— Да, – ответила я. У меня щеки болели от постоянного усилия сдержать смех. Я старалась не смеяться, хотя бы пока она намеренно не скажет что‑нибудь смешное. Мне казалось, что хохот без причины – это явный признак того, что я пьяна. Или безумна. Или и то, и другое. – Да. На улице Франциска Первого.

— На улице Франциска Первого? – удивленно повторила она. – И что же, он до сих пор там?

Слезы катились у меня по лицу. Молодое вино било в нос.

— Не знаю, – пробормотала я, почти в истерике от хохота. – Не знаю.

Посетители оборачивались к нам, глаза удивленные, рты открыты.

Крис вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— О боже, – сказала она, – жизнь невероятно смешная штука, если приглядеться.

Я кивнула.

— Так ты просто взяла и ушла, без ничего? – Мы понемногу успокаивались. Наступил тот момент, когда после приступа смеха никто толком не знает, как себя вести дальше. – И когда это случилось? – спросила она.

— Вчера.

— Так вот почему ты так жутко выглядишь.

— Потому что я в жутком положении, – сказала я.

Она бросила на меня внимательный взгляд.

— Нет, я имею в виду твою юбку и все остальное, – добавила она. – Тебе лучше надеть что‑нибудь из моих вещей.

— На меня ничего из твоих вещей не налезет.

— Подберем. Ты же не можешь появиться у сестры в таком виде.

— Дело в том, – голос мой дрожал от едва сдерживаемого смеха, – дело в том, что никакой сестры у меня нет.

— Нет, есть, – сказала она. – В Тулузе.

— Нет, нету. Я наврала.

Дочка patronne[32] принесла сыры и поставила перед нами на стол. Крис отрезала себе ломтик сыра, который выглядел как черный треугольник, облитый сахарной глазурью.

— Попробуй, – сказала она, и я отрезала себе по ломтику от каждого куска, не зная, какой выбрать.

— Так куда же ты все‑таки путь держишь? – спросила она.

— Никуда. Сама не знаю.

— Я пригласила бы тебя погостить, но…

Я совсем не хотела напрашиваться.

— Ой, нет, – забормотала я в ужасном смущении. – Нет, что ты. Даже не думай, пожалуйста… я вовсе не собиралась…

– … но я сама у родственников остановлюсь. Поэтому…

— Нет, конечно, нет!

— Просто дело в том, – сказала она, – что я сама их не знаю.

— Своих родственников? – не поняла я.

— Нет, ну знаю, конечно, но не очень хорошо. Мы раньше приезжали к ним на каникулы, пока папа был жив, а потом… – она отрезала сыра и положила в рот. – Мне было тогда лет восемь.

С тех пор я их не видела. Никого, кроме дяди Гастона. Иногда мы с ним встречаемся.

Вошли два шофера и с ними девушка в обтягивающих джинсах и белых обшарпанных туфлях на высоких каблуках. Очень красивая. С белокурыми волосами, с небрежным пучком на макушке. Несколько более темных завитков выбились из‑под заколки. Она явно кичилась своей внешностью.

— Хотя, – сказала Крис, – ничего страшного не будет, если мы приедем вместе.

Она посмотрела в том направлении, куда смотрела я, на блондинку: та громко разговаривала и кокетничала, повиснув на шее у одного из молодых людей, с которыми пришла.

— Проститутка, – сказала Крис, отворачиваясь.

— Что? – не поняла я.

— Она проститутка. На трассах работает.

— Ты ее знаешь? Крис рассмеялась.

— Да нет же, господи, конечно нет. Просто это заметно невооруженным глазом.

С моего места девушку было прекрасно видно. Я за ней украдкой подглядывала.

— Так что ты собираешься делать? – спросила Крис.

— Не знаю. – Я не хотела сейчас об этом думать. – Может быть, – сказала я, чтобы она отстала, – на Корсику махну.

— На Корсику?

— Я видела рекламный плакат. По виду, там хорошо.

— И не только по виду, там и вправду хорошо, – сказала Крис. Кажется, она всюду побывала: Тулуза. Корсика… – Можешь на попутке добраться до Марселя, а оттуда на катере. Это нетрудно.

— Нет, трудно, – сказала я. – Просто‑таки невозможно. У меня денег нет.

