Умер Говард Сомерс.

Как мне кажется, я описала только часть нашей семьи: Джуди, Уолли, саму себя и немного — Кэтрин. Поскольку о Лауре речь раньше не шла, теперь самое время упомянуть и о ней. Все это время она оставалась там, где жила — в Канзас-сити, занималась воспитанием детей и, сожалея, конечно, о потере Сары, особенно не горевала.

Одним из тех, о ком я практически ничего не рассказала, является Говард Сомерс. Произошло это, вероятно, потому, что я его никогда особенно ни понимала, ни любила. Страстная любовь к нему Кэтрин для меня всегда оставалась загадкой.

Но Говард сыграл свою роль в нашей загадочной истории. Весьма простую, надо сказать. Он умер. Эта смерть не была неожиданной, хотя Кэтрин упрямо отказывалась признать ее возможность или хотя бы вероятность. У меня сложилось впечатление, что после того, почти фатального, инфаркта, случившегося прошлым летом, когда она находилась за границей, бывали моменты, когда Говард очень хотел поговорить с ней по душам. Мысли и чувства людей, стоящих перед лицом смерти, иногда просто требуют выхода.

Но я знаю от Джуди, что ее мать никогда ему этого не позволяла. Как будто признав этот факт, она приближала его наступление.

— Перед тем, как ехать на лето в Саутгемптон, нам действительно необходимо все покрасить в доме, — наверное, говорила она.

И в то же время смотрела на него с вызовом, как бы проверяя, не заговорит ли он о том, что может и не дожить до лета.

Все это я узнала от Джуди позже, когда пыталась выяснить запутанные отношения, установившиеся между ними тремя, и понять странное молчание Говарда о проблемах, касавшихся их всех.

— Он, бедный, наверное, хотел ей все рассказать, — сказала Джуди. — Но как? Она бы ему не дала. То же самое, что с Уолли, только еще хуже. Ты же знаешь, она вообще не хотела слышать об Уолли.

— А ты думаешь, он виделся с Уолли?

Она пожала плечами:

— Наверное, да. Но он никогда об этом не говорил. Никогда не говорил даже о том, что видел Уолли, когда болел прошлым летом. Думаю, он просто не хотел ее обижать.

И сама того не подозревая, она нарисовала мне картину, которая впоследствии существенно повлияла на мои рассуждения. Картину отчуждения, которое Кэтрин в течение многих лет углубляла в отношениях между Говардом и его сыном. Однако эти отношения были, похоже, теснее, чем казалось. Их вынудили встречаться, по существу, тайком, а Уолли, унаследовавший от Маргарет и обаяние, и глаза, и красоту, не мог не унаследовать и свою долю любви.

Все это подтвердилось потом, в разговоре с доктором Симондсом.

— Какие бы проблемы у них ни были раньше, — рассказал он, — они их преодолели. Уолли приходил каждый день. Одну или две ночи он спал прямо там, в номере. Потом подменял сестру, когда она днем выходила прогуляться. В общем, он был настоящей палочкой-выручалочкой.

Уолли настоял на том, чтобы узнать всю правду о состоянии своего отца, и когда ему сказали диагноз, он слегка побледнел.

— Сколько ему осталось?

— Год, два года. Никто не знает. Может быть, даже и больше.

Но этот разговор состоялся уже позднее.

Говард умер ночью во вторник, вернее — рано утром в среду. К телефону меня вызвал их лакей, но кто бы мог подумать, что разговаривать придется с Мэри Мартин.

— Мне очень жаль, но у меня для вас плохие новости, — начала она и подробно рассказала, как все произошло. — По всем признакам, мистер Сомерс вечером чувствовал себя довольно хорошо. Мисс Джуди пробыла у него в комнате часов до одиннадцати или даже больше. Ровно в одиннадцать камердинер Эванс принес стакан виски с содовой и оставил его в спальне, а вскоре Джуди сама ушла спать. Кэтрин нашла его утром в спальне, лежащим так, как он упал — поперек кровати, в халате и шлепанцах.

Я села на одиннадцатичасовой поезд и вскоре после двух часов дня уже была в квартире Сомерсов. Мэри находилась в холле. Копну рыжих волос красиво оттеняло парадное черное платье. Она деловито и спокойно разговаривала с человеком, который, как оказалось, был служащим похоронного бюро. Меня она приветствовала довольно сухо.

