О бесполезном учении Кто плохо учится, тот, значит, Сам же себя и околпачит — И горько под конец заплачет. * * * Я и студентам не потатчик, Которым без моих подачек, А как эмблема их ученья Колпак присвоен для ношенья. Не видя в книгах интереса, Рад лоботрясничать повеса. Науку истинную в грош Не ценит часто молодежь, А все, что дурно, бесполезно, То ветрогонам и любезно. Но этот же порок – о, срам! — Присущ иным профессорам, Чьи знанья куцые ничтожней Их болтовни пустопорожней. Ну, не глупцы ли, не болваны, Кто всякой чуши постоянно Своих студентов бедных учат, Да и себя напрасно мучат? Да, юноши обыкновенно Поныне едут в Лейпциг, в Вену, И в Майнц, и в Эрфурт, в Базель тоже [42] — Гнилой трухой питаться. Более, И в Гейдельберге до сих пор Все тот же изучают вздор! А дома ждет тебя позор: В карманах пусто – хоть бы грош! Добро, коль службу ты найдешь, Как парень грамотный, в печатне, Но кой-кому в шинке приятней Пьянчугам подавать вино, А спился там – пошел на дно… Таких встречали вы и сами: Колпак на каждом с бубенцами! Завтра, завтра – не сегодня Кто, как ворона «кра, кра, кра», Твердит: «До завтра, до утра!» — Тому колпак надеть пора. * * * Глупец, кто, внемля голос божий: «Спеши, чтоб не взыскал я строже, Исправься, грешный путь забудь!» — Сам не спешит на правый путь: Мол, нынче неохота, лень, Живу, мол, не последний день, — Исправлюсь завтра. Кра, кра, кра! А доживет ли до утра? Дурак себя же мучит тяжко, И все отсрочка, все оттяжка! А грех и глупость – тут как тут — С весельем рядышком идут. Клянется часто сын заблудший: «Уж завтра-то я стану лучше!» Но это «завтра» никогда Не наступает, вот беда! Как снег растаявший, как дым, Заветный день неуловим. И только одряхлев, глупец В то завтра вступит наконец, Расслаблен, немощен уже, С тоской раскаянья в душе. Спеши сегодня лучше стать — Не будешь завтра так страдать. Звучало нынче божье слово, А прозвучит ли завтра снова? Кто исправляться завтра любит И все грешит, тот душу губит. О караульщиках своих жен
Кто охранять стрекоз возьмется Иль воду наливать в колодцы, Пусть за женой следить берется * * * День-два хороших, сто плохих У глупых стражей жен своих. Коль истинно честна жена, За нею слежка не нужна, А коль жена блудлива, лжива, То своего добьется живо Какой ни учреди надзор, Возьми все двери на запор, Ставь караульных у ворот, — Она всех за нос проведет. И в башню заточи, иная Родит младенца, как Даная. А Пенелопу – без надзора — Хоть осаждали ухажеры, Но мужу двадцать лет она, В разлуке с ним, была верна! Кто знает, что наверняка Ни разу не бывал пока Женой обманут, что жена Заботлива, добра, неясна, И не боится он измены, Тот истинно супруг блаженный. Хоть будь красавицей жена, Но если дурой рождена, С ней, как с глухой кобылой, мука: Как ни причмокивай, ни нукай, — Пошел на ней пахать, – бог мой! — Бороздки ни одной прямой! Жена, что служит всем примером, К таким привержена манерам: Глаз на мужчину не поднимет, Словца любезного ни примет, Боясь, что льстивый хват-угодник — Злой волк в овечьей шубе – сводник. Париса некогда сама Елена не сведи с ума, Дидона не прельстись Энеем, — Судьба была б добрей к обеим! О прелюбодеянии Где смотрит муж сквозь пальцы, там Жену с чужим он сводит сам: Там кошке смех и плач мышам. * * * Хоть любодействуй в наши дни, Хоть походя кого толкни, — Оно теперь и не грехом Считается, а пустяком! И в грешном Риме святость брака Не смели осквернять, однако — Что Цезаревы нам