между прочим спросил Артемов.

— А тебе, старик, какое дело? Чего это ты к пограничнику с вопросами лезешь? — сердито, вопросом на вопрос ответил неизвестный.

«Да пограничник ли он?» — встрепенулся Артемов.

— Документы есть? — спросил он и загородил прохожему дорогу.

— Ну и привязчивый ты, право… — криво усмехнувшись, ответил тот и полез в карман. — Документы так документы, это можно…

И дуло револьвера внезапно появилось перед глазами Артемова.

— Руки назад! Одно слово — и отправлю в рай… Выводи из леса, быстро!

Алексей Васильевич схватил нарушителя за горло. Тот начал задыхаться, выронил револьвер.

— Выпусти, все отдам… Сколько хочешь? Тысячу, пять тысяч…

— Нет, это ты, паскудина, напрасно!.. — сказал Алексей Васильевич. Он привел нарушителя на заставу…

Мы рассказали лишь о двух случаях из жизни Алексея Артемова. А ведь он, пятидесятипятилетний человек, до войны задержал более сорока лазутчиков.

И вот в маленькую железнодорожную будку пришла большая радость: правительство высоко оценило заслуги старого железнодорожника, его мужество в охране государственной границы. Алексей Васильевич был удостоен двух наград — ордена Ленина и ордена «Знак почета».

Жизнь никогда не баловала ее ни беззаботной юностью, ни легким куском хлеба, ни праздным времяпрепровождением даже в первые годы замужества.

С Алексеем Артемовым, путевым обходчиком, Ксения Петровна связала свою судьбу в 1911 году, а через два года у них родился сын Саша. Трудно было молодому железнодорожнику прокормить семью: жили впроголодь, и Ксении Петровне довелось ходить к помещику стирать белье, выполнять тяжелую работу.

Лишь после революции семья Артемова почувствовала облегчение: народное государство помогало, как могло. Алеша был на диво заботливым мужем, жили они душа в душу.

Много лет прожила Ксения Петровна с мужем в маленьком домике недалеко от станции Кривин. Воспитывала детей, помогала в работе мужу — часто за него обходила участок. Неказистая, щуплая на вид, среднего роста, она тем не менее была крепкой, физически развитой. А все потому, что любила спорт. Будучи уже матерью пятерых детей, она сдала нормы на значок ГТО второй ступени и выполнила нормативы снайперского стрелка.

— А что, — полушутя-полусерьезно говорила Ксения Петровна, — не только пеленки стирать нам да с кастрюлями возиться… Не хочу от мужа отставать.

И она действительно не отставала. Не отставала и как помощница пограничников: с ее помощью было задержано восемь нарушителей границы.

Вот что рассказывает сама Ксения Петровна о том, как она задержала одного из этих восьми.

— Едва стало рассветать, пошла я через железнодорожную линию в лес сучьев набрать, чтобы завтрак приготовить. Иду, гляжу: метрах в двадцати от меня сидит под деревом женщина. На голове красная косынка. Лицо красивое, выхоленное. Мне показалось, что я ее где-то встречала. «Кажется, учительница из соседнего села», — подумалось мне. По привычке спросила у женщины, куда в такую рань идет. В ответ она замотала головой и что-то промычала.

«Ты что, немая?» — спрашиваю, а у самой сердце неспокойно стучит. Тогда она снова: «М-гу, м-гу-гу», — и кивает головой. «Документы давай!» — не отстаю от нее, но вижу, что она рассердилась, замахала руками: чего, мол привязалась к немой — и пошла своей дорогой. «Стой! — кричу. — Стой!» А она — ноль внимания. Идет себе и идет.

Ну, думаю, не уйдешь от меня, не на ту напала. Немая так немая, но документы нужно с собой носить, коль у самой границы прогуливаешься.

Откуда ни возьмись, широким шагом к нам идет мой Сашко, старший сынок.

«Обождите, мама, — решительно сказал он. — Я ей сейчас развяжу язык».

Подбежал он к ней, схватил за рукав и повернул к себе лицом. «За мной, — командует, — за мной следуйте!» Словом, отвели мы ее на заставу. И что вы думаете: «немая» оказалась даже очень говорящей и была она агентом одной из иностранных разведок.

— Ребята, на репетицию! — громко позвал руководитель драматического кружка. Вечером девятый класс ставил на школьной сцене «Евгения Онегина», и сейчас предстояла генеральная репетиция.

Роли свои ребята вызубрили добросовестно. Нина играла Татьяну. В роль она вошла быстро, но вот беда: не получался у нее плач.

— Не выйдет у меня… Не умею я плакать… — доказывала она руководителю кружка. Но тот был неумолим: лучше Нины, по его мнению, никто эту роль не сыграет. И она мучилась, терзалась выдавливая из себя слезы, которые, как на зло, не появлялись.

После репетиции Нина отправилась домой. Идти надо через лес знакомой, давно исхоженной тропинкой. Нет, она пойдет другой дорогой, через чащу, чтобы там еще и еще раз повторить свою роль и постараться все же заплакать так, как это у Пушкина: «И слез ручей у Тани льется из очей». К тому же здесь, в лесу, нет этих школьных насмешников и можно по-настоящему перевоплотиться в свою героиню.

— Чего плачешь, девушка? — вдруг за высоким кустом послышался чей-то голос. А может, просто почудилось? Нет, перед ней незнакомый человек.

— Разве я плачу?.. Я так… декламирую… Нет, не декламирую… — с притворными слезами поправилась Нина, — у меня нога болит… Ушибла…

— Может, помочь тебе, а?

— Нет, сама пойду… Мне близко… — И нарочито хромая, Нина пошла дальше. Между тем у нее закралось сомнение: что делает этот человек в лесу? Она заметила, как незнакомец, сев под деревом, начал переобуваться. Видать, ноги натер — значит, издалека идет…

Когда незнакомец скрылся из виду, Нина помчалась домой. Но там, кроме младшей, восьмилетней сестренки Лены, никого не было.

— Беги на заставу!.. Скажи начальнику, что в лесу… Только быстро!

Нина верила в свою сестренку-первоклассницу: уже не раз Лена, заметив где-либо незнакомого человека, прибегала домой и взволнованно кричала: «Мамо, тато, чужой!»

Нина вернулась в лес. Прячась за густым орешником, она следила за каждым движением неизвестного. Видела, как он что-то извлек из-за пазухи и спрятал под кустом, потом снял с себя телогрейку и зачем-то вывернул наизнанку рукава…