Она доехала до больницы, с огорчением увидела пожелтевшее, отекшее лицо и, присев на краешек стула, осторожно начала выкладывать дачные новости. Саша чуть не выпрыгнул из растяжки.

— Отвези меня домой.

— Как это?

— Вместе с этой штуковиной, с подвеской. Я ее куплю. Или другую им куплю.

— Как будто дома…

— Не рассуждай, иди к завотделением, быстрее. Проси, вставай на колени, заплати! — бушевал Сашка.

К вечеру она его вывезла вместе с техником и медсестрой, которые с трудом приспособили систему к домашним условиям.

Выходя из больницы, Авилов уперся костылями как вкопанный перед девяткой, потом передернулся: «Машина-убийца! Где нанимала?» Дома немного успокоился и повис на телефоне, звонил в пункт проката автомобилей. Потом начал прозванивать свои каналы.

Вечером в доме появились молодой человек с девушкой. Ира провела их в комнату, оба сидели как пришибленные, разглядывая растяжку и отворачиваясь от мрачного больного.

— Нас уже допрашивали, — сообщил молодой человек, аккуратно выбритый, в ослепительной рубашке. Девушка его, лохматая и невзрачная, с ярким ртом цвета свежего синяка, сразу начала перебирать ногами, поправлять волосы и дергать шеей, как будто стремилась избавиться от одежды.

— Толя никуда не выходил, — сказала она и закрутила ноги винтом одна вокруг другой, и блузка тут же съехала с левого плеча.

— А кто выходил? — спросил Авилов.

— Выходил только Олег за водкой, остальные на минуту-две, не больше.

— Во сколько выходил Олег?

— В два примерно.

— Машина стояла?

— Стояла. Я в окно все время поглядывал. Да и Олег видел.

— А ты пил?

— Немного пива.

— Толя не выходил, — снова произнесла лохматая и взглянула на Пушкина в упор. Один глаз косил, как у Татьяны Митковой. — Толя меня в компаниях никогда одну не оставляет. — И поправила лямку под блузкой.

— Любой бы так поступил на его месте, — отозвался Пушкин, а про себя добавил: «Чума». — Адрес общаги скажи.

— Саперов, 12. Рядом. — Парень дернулся. — Езды две минуты. Сквер объехать.

— Вы спали?

— Нет. Никто не спал. В восемь мы ушли, а они — по комнатам. Машину я сдал в десять, брал на сутки.

Вопросов больше не последовало, и удрученная парочка засобиралась. Девица в коридоре надевала куртку, ерзая так, будто снимала все, что было под ней. Авилов переглянулся с Ирой.

— Никаких следов. Вернее, следы-то есть, но не того, кто это сделал. Он мог взять любую подвернувшуюся на улице машину, отправить меня на тот свет и вернуть девятку на место. Квалификация называется. Хорошо было раньше. Собрал дружину и пошел на врага. А теперь все не просто так: и кто враг неизвестно, и дружину не соберешь — продадут. Только себе можно верить.

— А мне?

— Тебе? — он озаботился. — Хотелось бы, конечно. Но «сердце красавицы», сама знаешь… Утопленник оживет, мне конец. Не так ли?

Ира задумалась. Он потянул ее к себе, положил рядом, погладил по спине.

— Очень бы хотелось, чтобы утопленник не всплыл. А тебе?

— Мне бы хотелось его увидеть живым. Один раз.

— Только один? Ты уверена?

— Уверена.

— Спасибо и на том. А как ты думаешь, мы не могли бы изловчиться и предпринять что-нибудь совместное в этом гамаке?

— Можно попробовать, — улыбнулась Ира.

— Попробуй, родная, вдруг получится.

Письмо № 11.

«Таня, случилась полная и ужасная катастрофа. Павел оказался подлец каких поискать. Я никогда ему не прощу и мстить буду всегда. Пока крест над его могилой не появится, не успокоюсь. Он, конечно, прощенья просил. Даже на коленях стоял, умолял не оставлять его, но я не могу этого вынести. Знаешь, что он вытворил? Женился на старухе из-за денег. Сам признался, блядун. Вернее, они заявление подали. Тетка Лео, у которой я огород вспахивала, по его расчетам, через год будет богатая женщина, и тогда мы заживем. Это он якобы точно знает и рассчитал. И вообще, все это провернул ради нас. Как тебе это? Чтобы я жила с ним на старухины деньги, ну не козел он после этого?