— А–а, денег, – отмахнулась она так, будто деньги должны как раз меньше всего волновать людей.

— И паспорта, – добавила я. Это казалось мне совершенно непреодолимым препятствием. – Все осталось у мужа.

Дочь patronne пришла предложить нам десерт. Она потопталась у стола и наконец, застенчиво спросила, англичанки ли мы. Сказала, что учит английский в школе.

— Нет, немки, – спокойненько соврала Крис. – Мы немки.

Я удивленно таращилась на нее.

— Ой, простите. Мне послышалось, что вы говорили по–английски, – сказала девушка по–французски. Она ужасно смутилась.

— Да, говорили, – сказала Крис. – Мы переводчицы. Из Арнема.

— Зачем, скажи на милость, ты ей это сказала? – спросила я, когда хозяйская дочка ушла за нашим мороженым.

Крис пожала плечами.

— Не хотела, чтобы она практиковалась в своем английском.

Ее способность сбить человека с толку рассмешила меня.

— Я тоже такое проделываю, – сказала я. но она, казалось, не слушала. Она откинулась на спинку стула, сунула кончики пальцев в карманы джинсов и смотрела на меня изучающим взглядом.

— Ну, расскажи мне теперь о себе, – сказала она. – Кто ты?

Какой‑то невероятный вопрос. Никто раньше не спрашивал у меня ничего подобного. Она уточнила:

— Чем занимаешься?

Я решила наврать что‑нибудь, но была слишком пьяна, чтобы прибегнуть к привычной лжи. Я могла сказать, что у меня свой бизнес, чистка ковров, я иногда рассказываю такое незнакомым людям в поездах, но не сказала. Так чем же я занимаюсь? Я просыпаюсь, весь день что‑то делаю, ложусь в кровать, вижу сны. Иногда сны у меня путаются с явью. Так и время проходит. Все кажется мне немного нереальным. Я убираю дом и готовлю. Увлекаюсь чем‑нибудь и бросаю. Я работаю. Правда заключается в том – и это, в отличие от всего остального, действительно правда, – что я секретарша. Работаю в бухгалтерской фирме, но я ни в коем случае не хотела признаваться в этом Крис. Ни за что не скажу ей, что я всего–навсего с одной стороны – домохозяйка, а с другой – секретарша.

— А сама‑то ты чем занимаешься?

— Товарами широкого потребления, – сказала она. – Я агент по продаже товаров широкого потребления.

Я кивнула. Это многое объясняло. Вот откуда ее легкость в общении и познания о том, как устроен этот мир.

— Ты, наверное, очень умная, – сказала я. Она начала рассказывать о работе, но взгляд мой то и дело возвращался к блондинке, поднявшей шум по поводу того, на каком стуле ей больше нравится сидеть.

— Она тебя прямо приворожила, да? – сказала Крис.

— Она и в самом деле проститутка? – спросила я. В Англии я бы произнесла это вполголоса, но в чужой стране появляются определенные преимущества: можно говорить совершенно свободно.

— Ты хочешь сказать, что никогда не видела проституток? Где же ты была всю свою жизнь? – спросила Крис. Как будто общаться с проститутками, ловить попутку и обедать в злачных местах – это норма, как будто все только этим и занимаются.

— В Хэнли, – сказала я немного обиженно.

— В Хэнли? Это где такое?

Дочка patronne принесла мороженое.

— Если тебе нужен паспорт, – небрежно бросила Крис, облизывая ложечку, – я могла бы посодействовать. У тебя есть при себе какой‑нибудь дорожный чек?

Я покачала головой.

— А кредитные карточки?

Блондинка, проститутка, села с двумя своими провожатыми за столиком у дверей. Мне видны были только движения ее головы, она льнула к одному из парней, ворошила ему волосы, что‑то нашептывала на ухо.

— Но если я начну пользоваться кредитками, меня сразу выследят, – возразила я.

— Кто? – вытаращилась на меня Крис. – Муж? Ну и что из того? Пока он спохватится, ты уже фьють, ищи–свищи.

Несмотря на количество съеденного, у меня в животе вдруг стало пусто.

— И вообще, – говорила Крис, – даже если догонит, что тогда? Ты свободная личность.

— Нет, – пробормотала я. – Не думаю.

— Да конечно свободная, – нетерпеливо произнесла Крис.