— Собираться не заказано, — ответила Авдотья, стоявшая впереди.

— Кто говорит — заказано? Только почему волнуетесь?

— Мы не волнуемся. А вот вы зря за это дело взялись, — выступила Мавра.

— Какое дело?

— Как будто не знаешь? За коим лешим техник приехал?

— Он прислан для осмотра церкви, — выступил уже Скребнев.

— Чего ее оглядывать! Вот она, вся тут, — указала Мавра на церковь.

— Скажите, кто вас сюда накликал? — прищурился Скребнев.

— Сами собрались, — ответили бабы.

— Староста вам натрепал!

— А церковь закрыть все равно не дадим. И не думайте, что думаете! — выкликнула Авдотья. — Раз вы сами бога не признаете, отойдите в сторону.

— Никто церковь закрывать не собирается, — ответил Алексей. — Но в таком помещении вам служить все равно не разрешат. Вас потолком придавит.

— Пущай давит. Зато все в рай пойдем, — усмехнулась Мавра.

Из совета принесли пару несоразмерно огромных ключей. Бабы, увидев ключи, оживились, взволнованно зашептались, а как только Алексей с техником пошли к церкви, они тоже дружно двинулись за ними. Пока вкладывал Алексей ржавый ключ в гигантский, с коровью голову, тупорылый замок и отпирал колокольню, бабы вызывающе истово принялись молиться и старательно отпускали низкие, чуть не до снега, поклоны. Войдя в церковь, они снова, еще усерднее начали креститься и, вздыхая, поочередно прикладываться к иконам.

Алексею противно было смотреть на этих молящихся баб. Он знал, что усердствуют они притворно, что в самом деле не такие они богомольные, а некоторые совсем и не помнят, когда в последний раз в церкви были.

«Ой вы, змеи», — усмехнулся он и позвал техника в алтарь.

Потолок в алтаре отвис. В любой момент он готов был рухнуть. В алтарь бабы не пошли. По церковному закону входить туда им не разрешалось. Они толпились возле клироса и чутко прислушивались ко всему, что говорил техник.

— Служить в этом помещении решительно нельзя, — твердо заявил он и, уходя, еще раз тревожно покосился на потолок.

Техник измерял церковь вдоль и поперек, стучал кулаком в стены, заглядывал под ощеренную штукатурку, откуда потихоньку сыпалась желтая пыль гнилушки, посмотрел на дыру в потолке, в которую этим летом провалился кровельщик, сломав себе руку.

За техником неотступно ходили бабы и зорко смотрели, что он делал.

Скоро все было осмотрено, измерено, простукано. Напоследок оглядев еще колокольню, угол которой так накренился, что выщелкнулись бревна, техник вместе с Алексеем и Скребневым, в сопровождении свирепо настороженных баб, направились в клуб. Едва вошли туда, как за ними ринулись и бабы. Алексей кивнул Афоньке, тот закричал на них: «Ку-уда?» — и перед самым их носом запер дверь на крючок.

— А старосты все нет, — вспомнил Алексей.

— Он и не придет Ему только баб надо было взбулгачить.

Не успели подсчитать, во что обойдется ремонт церкви, как в дверь сначала тихо, затем громче и настойчивей застучали. По шуму голосов не трудно было догадаться, что баб собралось еще больше. Скоро все немудрящее здание клуба задрожало от сплошного грохота.

— Давайте некоторых включим в нашу комиссию, — предложил Алексей.

Решили впустить Авдотью, Мавру и Секлитинью: главных церковниц. Не успел Алексей открыть дверь, чтобы вызвать их, как бабы с визгом хлынули в дверь.

— Куда вас! — крикнул Алексей и с растерянной торопливостью принялся выталкивать их.

Он повел разговор через дверь. Но голос его не был слышен. Стоял гул и угрожающая ругань. Алексей принялся сам стучать в дверь. Одна баба, стоявшая, видимо, возле двери, крикнула:

— Эй, не орите! Баить с нами хотят.

Шум замолк.

— Тарасова Мавра здесь? — крикнул Алексей.

— Мавра! — сразу подхватило несколько голосов из сеней.

— Ма-а-авра-а! — передалось на крыльцо.

— Ма-а-авра-а-а! — совсем далеко и приглушенно послышалось на улице.

Алексей догадался, что теперь собралась толпа, пожалуй, чуть ли не со всего села. Ясно было, что многие пришли сюда не только ради церкви.

