Отпустив Джозефа, который, судя по его виду, был совершенно потрясен случившимся, инспектор рассказал мне все, что ему было известно об этом деле.

Флоренс Понтер была убита выстрелом в голову. Пуля прошла навылет. Но убийца этим не удовлетворился. Он попытался сжечь тело, и если бы не случайность, ему бы это несомненно удалось. Какой-то фермер по фамилии Хокинс вышел в десять часов вечера посмотреть заболевшую корову и в овраге, примерно в двухстах ярдах от своих ворот, заметил яркое пламя.

Рядом проходит дорога на Уорренвиль. Подумав, что кто-то из проезжавших мимо на машине бросил в куст горящую сигарету, от которой и начался пожар, он вернулся домой за старым одеялом и метлой, чтобы с их помощью погасить пламя. Не успел он этим заняться, как понял, что перед ним. Он сбил огонь одеялом и вызвал полицию. Если бы не больная корова, тело полностью сгорело бы, так как в доме уже все легли спать.

Однако опознание все равно было бы затруднено, если бы не одна мелочь, которую — как это часто бывает, по словам инспектора, в подобных случаях — преступник проглядел: в том месте, где лежало тело, протекал тоненький, в ниточку, — я сама видела его позже — ручеек. Таким образом, та часть одежды, которая соприкасалось с влажной землей, не была уничтожена, и это позволило установить, что на несчастной женщине был темно-синий жакет и платье в крупную клетку.

На влажной мягкой земле должны были остаться четкие отпечатки следов человека, несущего довольно тяжелую ношу, но проезжавшая мимо на машине группа любопытных, сам Хокинс, полиция и репортеры их уничтожили. Когда три детектива из отдела по расследованию убийств прибыли на место, они нашли там лишь тело и толпу любопытных зрителей. Ни одной улики, которая могла бы помочь в раскрытии преступления, обнаружить так и не удалось.

В четыре утра Гаррисон приехал домой и, не раздеваясь, бросился на кровать. В тот момент не было ничего, что могло бы связать это преступление с Сарой или с нами. Эта связь была установлена лишь в семь часов десять минут утра. Тело отправили в морг, мистер Гаррисон мирно спал, а Дик Картер написал историю о совершенном преступлении и отправился в постель, полностью позабыв про отделанную синим стеклярусом сумочку в кармане своего плаща. В семь десять, однако, в местном полицейском участке зазвонил телефон. Звонила какая-то женщина по фамилии Сандерсон, проживающая в старой части города на Халкетт-стрит.

Взволнованным голосом она сообщила, что ее соседки, молодой женщины по имени Флоренс Понтер, нет дома, но она уверена, что с ней что-то случилось.

Ввиду ночного происшествия о звонке сообщили инспектору Гаррисону. Не позавтракав и не сменив одежды, он сразу же бросился к своему автомобилю, стоявшему всегда у дверей, и на полной скорости помчался на Халкетт-стрит. Взволнованная миссис Сандерсон уже ждала его.

История была простой и краткой.

Она никак не могла уснуть и, в довершение всего, вдруг посреди ночи услышала наверху, в комнате Флоренс Гюнтер, шум.

— Было такое впечатление, что она передвигает мебель, и я решила утром поговорить с ней. Встала в семь и сразу же поднялась наверх. Но ее не было. Она явно не ночевала дома. И когда обнаружила, что все ее вещи на месте, кроме тех, что были на ней вчера, я позвонила вам.

Инспектор не сказал ей ничего о преступлении, но вместе с ней осмотрел комнату. Хозяйка пансиона миссис Бассетт, которая уже несколько дней была больна, так и не появилась, и они были одни. Им было ясно, что комнату тщательно обыскали, хотя, похоже, была предпринята попытка скрыть этот факт. Но главным было то, что когда Флоренс Понтер видели последний раз, на ней был синий жакет и клетчатое платье.

Услышав это, инспектор понял, что нашел. Он запер комнату на ключ, поставил Симмонса у дверей, передал миссис Бассетт через слугу, чтобы в комнату не входили, и с фотографией погибшей в кармане отправился ко мне.

