Кондаков Рем Степанович — врач-психиатр.
Короткевич Иван Адамович — больной.
Лариса — медсестра.
Косавец Лев Михайлович — врач-психиатр, заведующий отделением.
Чуприкова Лидия Николаевна — главный врач больницы.
Логинов — полковник, работник КГБ СССР.
Ситник Сергей Сергеевич — капитан, работник КГБ СССР.
Янишевский Виктор — артист областного театра.
Воеводина Любовь Адамовна — артистка областного театра.
Маландин Василий Прохорович — заместитель министра.
Воронкова Маргарита Васильевна — жена больного, продавщица.
Сысоев — бывший больной.
Пулатов Евгений Осипович — обойщик дверей.
Ирина — бывшая жена Кондакова.
Место действия — небольшой, хоть и областной город.
Часть первая
На сцене — все участники спектакля.
Кондаков (обращаясь к зрительному залу). Эта история произошла со мной лет десять назад в небольшом городе…
Лариса. Ну, не такой уж он небольшой — областной центр.
Косавец. Доктору Кондакову после Ленинграда весь мир мог показаться провинцией.
Чуприкова. Откровенно говоря, больница тогда была у нас небольшая, старая. Длинное такое одноэтажное здание, часть окон выходила на улицу, мальчишки вечно глазели на наших больных. Мы потом занавески повесили. Топили углем. Крыша текла, сколько я ни ремонтировала, каждой весной протекала.
Косавец. Особенно у нас, в ординаторской.
Лариса. А в коридоре? Лидия Николаевна — депутат горсовета, а мы между инъекциями с тряпками бегаем!
Чуприкова. Лариса, город в то время строил очень много жилья — и в машиностроительном районе, и в Зеленых Лугах. Я считала, что с новым зданием мы могли подождать.
Кондаков. Ну, в общем, я приехал в этот небольшой областной город, где была старая психиатрическая больница. Я помню, что меня поразил огромный, красивый, как космический пульт, итальянский аппарат, который стоял у стены с облупившейся краской. За окном, забранным железной решеткой, — какой-то серый дощатый забор, деревья с облетающими листьями, дождь. Отлично помню тот день.
Лариса. Лучше вы бы не приезжали в наш город!
Косавец. Это она — любя!
Лариса. Лев Михайлович, а вы бы лучше не возникали!
Косавец. Лариса, вы в свое время придерживались другого мнения.
Лариса. Врете, все вы врете! Вы с самого начала возненавидели Рема Степановича!
Косавец. Ничего подобного! Пока он не стал выдавать себя за гастролирующего фокусника, я ничего против него не имел. Нормальный парень. Байдарочник. Помню, вы так, Лариса, напирали на это обстоятельство, что он именно байдарочник… Как будто байдарочник не может быть плохим человеком… Вообще в то время мы наделали массу глупостей.
Чуприкова. Вернее — наговорили.
Лариса. Если бы мужики хоть когда-нибудь поняли, как они глупы! Если бы…
Кондаков (перебивая). Я все-таки прорвусь. Значит, приехал я в этот город, в старую больницу и твердо надеялся, что уж здесь-то не сыщется ни общих знакомых, ни доброжелателей по телефону. Ни следов моей жены… бывшей жены и ее счастливого… партнера. Надеялся, что моя история никому здесь не станет известна.
Косавец. Мне она стала известна. И очень скоро.
Кондаков. Кстати, каким образом?
Косавец. Написали…
Кондаков. Вернее, вы не поленились и стали писать в Ленинград, наводя обо мне справки.
Косавец. Коллега, все тайное в этом мире рано или поздно становится явным.
Ситник (на авансцене). Всем поисковым группам: разыскивается Пулатов Евгений Осипович, тысяча девятьсот двадцатого года рождения. Возможно, имеет документы на имя Закошанского Станислава Юзефовича. Разыскиваемый вооружен огнестрельным оружием. При проверке соблюдать максимум предосторожности и страховки.
Чуприкова. Да, Рем Степанович, наделали вы в нашем городе шума!
