— На панели заработай!

В больнице его поразил запах в палате. Видимо, Хрипуну только что делали перевязку. Лева не мог говорить — губы были сожжены. Один глаз был заклеен, второй смотрел с тоской. Авилов, припоминая разорванную в клочья пальму в «Старом рояле», сложил в холодильник содержимое пакета. Хрипун хотел что-то сказать, долго силился и наконец произнес:

— Трубку брал посмотреть Сережа.

— Бармен? — уточнил Авилов. Больной прикрыл единственный глаз.

От Хрипуна он поехал за Катей, у нее сегодня был концерт в филармонии. Это было нечто даже большее, чем он ожидал. Их было двенадцать, в зеленых, как деревья, платьях, со строгими голосами. После филармонии они зашли в «Луну», решив выпить шампанского и погулять в Зеленой роще. Первый, с кем поздоровалась Катя, был Гоша, и спокойствие Авилова мгновенно улетучилось. Средневековая музыка пошла насмарку.

— Откуда ты его знаешь?

— Сережин приятель. — Авилов замолчал на добрые пятнадцать минут и, спохватившись, извинился.

— Ничего, — ответила она. — Это музыка. Задумываешься, уходишь в себя. Ну что, пошли отсюда? Для меня рестораны — место работы.

Они уже шли по роще, когда Катя неожиданно сказала:

— Ты обещал ко мне приставать…

— Обещал, значит, сделаю. А ты что, хочешь поваляться в кустах? А как же Сережа?

— Сережа сам не знает, чего хочет. А ты знаешь.

— А тебя не пугает то, что я хочу денег и только?

— Нет. Это не страшно. Но есть еще музыка.

— Точно. Есть еще музыка. — Он обнял Катю за талию. С ней было удобно идти, они были почти одного роста. И спокойно. — Если б я мог петь, разве б я был, кто я есть? А Сережа случаем не того… Не голубой?

— А что, заметно?

— Нет. По его другу Гоше заметно.

— Знаешь, я много ждала от этого вечера. Хотелось петь для тебя.

— Но я ничего не обещал.

— Да, не обещал. Но я надеялась. И мне кажется, что многое случилось. Мне налево, я здесь живу. — Катя приобняла его за шею и поцеловала в губы.

Он вернулся за машиной, которую оставил у филармонии, и всю дорогу не мог отделаться от этого поцелуя. В нем была серьезность, что и в музыке, которую она исполняла.

Ира встретила его восклицаниями:

— Ну, что я тебе говорила? Я была права!

— Ирка, — ответил он. — Ты живешь у меня неделю, а у меня такое чувство, что я женат на тебе лет двадцать. У тебя все прихваты классической жены.

— Это плохо? — испугалась она.

— Да нет, любопытно. Иногда.

— Вот, посмотри, что я нашла у твоей домработницы. Говоришь, ты с ней не спал? Вот тест на беременность. Вот конверты, двадцать штук, а вот это вообще прелесть — дубликат ключа, а от чего, тебе лучше знать. По-моему, от твоего стола, там средний ящик заперт.

— Спасибо, родная. Ты настоящий друг. Я есть хочу.

— Пойдем. Все готово.

Пока Ира разогревала ужин, он думал, что женщина, которую обманывал муж, вполне соответствует сыскной работе. Квалификация налицо. Лицо у ней было встревоженное и довольное одновременно. Нужно отправить на работу, пусть трудится в мирных целях. Но домработница, чертовка, подкидывала сюрприз за сюрпризом. Попаслась на воле, и будет с нее, пора ставить в стойло.

— Ир, тебе, наверное, было скучно, и ты занялась полезным делом. Не волнуйся, я ее уволю. Не сразу, если ты не возражаешь, у ней ребенку года нет.

— У ней ребенок?

— Это не мой ребенок, что ты вскочила, ешь. Сделал какой-то старый козел и смотался.

— Сколько ему лет?

— Я не очень вникал… Много. Лет семьдесят. У нас медовый месяц или что? Изобрази, что я тебе тоже интересен.

— Только ты мне и интересен. Все от этого. — Ира встала, обняла его за шею. — От тебя пахнет духами.

— Ментовский юмор. От папы нахваталась? — укорил Авилов.

Он принялся мыть посуду. С хозяйством он всегда справлялся легко, и зачем ему было брать Юлю, непонятно. Может, просто надоел пустой дом?

Ира сразу заснула, она занималась любовью исступленно, как будто последний раз в жизни, а он не мог после этого разговора заснуть. Какое-то умиротворенное чувство вины было и перед Катей, и перед Ирой. Все идет правильно, как и должно идти, своим путем, но в этой правильности есть изъян — двух женщин не бывает, с одной придется расстаться, а не хотелось терять ни одну, иначе не хватало бы то ли тона, то ли красок жизни. Он только сейчас осознал, как долго прожил одиночкой. Авилов встал, накинул халат и взял листок бумаги, чтобы разобраться с делами, раз сна все равно нет.