— Миссис Сомерс пытается хоть немного отдохнуть, — объяснила она. — Вы уже завтракали? Или мне следует что-нибудь для вас заказать?

— Я уже ела, Мэри. Когда это случилось?

— Врачи считают, что между тремя и четырьмя часами сегодня утром. Сердце.

— Значит, дознания не будет?

— Дознания? — Мне показалось, что она вздрогнула и как-то странно посмотрела на меня. — Нет. Это же не было неожиданностью.

Провожая меня в комнату, Мэри рассказала подробности. Врачей смерть пациента не удивила. Он скончался тихо, и это было единственное, что утешало. Мэри уже сообщила всем членам семьи: позвонила мистеру Блейку, дала телеграмму Лауре. И еще — она посчитала это справедливым — телеграмму мистеру Уолтеру.

— Почему же нет? — довольно резко спросила я. — Он же сын. А мистер Блейк приедет?

— Он должен успеть на похороны.

Джуди заперлась в комнате Кэтрин, которая, похоже, была совершенно ошеломлена свалившейся на нее трагедией. Устроившись в комнате для гостей, я задумалась. Мэри явно чувствовала себя здесь как дома. Мод Палмер, как и предсказывала Джуди, уже не было. Эта Мэри Мартин умеет работать быстро. Всего неделю назад она еще была в моем доме и вот — уже здесь.

Я теперь знаю, что произошло и как. Кэтрин мне все рассказала.

В предыдущую пятницу Мэри появилась в квартире и попросила встречи с Кэтрин, диктовавшей в это время письма в маленькой комнатке, рядом с гостиной, которую она любила называть своим кабинетом. Кэтрин вышла в холл. Мэри была спокойна и уверенна в себе. В течение следующего получаса она рассказала много неожиданного. Мы и не подозревали, что она об этом знает. Например, о трости с клинком, об отказе Джима доказать свое алиби в ту ночь, когда была убита Сара. Она знала или догадывалась, что Джим не болен, а просто прячется, а затем, наклонившись вперед и тщательно подбирая слова, рассказала об исчезновении коврика из машины Джима.

Кэтрин была ошеломлена.

— Откуда вы об этом знаете? — резко спросила она. — От Амоса, наверное?

— Что-то от Амоса. Что-то видела своими глазами. Мисс Белл пыталась этот коврик сжечь, но он не горел. Когда я спустилась к завтраку, кухарка сказала мне, что исчезла кочерга. Я потом нашла ее в подвале. Начала искать и нашла там коврик. Он был в топке.

— И вы готовы в этом поклясться?

— Необязательно, — ответила Мэри и сделала паузу, давая Кэтрин время оценить ситуацию.

В течение часа бедная Мод Палмер, которая работала секретарем Кэтрин пять лет, была уволена с выплатой авансом двухмесячного жалования. На следующее утро Мэри Мартин уже осваивала пишущую машинку в маленькой аккуратной комнатке, в которой Кэтрин выполняла обязанности, выпадающие на долю замужней женщины ее достатка и социального статуса.

О чем думала Мэри, сидя в этой комнате? Была она возбуждена или подавлена? Может быть, напугана? Сейчас я думаю, что напугана, так как в первый же день она выбрала время и попросила Кэтрин ничего мне не говорить.

— Почему? — удивилась Кэтрин. — Мисс Белл будет приятно узнать, что вы нашли хорошее место.

— Она подумает, что я использовала то, что знаю, в личных целях.

По лицу Кэтрин промелькнула тень холодной усмешки, и молодая женщина покраснела. Но в конце концов согласие было дано. По крайней мере, временное.

— Но, конечно, когда вернется мисс Джуди…

— Тогда, скорее всего, это не будет иметь для меня никакого значения, — тихо ответила Мэри и повернулась к пишущей машинке.

Непонятное создание эта девушка. Она пряталась более целенаправленно и эффективно, чем Джим. Даже у Кэтрин не было адреса, по которому она жила в городе. Наверное, она впервые почувствовала себя в безопасности, потому что, как мы сейчас знаем, именно в эту ночь, в ночь поступления на работу к Кэтрин, она пошла на Бруклинский мост и выбросила что-то в воду. Бумага, в которую было завернуто это что-то, не была завязана, и ветер отнес ее далеко в сторону.