— Дело, судя по всему, обстоит следующим образом, — произнес инспектор, закончив свой рассказ. — Если это та самая Флоренс, которая звонила тогда Саре, то мотив обоих преступлений один. Вероятно, речь идет о какой-то криминальной информации. Скорее всего, о каких-то бумагах. Пока мы не знаем, что это было, но ясно одно: это какой-то предмет, так как в каждом случае преступник тщательно обыскал комнаты своих жертв. Нашел ли он то, что искал?…

Яростным движением инспектор отломил кончик от очередной зубочистки.

— Странная история, не правда ли, когда подумаешь об этом, — продолжал он. — Если бы вы увиделись с этой девушкой вчера, она могла бы остаться живой. Ей было известно, почему убита Сара Гиттингс, и поэтому преступник расправился с ней. Если бы мы знали, насколько близки они были, что свело их вместе, то могли бы уже из чего-то исходить.

И хотя сегодня мы знаем многое, эти отношения между двумя женщинами так и остались для нас загадкой. Вероятно, мы так никогда и не узнаем, как, благодаря какой трагической случайности, сошлись в полумиллионном городе эти две одинокие женщины. Быть может, познакомились на улице во время своих одиноких прогулок, а может быть, их первая встреча произошла в кинотеатре. Кто знает? Но что-то, какая-то тайна заставила их держаться вместе и, в конечном счете, погубила обеих.

Инспектор поднялся.

— Мне надо зайти в управление, — произнес он, — а потом я вернусь на Халкетт-стрит. Не знаю, одна ли и та же рука убила обеих женщин, но ясно, что комнаты обыскивал один и тот же человек. Я определил это сразу же.

— И все же трудно представить, что человек, только что совершивший убийство…

— Только не этот. У него нет сердца, а нервы просто железные. Однако он обязательно попадется. Продолжая убивать, где-то что-то упустит, тогда его и возьмем.

И он вышел, приведя меня чуть ли не в состоянии шока своим оптимистическим прогнозом!

В этот же день он позвонил мне.

— Хочу вас обрадовать. У Уолтера Сомерса полное алиби. Он играл в бридж с восьми вечера до трех утра и выиграл двести долларов.

Произнеся это, инспектор повесил трубку. Впервые я узнала, что Уолли был на подозрении.

Из газет, пестревших сообщениями о новом преступлении, я узнала многое, что помогло получить довольно ясное представление об этой несчастной молодой женщине.

Ей было около тридцати, и она отличалась чрезвычайной замкнутостью. Тихая и застенчивая, редко присоединялась к другим в гостиной пансионата на Халкетт-стрит, предпочитая вечером прогуляться или сходить в кино. Судя по всему, родных у нее не было, и она ни от кого не получала писем.

Она работала стенографисткой в юридической конторе Уэйта и Гендерсона, весьма известных адвокатов, которые ее чрезвычайно ценили. В последнее время, однако, она стала проявлять нервозность, что в какой-то степени сказалось и на работе.

Ее жизнь, похоже, была открытой книгой.

Она поднималась в семь утра, не спеша одевалась, завтракала и в девять уже была на рабочем месте. Мужчинами не интересовалась, как и они ею, но приблизительно две недели назад ее посетил какой-то джентльмен. Личность его не установлена, но это был хорошо одетый и немолодой человек. По словам служанки, он пришел около восьми часов и оставался у нее до половины десятого. Служанка видела его лишь мельком и не смогла подробно описать.

В день своей смерти, то есть в воскресенье, Флоренс с утра стирала и занималась починкой одежды. Однако под вечер надела синий жакет и вышла. Меньше чем через час вернулась, судя по виду, чем-то весьма расстроенная.

Никто не видел, когда она вышла из дому вторично. Полиция считала, что это было около восьми вечера и что она была застрелена недалеко от того оврага по дороге на Уорренвиль, где нашли тело.

Но днем в понедельник мы узнали, где ее действительно убили.

Мой участок лежит у подножия длинного холма. Следствием этого, и весьма неприятным, должна сказать, является то, что спустившись здесь с выключенным зажиганием, водители машин запускают двигатель вновь прямо у моей подъездной аллеи, так что целый день оттуда доносятся громкие, как выстрел, звуки выхлопов. В результате, когда совсем недавно мой сосед бутлегер стрелял в полицейского и ранил его в ногу, бедняге пришлось довольно долго дожидаться помощи, так как никто не обратил на выстрелы никакого внимания.