Кто заказывает, это вопрос второй. Вначале надо найти утечку — бабушку, или девушку, или шустрого молодого человека. Комар не назвал, уклонился, видимо, приходил, чтоб его пугнуть и на этом подзаработать. Его репутация позволяет проделывать такие штуки, связываться никто не станет. Комар посредничает, не берется за главные роли. Сытая наглая бестия, на большее, чем рэкет, не тянет, хотя не дурак. Все равно выходит, что в одиночку бабушка, девушка или шустрый мальчик всей информацией не владеют. Вот если вместе сложить тетку Нюру, Юлю и, допустим, Сережу или Гонца… Или Катю, добавил он, почему-то с нежностью. Тогда еще понятно, что он живет с двумя бабами, грабит машину вице-губернаторши и занимается предпринимательством. Допустим, Юлю ему тонко подкинул Сережа с помощью друга Гоши. Но кто сдал «Римек»? Тетка? Версия с бабушкой, девушкой и шустрым мальчиком отпадает. Хотя нет, отчего же, если Юля добралась до документов в столе, кое-что там можно почерпнуть. Ладно, начнем с Юли.

Вопрос второй — кто все заказывает? Кому понадобилось его не бог весть какое место под солнцем? Бьют не по «Римеку», что проще, стоит только свистнуть соответствующим инстанциям — полетят клочки по закоулочкам, ему не откупиться, а бьют через захиревший автомобильный бизнес, что рискованней — можно получить в ответ. Тот же Митяйка был не вполне вменяем. Это может означать, что автору так проще. Нужно поискать среди своих, а они умом не блещут, кроме брата-один, который в результате больше всех пострадал.

Понятно, что не предприятие является целью, потому что «Римек» еще надо раскручивать. Автозаправочная станция? Куш невелик. Что делим-то, ребята, что делим? Налицо труп и инвалид, а что делим, непонятно. Если бы зацепить ответ хотя бы на один из вопросов, остальные лягут, как прикуп. Если знать, кто заказывает, станет ясно, чего хочет.

Ладно, дубликат ключа есть, хрюше придется ответить на вопросы. Но какова капитанская дочка и качество обыска! Папины гены! Ему-то ничего не удавалось найти.

Авилов скомкал листок, сжег в кухонной раковине и лег спать, обняв Иру, детскую свою мечту. Которая если и сбылась, то в это не верилось. Она вышла замуж, когда он был в местах не столь отдаленных, и узнал он об этом, когда вернулся. Догадываться она обо всем догадывалась, но ведь прямых разговоров между ними не было. Ждать не обещала. Вышло, что он упустил шанс и все. Это всегда было его неудачей, как у отца, когда партбилет отняли. Пока не вернешь — не человек. До родного города ему дела не было, там, если что и оставалось, так это упрямый старик-отец и женщина, которая ему не досталась. Он ненавязчиво следил за обоими. Что он получил? Обнимая ее, не уверен даже в том, что она с ним искренна. У ней истерика, она ищет помощи. Хорошо, что здесь, а не в другом месте. Или он ждал большего?

Письмо № 7.

«Танюша, случилось невероятное. Он меня нашел, как обещал. Прямо здесь, в богом забытой деревне. Тетка пошла за молоком к соседке, она по часу ходит, пока новости не соберет, а я полола. Вдруг слышу, какой-то свист, вроде кого подзывают, подхожу к забору, соседскому, доска отодвигается — и кого я вижу! Вид у него натурально шпионский, одежда не приведи господи, трико колхозное, в жизни такого не видела.

Он меня потащил за соседский забор и буквально ни слова не говоря стянул трусы. Прямо на чужом участке повалил в лопухи. Но это еще что. Потом пошли за дом, там старая машина, он меня туда заволок, платье содрал и впился ртом сама понимаешь куда. Потом перевернул и отвалял еще и сзади, все на зверской скорости, я сразу кончила. Никогда таким бешеным не видела. По-моему, это какой-то психоз. Потом мы покурили, он посадил меня за руль, совершенно голую, и учил трогаться с места. Я-то думала, это так, инвалид, а машина возьми да поедь. И прямо на грядки соседа. Пока я этот момент переживала, он снова мне в соски впился и руку запустил между ног. Ноги прямо в потолок машины упирались, а я еще в боковое зеркальце подсматривала. В общем, какое-то бесчинство среди бела дня. Я даже устала.