Вся моя любовь в пять секунд испарилась. Я считала, что он благородный человек, а не обносок, чтоб старух обирать. К тому же тетка мне ничего плохого не сделала, и я вижу, как она убивается. Он нас обеих провел, козел этот. Как я не распознала, когда через забор жили? И планы его на жизнь идиотские. Так Лео и позволит ему обобрать тетку, деньги-то его. Не знает, с кем связался. Я вначале плакала целыми ночами, так разочаровалась, что жить не хотела. И как мне Марусю растить? Я на него хоть в этом надеялась. А теперь сделала вид, что простила. Хотя он мне противен, но я выжду момент, когда он сильнее прочувствует, и отомщу. Надо сделать, чтобы не без пользы для себя. Поэтому я притворилась, что стану ему помогать, а сама не стану, убей бог. А не получится — придушу платком, и делу конец. Ненавижу потому что.

Посреди вселенской подлости случилось одно хорошее. Один из мальчишек, помнишь, я тебе писала, которые на меня набрасывались, Костя, в меня влюбился. Павлу я каждый раз нос натягиваю: пусть со старухой живет, раз женится, а сама бегаю в сарай к Косте. И очень распрекрасно себя чувствую, что этому козлу рога наставила. Костя, кстати, предлагает пожениться, когда ему будет восемнадцать, да только это не скоро случится — он меня на полтора года младше».

Через неделю Левша уложил брата на первую операцию — восстанавливать зрение — и занялся «Старым роялем». Катя пошла на поправку, и он навестил ее как бы по просьбе Пушкина. Она теперь стала жить с матерью. Девушка была до того запугана, что не разговаривала, а только в страхе ждала, когда он уйдет. Не отвечала и смотрела с недоверием и ужасом. Он понял, что с психикой у нее не того, и, пока дело не поправится, толку не будет. Если надавить — сломается, крыша поедет. Насчет Сергея он решил вначале собрать информацию. Темная лошадка, вроде из людей Гриши-банкомата, чем занимается, неизвестно. Какая тут степень близости — непонятно. За Сережей он тщательно следил и с Банкоматом один раз его видел. Но что его решительно интересовало, так это личная жизнь Пушкина. За его бабой Левша присматривал с удовольствием. Интриговали поездки за город, где она останавливалась на даче, и на завод. Девятку она сдала, и, пока сдавала, в прокатном пункте он еще раз попытался обыскать машину. На сей раз удалось, под видом клиента он все тщательно осмотрел, но того, что искал, не нашел.

Авилов решился наконец позвонить Кате. Катя пострадала, но значит ли это, что она пострадала из-за него? Ее могли попытаться убрать как свидетеля, как соучастника. Рука тянулась к трубке и останавливалась несколько раз. Не хотелось правды. Скажет правду — и придется… Он не слышал ее голоса уже два месяца. Авилов неохотно взял трубку.

— Катюша, ничего не говори, я знаю, что подлец. Скажи только, кто это сделал?

— Саша, я это сделала сама. У меня был шприц.

— Зачем? — Он был поражен.

— Они мне все объяснили, Сережа и его дружок, чтобы я не мешала. Что ты наглый, жадный. Неправильный. Чужой. Псих. Все, что случилось с тобой, — моя вина, потому что я Сереже пересказывала, что слышала, а он переправлял дальше. Ты в больнице из-за меня. — Катя тихо заплакала. — А когда укололась, то подумала — вдруг еще успею тебя увидеть и все объяснить. Что я против тебя не злоумышляла.

— И ты из-за… из-за такого, как я, решила убить музыку?

Он не слышал, как вошла Ира, но почувствовал спиной ее взгляд. Он положил трубку и растерянно развел руками:

— Она меня любит…

— А ты ее?

— Она мне нравится.

У Иры изменилось лицо. Из смуглого мгновенно стало бледно-серым.

— Ну что ж. Желаю счастья. Мне пора к детям. Я тут задержалась.

— Я это знал. Что ты меня выкинешь на помойку, как только представится удобный случай…