В 1930 г. альпинисты впервые пытались подняться на одну из гималайских вершин по стене. Может быть, следует; считать счастьем то обстоятельство, что их атака была отбита у самого подножья стены. По нашим современным представлениям возможность подъема до третьей террасы кажется весьма сомнительной. На неудачу будет, по-видимому, обречена и попытка подъема на северо-северо-восточный гребень по ледяной стене, так как стена слишком высока и по ней нельзя проложить путь, по которому могли бы пройти носильщики. На самом гребне есть скальный взлет, похожий на нос корабля, и ясно, что большой участок технически столь трудных скал едва ли можно подготовить для носильщиков. Более чем сомнительной представляется мне и возможность обхода по восточному склону к верхней части восточного гребня. Крутая узкая полка над страшной пропастью... Что сможет сделать там наверху восходитель со своими носильщиками, если их внезапно застигнет муссон? Помимо всего прочего, это подветренная сторона, на которой лежит бездонный, нанесенный ветрами снег.

Опыт попытки подъема по северо-северо-западной стене показал, что в Гималаях короткие участки, находящиеся под угрозой ледовых обвалов, должны проходиться с максимальной скоростью и с небольшим грузом. Но невозможно на протяжении целых дней или недель выдвигать вперед лагерь за лагерем, рубить ступени и налаживать страховку для носильщиков на стене высотой в 2000 м, постоянно днем и ночью ожидая, что, в какой-то момент ледяной обвал сметет тебя вниз. Обратный путь с носильщиками должен быть обеспечен и при плохой погоде. В Гималаях за короткое время может выпасть огромное количество снега, что чрезвычайно опасно на каждой настоящей стене.

1931 г. Вполне естественно, что Бауэр теперь, после того как он приобрел гималайский опыт, хотел возможно скорее подняться на главную вершину Канченджанги по уже найденному пути. Поэтому в 1931 г. мы опять видим его с новой группой на восточном отроге Канченджанги. На этот раз к штурму готовились одиннадцать восходителей (при первой попытке их было девять). Из старой гвардии здесь были снова Алльвейн, Ауфшнайтер, Бейгель, Бреннер, Фендт и Леопольд, к ним присоединились Ганс Гартманн, Ганс Пирхер, Герман Шаллер и Карл Вин.

Несмотря на неудачный опыт 1929 г., Бауэр и на этот раз избрал послемуссонный период. Он руководствовался при этом тем соображением, что период хорошей погоды перед началом муссона недостаточно длителен для такого трудного и длинного маршрута. Возможно, он думал, что в 1929 г. в обычно хорошие осенние месяцы была необычно неблагоприятная метеорологическая обстановка.

Наем носильщиков в Дарджилинге был уже произведен Шеббером, груз был отправлен вперед, и 21 июня вскоре после прибытия Бауэра Шеббер выступил из Дарджилинга с авангардом из 76 носильщиков и сирдаром Сонам Топжи. 24 июня в путь отправился сирдар Норзанг с 56 людьми, а 27 июня — сирдар Лобзанг с 78 носильщиками. Число носильщиков было, таким образом, значительно больше, чем в 1929 г. — 210 вместо 89. 2 июля первая группа прибыла в лагерь 3, и 13 июля при очень хорошей погоде первый эшелон оборудовал лагерь 6 у подножья восточного отрога.

Но вскоре выяснилось, что снежная и метеорологическая обстановка на этот раз еще хуже, чем в 1929 г. Восходители трудились два полных месяца, чтобы снова сделать проходимым тот участок гребня, который, как было известно еще с 1929 г., представлял наибольшую трудность. Все снова и снова случались неприятные происшествия. Хороший носильщик сирдар Лобзанг захворал и умер. У двух членов штурмовой группы были приступы аппендицита, один заболел и схватил ишиас, другие поморозились, сильнее всего Бейгель. У руководителя экспедиции Бауэра переутомление сказалось на сердце, что едва не стало для него роковым. Этого, наверно, можно было бы избежать, если не пренебрегали бы кислородом не только как вспомогательным средством при восхождении, но и в медицинских целях. Самым тяжелым ударом, который обрушился на группу и деморализовал часть носильщиков, был смертельный срыв Германа Шаллера с носильщиком Пазангом при подъеме на башню гребня ниже лагеря 8. Это несчастье приостановило работу на несколько дней.

