— Негодяй! Я никогда не верила ему и никогда не буду верить.

— И будете правы, мэм, — заметила Энни. — Не знаю, увидите ли вы когда-нибудь его и вашу машину. Кроме того, он заставил вас в такую жару идти пешком. Посмотрите, что у вас с ногами!

— Это артрит, Энни, — резко сказала мама.

Мы помогли ей подняться в спальню и уложили в кровать. Я включила электрический вентилятор. Потом Мэри принесла ей на подносе поесть. Она поела, немного отдохнула и несколько успокоилась. И только тогда я сообщила, что вещи Холмса исчезли и, какова бы ни была причина того, что он бросил маму на кладбище, это было спланировано заранее, во всяком случае за день.

После этого я позвонила в полицию и сообщила о случившемся. Но было уже полчетвертого, то есть слишком поздно, как оказалось впоследствии.

Что касается нас, остальная часть дня прошла спокойно. В три часа дня я увидела Брайана Дэлтона, менее цветущего, но безупречно одетого. Он вывел из гаража свою машину и уехал. Я не знала, что он направился в городскую полицию, где его ждал районный прокурор и еще несколько человек, а на письменном столе лежали обгоревшие пуговицы и два кусочка стекла, лежавшие друг на друге и скрепленные резиновой лентой.

— Значит, вы не можете признать этих пуговиц, как я понимаю?

— Как я могу это сделать? Все рабочие костюмы для автомобилистов одинаковы, как мне кажется. Я всегда надеваю костюм, чтобы не испачкать одежду.

— Но вы признаете, что сожгли свой комбинезон в ночь после убийства? Это факт, не так ли?

— Признаю? Что вы имеете в виду, когда произносите это слово? Да, я сжег свой комбинезон. И делаю это часто. Можете спросить моего слугу Джозефа. Я ношу его, пока совсем не испачкается, а потом уничтожаю.

— Вот именно. Но вы первый раз сделали это собственноручно, мистер Дэлтон. Хочу напомнить, что раньше этим всегда занимался Джозеф. Ведь так?

— Возможно. Не помню. Прежде чем продолжить нашу беседу, хочу узнать, в каком качестве я здесь нахожусь. Вы меня подозреваете или же пригласили сюда, чтобы помочь следствию? Если я нахожусь под подозрением, то хотел бы, чтобы здесь присутствовал мой адвокат.

— В какой-то мере сейчас каждый находится под подозрением, — мягко ответил ему прокурор. — Хочу только напомнить вам, что открытое признание факта никогда еще не мешало невинному человеку. А я не думаю, что вы были до сих пор с нами откровенны. А теперь посмотрите на эту вещь под стеклом. Что вы знаете о ней?

— Ничего.

— Вы не можете, внимательно посмотрев на нее, догадаться, что это такое или что это было такое?

— Я уже посмотрел на нее. И отвечаю: не знаю.

Тут окружной прокурор получил записку от Герберта Дина, прочел ее и положил рядом с собой на стол. Когда он поднял голову, его допрос резко изменил направление.

— Мистер Дэлтон, вы не знаете, растет ли где-нибудь в поселке ядовитая трава? Я имею в виду Полумесяц.

— Ядовитая трава? Вы шутите?

— Боюсь, что нет. Этот вопрос имеет прямое отношение к нашему расследованию.

Брайан Дэлтон покачал головой.

— Не знаю. Полагаю, вы ребята, знаете, что делаете и о чем спрашиваете. Но ядовитая трава! — Он грустно улыбнулся. — Вы не знаете нас, иначе бы не задавали таких вопросов. Конечно, я не могу быть уверенным в отношении ничейной земли или зарослей. Но я и там такой травы не видел.

Наступило молчание. Окружной прокурор взял записку со стола и передал ее полицейскому комиссару, который удивился, но утвердительно кивнул головой. И следующий вопрос был задан комиссаром.

— Скажите, сколько времени на прошлой неделе в четверг после полудня вы стояли у дровяного сарая Ланкастеров, мистер Дэлтон?

Он посмотрел в лица людей, стоявших вокруг него. Они не выражали никакой жалости. Это были жесткие, непреклонные лица, словно люди рассматривали в микроскоп пойманное ими насекомое. По привычке он провел пальцем под воротником рубашки, как будто он был слишком тесен. Потом опять улыбнулся.