Мавру отыскали. Отыскали и Секлитинью с Авдотьей.;Всех их пропустили к двери, у которой стоял Алексей… Прежде чем впустить, он предупредил баб:

— Кроме них, никто не старайтесь. Эту тройку включаем в комиссию.

— Чего они поймут? — раздался женский голос.

— Как доймут, так поймут, — складно разъяснил мужской голос и звонко расхохотался.

За дверью начались наказы:

— Тетка Мавра, не вздумай сдаваться!

— Авдотья, гляди, — живыми не выпустим!

— Секлитинья, ключи не отберете — волосы выдерем!

Тройку впустили. Сначала они вошли храбро, потом вдруг растерялись. Ни одна из них до сего времени не была еще в клубе. Стыдом считалось заходить сюда степенным бабам и старухам.

— Садитесь, товарищи, — любезно попросил их техник. — Усаживайтесь, пожалуйста.

Обстановка ли так подействовала, или любезность техника, но только пыл с баб слетел. Главное, эта тишина: Там, на улице, что? Галдеж, ругня, крики. А тут ласково: «Усаживайтесь, пожалуйста».

— Давайте, зачем нас звали, — первой заговорила Авдотья.

— Сию минуточку, — ответил техник. — Так вот, товарищи гражданки…

Техник говорил только о технической стороне и совсем не заикался о приспособлении церкви под школу или больницу.

— Зданию грозит развал. Потолок совсем сгнил. Стены, сами видели, какие. Колокольня накренилась на три: градуса к северу, достаточно маленького сотрясения — и она рухнет. Не починка нужна, а фундаментальный ремонт. В таком здании я как техник не могу разрешить, скопления народа.

За дверями чутко прислушивались ко всему разговору. То и дело слышались досадные окрики: «Да тише вы там!» Туда в точности передавалось все, что говорилось, здесь. И едва техник упомянул, что фундаментальный ремонт обойдется в семь с половиной тысяч, как за дверями словно снаряды лопнули. Но кто-то зычно проревел:

— Подождите орать! Слушайте, что наши им скажут!

Говорила Авдотья. Она средних лет и в девках, видно, считалась красавицей. Как только заговорила, щеки ее: густо покрылись румянцем, голос задрожал:

— Товарищ техник, верующим такая сумма не под: силу… За эдакие деньги можно новый храм выстроить. Вы, товарищ техник, не так высчитали. Вы хотите отпугнуть, чтобы мы сами отказались.

— Давайте вызовем другого техника, — проговорил Алексей.

За Авдотьей взволновалась старуха Мавра. Помня, что она не на улице, всячески старалась унять свой звонкий голос. Но это ей плохо удавалось.

— И-их, со-окол! — крикнула она. — Да на кой ее чинить? Нам чтобы простояла еще годков пяток, а там бог с ней. Может, сами откажемся и с рук на руки передадим вам. А может, за это время все и подохнем, Только потолок бы чуть поправить. Вон заднюю стену, видали, как отделал Гаврила…

— И украл двести целковых, — перебил Алексей.

— И бог с ним. Он, а не ты, перед господом будет отвечать. И так сказать, небось мы ему жалованья не платим. Где человеку за свои хлопоты взять?

Секлитинья тоже не из молчаливых. Да и как смолчать, если за дверями слушают сотни ушей. Обвела Секлитинья помещение глазами и вздохнула.

— Ишь у вас как тут гоже! Вам-то вот есть где повеселиться, а нам и приткнуться негде. Только и отведешь душеньку, что в храм божий сходишь.

— Стало быть, вам церковь вместо клуба? — спросил Скребнев.

— У старух нет ничего.

— Приходите сюда.

— Чуть бы помоложе, потопали не хуже.

Тогда начал Алексей. Он убеждал, что такому большому помещению без толку стоять нельзя, что здание школы тесно, нет никакой в селе больницы, нет даже фельдшерского пункта, а болезней — лопатой греби.

— Отремонтирует сельсовет здание церкви, устроит в одной половине школу, в другой — больницу. Не придется тогда ездить в Алызово. Как прихворнется какой старухе — сюда.

Говорил Алексей мирно и убедительно, и чем больше говорил, тем заметнее было, что бабы, хотя туго, все же склонялись к закрытию церкви. Но чем больше соглашались депутатки, тем громче слышался шум за дверями. Скоро снова послышались стуки. Алексею стало ясно, что этих баб уговорить особого труда нет, но как уговорить ту ораву, которая собралась на улице? В конце концов весь этот разговор Алексей счел бесполезным. В двери били, казалось, уже не кулаками, а поленьями. Скоро дверь хрястнула, и в клуб лавиной хлынули бабы.