Логинов. Ну почему? В общем-то, во всей этой истории Рем Степанович держался на уровне. За исключением одного момента. По-человечески я тогда, конечно, понимал его. Но в тех обстоятельствах он один мог нам помочь. Я ему верил.
Янишевский. И я верил. Несмотря на то, что подвел его однажды. Рем никогда не тянул одеяло на себя. Он просто делал дело.
Косавец. Виктор, вы — актер. Что вы понимаете в нашем деле? Дело… вера… Известен прием лечения бородавок. Врач, смазав бородавку безобидным красителем, авторитетно заявляет пациенту, что бородавка скоро исчезнет. И это действительно происходит. Пациент верит в то, что должно произойти, и подсознательно включает нервные механизмы, которые вызывают спазмы соответствующих кровеносных сосудов. И бородавка отмирает. Вера — вещь обманчивая.
Кондаков. Да, вера может исцелить меня. Кстати, я не представляю, как можно идти вперед без веры.
Косавец. Однако вы не рискнете утверждать, что у вас не было ошибок?
Кондаков. Ошибок? Глупый совершает одни и те же ошибки. Умный совершает новые. Послушайте, я все-таки хочу вернуться к своему рассказу… Когда мы приступаем к главному делу жизни, оно часто нам кажется просто эпизодом, очередным назначением, очередной командировкой, очередным опытом или мероприятием. Только время потом покажет: вот главное дело твоей жизни. И пусть после будут замечательные свершения, но, оглядываясь назад, ты всегда будешь вспоминать его, главное дело жизни. Так и я… Оставив чемодан в камере хранения, я ехал из аэропорта на такси и еще не знал, что все вы ждете меня. Что ждет меня и он — Иван Адамович Короткевич, больной. Лев Михайлович, вы помните тот день?
Косавец. Кому же, как не мне, помнить?
Чуприкова. А я ждала вас в кабинете, думала, что вы зайдете сначала ко мне, как и положено… но потом пошла сама в ординаторскую. Интересно было на вас взглянуть. Не каждый день в нашу больницу приезжают новые врачи, тем более — кандидаты наук.
Кондаков. Значит, мы были втроем…
Лариса. Была и я, между прочим.
Кондаков. Извините, Лариса.
Лариса. Ничего, я привыкла.
Кондаков. У вас, Лев Михайлович, кажется, был в это время на приеме больной?
Косавец. Был. Очередной алкоголик. Алкоголики мои, цветики степные…
* * *
Ординаторская. Косавец и Сысоев.
Косавец. Хороший мой, а вы не нарушаете мои инструкции? Не… позволяли? Только честно?
Сысоев. Помилуй Бог, Лев Михайлович! Пивной ларек обхожу, чтоб не было, как раньше: головка бо-бо, денежки тю-тю. Вот поставьте, Лев Михайлович, стакан водки передо мной и скажите: «Или выпьешь стакан, Сысоев, или я тебя расстреляю». Ну вот только вместо расстрела выпью. С отвращением.
Косавец. Хороший мой, а спите спокойно?
Сысоев. Сны снятся.
Косавец. Сны всем снятся.
Сысоев. Вот как проснусь — хуже. Замечаю чтение своих мыслей, слежку и провокации.
Косавец. С чьей стороны?
Сысоев. Со всех сторон. Понимаю про себя, что меня готовят к работе в контрразведке, подсказывают путь к этому мастерству. Стал походку свою менять.
Косавец. Это для чего?
Сысоев. Чтоб враг не узнал.
Косавец. Хороший мой Сысоев, вы по профессии — сварщик?
Сысоев. Пятого разряда.
Дверь в ординаторскую открылась, вошел Кондаков.
Кондаков. Не помешаю?
Косавец. Вы ко мне?
Кондаков. Да.
Косавец. Минутку. (Сысоеву.) Что вы принимаете?
Сысоев. Два кубика гипроксина уже принял… и эти… заграничные таблетки… в такой коробочке. Укол раз в неделю по средам.
Косавец. Все в порядке, хороший мой. Значит, принимайте и дальше, а через неделю — ко мне. Если будет ухудшение — приходите раньше. На работе все нормально?