— Полагаю, если я откажусь ответить на ваш вопрос, это будет использовано против меня?

— Я могу только повторить то, что уже сказал, мистер Дэлтон.

— Я был там, вероятно, около десяти минут.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно.

— А вы не объясните, зачем там находились? Для этого должна была быть причина. Если честно назовете причину, могу вас заверить, что мы будем считать эту информацию конфиденциальной и не будем разглашать ее, если, конечно, она не будет иметь отношения к делу об убийстве.

Тут Дэлтон удивил их.

— Почему я был там, не имеет ничего общего с вашим следствием, — резко заметил он. — Если вам нужна причина моего пребывания там, запишите в своих бумажках, что я искал мяч для игры в гольф. Это вполне реальная причина. Больше я ничего не скажу. Вот так-то.

На этом допрос практически был закончен. Все присутствовавшие понимали: он что-то скрывает. Однако они не были уверены, что это имеет отношение к убийству. Но все также считали, что он обманул их, когда сказал, что находился там всего десять минут. Он провел у дровяного сарая Ланкастеров достаточно времени, чтобы успеть полностью выкурить дорогую гаванскую сигару.

— Хотя, — сказал мне инспектор значительно позже, — само по себе это ни о чем не говорило. Трудно было предположить, что за полчаса или сорок минут он мог выкурить такого размера сигару и убить миссис Ланкастер. Он ведь не курил, когда уходил из дома и когда возвращался. Это слуга видел.

Такое заявление еще раз убедило меня, что наши слуги знали об убийстве гораздо больше, чем мы.

Мы ничего не знали об этом в тот вечер. Мама слишком устала, чтобы сменить медсестру, и это сделала вместо нее Лидия Тэлбот. Маргарет все еще сидела, запершись в своей комнате, не разрешая Лидии позвать доктора. Миссис Тэлбот все еще переживала допрос Джорджа полицией, и ее Лиззи сообщила, что она сидит запершись в своей комнате, отдавая громким голосом приказы о том, что нужно сделать по хозяйству, через запертую дверь. Джим Веллингтон пытался найти Хелен — частично по своей воле, частично по просьбе Герберта Дина, которого расстроило ее исчезновение. А в доме рядом с нами Лора Дэлтон испытывала ревность и подозрение к своему мужу, в то время как Джозеф смотрел на нее глазами, которые видели гораздо больше, чем можно было предположить.

Холмса все еще не могли найти.

В ту среду произошло еще одно событие, о котором я ничего не знала.

В связи с тем, что все жители дома Ланкастеров, оставив больного старика на попечение медсестры, отправились на похороны Эмили, в доме решили побывать Герберт Дин и инспектор Бриггс.

Дверь открыла сестра. После непродолжительного разговора она поднялась наверх и вскоре вернулась с небольшим предметом, который держала под фартуком.

Инспектор взял его у нее и положил в карман. После этого двое мужчин спокойно направились на второй этаж. Пробыли они там больше часа. Инспектор в основном играл роль заинтересованного наблюдателя. Прежде чем покинуть дом, Дин, как более худой, вылез через маленькое окошко на крышу кухонного крыльца и внимательно осмотрел все водяные сливы и внутренность трубы для стока воды. Нашел ли он что-нибудь в доме или нет, я не знаю, но на крыше он не нашел ничего, и оба они наконец ушли. Герберт направился в центр города в лабораторию к своему микроскопу, где рассматривал обычную домашнюю губку, используемую в хозяйстве, а инспектор пошел на тот самый допрос Брайана Дэлтона, который вывел из себя всех, кто работал по этому делу.

В тот вечер мама долго собиралась и наконец решила съесть кусочек цыпленка под белым соусом. Она была в плохом настроении. В шесть вечера пришел доктор Армстронг и сделал ей укол, который делал обычно, но он был слишком заинтригован исчезновением Холмса и уделил мало внимания ее жалобам. Поэтому она не была им довольна.

— Это еще одна вещь, подтверждающая то, о чем я говорил раньше, — сказал доктор. — Слуги знали, что Холмс взял свои вещи, но промолчали. Весь этот проклятый Полумесяц взял на себя обет молчания!