В противоположность 1929 г. обстановка на гребне была большей частью неблагоприятной. В начале сентября после почти непрерывной цепи больших трудностей восходители достигли того места, где в 1929 г. находился лагерь 10. Оттуда казалось, что дальнейший путь будет легче. С трудом они поднялись выше, и 17 сентября Гартманн и Вин первые

взошли на «вершину отрога» (7700 м). Их ожидало ужасное разочарование: оказалось, что простой гребень восточного отрога тянулся еще на 70 м вперед и смыкался с крутым выпуклым склоном главного северо-северо-восточного гребня. Высота этого крутого склона была около 150 м.

Наибольшее наряду с лавинной безопасностью преимущество отрога — его защищенное от ветра положение — оказалось теперь после мощных муссонных снегопадов роковым. На этом подветренном склоне лежал паковый снег, наметенный ветром с основного гребня и отложившийся здесь толстым слоем. Уже виднелись многочисленные линии разрыва снежного пласта. 18 сентября Алльвейн, Пирхер и Вин еще раз просмотрели с вершины отрога это критическое место, двумя днями позже туда поднялся и Фендт. Никто из них не видел ни малейшей возможности как-либо уменьшить лавинную опасность на этом выпуклом склоне или избежать ее путем обхода. Делать было нечего, пришлось скрепя сердце отправиться в обратный путь. Возвращение проходило планомерно при хорошей погоде, и уже в конце сентября постоянный лагерь 6 был эвакуирован.

Так потерпела неудачу и вторая попытка Бауэра подняться по восточному отрогу. Несмотря на лучшую планировку и все предосторожности, она все же стоила двух жизней (при срыве на самой горе). И на этот раз, как в 1929 г., выход на вершину отрога по труднейшему отрезку гребня был возможен благодаря напряженному, упорному непрерывному труду группы высококвалифицированных альпинистов. Это предприятие до сих пор остается, пожалуй, одним из лучших достижений на одной из труднейших вершин Гималаев».

1933 г. Хаустонская эверестская экспедиция осуществила полет и вокруг Канченджанги. К сожалению, погода была недостаточно ясной, и фотографии получились плохие.

Экспедиций на Канченджангу после 1931 г. больше не проводилось[43], но небольшие группы альпинистов время от времени посещали этот район, пытаясь изучить возможности восхождения.

1936 г. Немецкая сиккимская экспедиция под руководством Пауля Бауэра пыталась совершить восхождение на восточную вершину Туинс (7005 м). Путь шел по восточному гребню, т.е. по хребту, который тянется от Шугарлоуф (6440 м) между ледниками Непалгэп и Туинс. Но очень глубокий лавиноопасный муссонный снег заставил Вина, Гёттнера и Хеппа вернуться с высоты около 6400 м.

1937 г. В районе Зему побывала другая небольшая группа мюнхенских альпинистов. Она состояла из швейцарца Эрнста Гроба и двух немцев Л. Шмадерера и Г. Пайдара. Они повторили попытку восхождения по восточному гребню Туинс, на этот раз тоже при тяжелом муссонном снеге и тоже неуспешно. Они дошли примерно до 6350 м.

Если бы существовал не слишком трудный и безопасный путь через пик 7005 к главной вершине Туинс (7350 м), то можно было бы не только покорить весьма значительный семитысячник, но и, как можно предположить теоретически, добраться этим кружным путем до Северного седла (6895 м) и достигнуть северного гребня Канченджанги. По моему мнению, это Северное седло имеет известное стратегическое значение. Поэтому особый интерес представляет попытка небольшой английской сиккимской экспедиции, состоявшей из Ч.Р. Кука, Д. Ханта и миссис Хант, подняться осенью 1937 г. на Северное седло со стороны ледника Зему. Кук, победитель Кабру (7338 м), с двумя лучшими шерпами, Пазангом Кикули и Дава Тхондупом, произвел энергичную разведку со стороны ледника Туинс. Подъем оказался трудным, местами даже очень трудным и камнеопасным, но почти неожиданно не невозможным. Они поднялись до высоты около 6600 м, не дойдя 300 м до Северного седла.