законы, Что Юлиевы нам препоны?! [43]Дом, где хозяин Ганс-тюфяк, — Содом: «Ты дура!» – «Сам дурак!» «Ты начала!» – «Молчи!» – «Отстань!» Так день-деньской раздоры, брань, — Летит горшок, шумовка, тяпка, А муженек, растяпа, тряпка, Лицо – в ладонь и норовит Прикинуться, что крепко спит. Стар иль во цвете лет супруг, Все женам нынче сходит с рук, Все переварит муж-ублюдок, — Луженым стал мужской желудок! Мужья, подобные Катону, [44]Который в Риме в годы оны По доброй воле был рогат, Жену свою сдав напрокат, — Не станут плакать, в драку лезть, Супружества спасая честь. Коль муж, уверясь, что жена Заведомо пред ним грешна, Жить продолжает с нею, он, Я полагаю, не умен: Он сам способствует жене И впредь блудить на стороне. Язвят соседи: – Не иначе, Как в доле он с женою падшей, И, с ней деля барыш развратный, Он любит слушать, вероятно, Кладя доходец в кошелек, Ее слова: «Мой муженек, Мой Гансик, знай, что из мужчин Мне всех желанней ты один!…» С ума все кошки сходят, лишь Отведают впервые мышь, А женщины, вкусив однажды Любви с другим, любовной жажды Не могут утолить: чем чаще, Тем грех прелюбодейства слаще! Что стыд, что честь, что мужа власть? С мужчиной новым жарче страсть! Поэтому мужьям и нужно Жить с женами в согласье, дружно, Чтоб повода не подавать им Ко внесупружеским объятьям. С женою обращайся ровно, Порадуй ласкою любовной, Не ссорься с ней по пустякам, Не доверяй клеветникам. Но, чтоб не каяться потом, Зови гостей пореже в дом! Знай: чем жена твоя пригожей, Тем осторожней будь и строже — Ведь мир коварством, ложью жив, И каждый скрытен и фальшив. В дом к Менелаю не вотрись, Прельщен Еленою, Парис, С женой остался б царь спартанский — И не было б войны Троянской. Когда б, уйдя на ту войну, И Агамемнон-царь жену Не оставлял бы на Эгиста, С ней бывшего в связи нечистой, С войны вернувшись, дома он, Конечно б, не был умерщвлен. Кандавл-царь, [45] глупец другой, Супругой хвастался нагой: Кто рай укромный ценит мало — Его разделит с кем попало. Спокойней в браке те живут, Кто реже в дом гостей зовут, Особенно льстецов, пройдох, Способных на любой подвох. Слыви скупее всех скупцов — Не высидишь чужих птенцов. Гость, что за пазухой приносит Гадюку, – он ее подбросит! Не медли – это враг твой злой: Такого – из дому метлой! вернутьсяЗдесь и ниже Брант перечисляет крупнейшие университетские города Германии того времени. вернутьсяБрант имеет в виду законы от 18 года до н.э. римского императора Октавиана Августа, направленные против разврата и сурово каравшие за нарушение супружеской верности. Название «Цезаревы» и «Юлиевы» объясняется тем, что, будучи внучатым племянником и наследником Юлия Цезаря, будущий император принял после его смерти имя Гай Юлий Цезарь Октавиан, а после установления империи стал именоваться Цезарь Август. вернутьсяМарк Порций Катон Младший (95 – 46 гг. до н. э.) – римский государственный деятель, стойкий защитник республики. Римский консул и оратор Квинт Гортензий Гортал (114 – 50 гг. до н. э.) посватался сначала к дочери Катона, а затем, получив отказ, попросил в супруги его жену Марцию. После смерти Гортензия Марция вернулась к Катону. вернутьсяКандавл – упоминаемый в «Истории» Геродота легендарный царь Лидии. Желая похвастаться красотой своей жены, Кандавл показал ее своему приближенному и любимцу Гигу обнаженной. Оскорбленная женщина предложила Гигу либо умереть самому, либо убить Кандавла и жениться на ней. Гиг предпочел последнее. |
