О бесполезности охоты Что стоит денег и заботы, А много ль пользы от охоты, Имей хоть славу знатока Охотницкого языка? * * * Охотой, правду говоря, Лишь время убивают зря. Сказать – забава нам нужна, Так слишком дорога она: Всех этих гончих и борзых Не кормят из горшков пустых. Что станет пес вам или птица, Никак не может окупиться Ни редкой куропаткой вашей, Ни тощим зайчиком в ягдташе. А сколько стоит сил, тревог — Скакать за дичью без дорог, Обрыскивать долины, горы, Овраги, степи, рощи, боры, Сидеть в засаде, не дохнуть, И вдруг чихнуть – и дичь спугнуть! Распуганной в охоте дичи Намного больше, чем добычи. Но часто в ход идет дичинка, Что нам стрелок приносит с рынка. Стяжать себе желая славу, Затеет кое-кто облаву На кабана, медведя, льва, Однако тот стрелок едва, Козулю робкую убьет. А тут уж страху он хлебнет! Добычу добрую зимой Крестьянин принесет домой И, живо распродав дичину, Подставит ножку дворянину. Отцом охоты был Нимрод, [78]Чей богом был отвергнут род. Охотником заядлым став, Слыл грубым грешником Исав, Не то что праведный Иаков. Но не найдешь теперь, однако, Таких, как Губерт и Евстахий, [79]Что отказались, в божьем страхе, От всех охотничьих забав, Путь службы господу избрав, О хвастовстве О, рыцарь старины ушедшей! Я сам, поверьте, сумасшедший. Хотите шпорами гордиться? Я надеру вам уши, рыцарь! * * * Позвольте вам глупцов представить, Привыкших сами себя славить. Бахвал, сколь ложь ни будь нелепа, Мнит, что все люди верят слепо, Когда он им бесстыдно врет, Как стар его дворянский род. А между тем отец его Только и знал скорей всего, Что колотушкой бух-бум-бом! — Бондарным занят ремеслом; Мог также быть из конокладов, А может, скупщик был закладов Иль даже ростовщик-злодей, Пускавший по миру людей. А отпрыски такого предка Теперь стараются нередко Дворянским званьем щеголять, Чтоб надлежало представлять Их так отныне: «Ганс фон Менц, И сын их – кавалер Винценц!» Тех, кто себя так превозносят, Не любят люди, не выносят. Любой хвастун – надутый чванством Болван, прославленный болванством, Как господин фон Бруннедрат, [80]Тот рыцарь, тот аристократ, Кто из-под Муртена позорно Так улепетывал проворно, Что выше пояса, со страху, Штаны загадил и рубаху, Но все ж – со шлемом и щитом — В дворяне выскочил потом: Был щит его чеканно-клетчат, В гербе – цаплеобразный кречет, Гнездо с пятком яиц на шлеме, Заносчивый петух в эмблеме, Что, видимо, был сам готов Своих высиживать птенцов. Таких болванов много есть, Которым воздается честь, Которым выдают награды За возглавленье ретирады, Когда на всем бегу назад Врагу седалищем грозят, Хваля впоследствии свою Отвагу в том лихом бою: «Стрелял, колол – всех наповал!» Но сам так далеко бахвал Бежал от схватки, что едва ли И пулей бы его достали! Но Гинцу или Кунцу [81] нужен Дворянский герб – и чтоб к тому ж он Был обязательно со львом На светлом фоне золотом, И – в верхней, в нижней половинке ль — Корона, шлем и род: «Кревинкель». [82]Пергамент и печать добыл — Ты «голубую кровь» купил! Все нынче жаждут подтвержденья Дворянского происхожденья. Но только нравов благородство Есть грамота на превосходство. Тот благороден, на мой взгляд, Кто честь блюдет, трудиться рад, А кто сих доблестей лишен, Ленив, распущен, неучен, — Не благороден, прямо скажем, Хоть графским сыном будь, хоть княжьим… Так лезет в докторы иной, Хоть и страницы ни одной Из «Corpus juris» не прочел. Ученой степенью осел Его пожаловал: пергамент — Прав его докторских фундамент! Вот почему – не ради блажи — Здесь доктор Цап всегда на страже: Чуть неуч сдуру глупость ляпнет, Цап его за уши и цапнет! О, этот доктор Цап – мудрец, Всем докторам он образец: Учился дома, на чужбине, Что знает он – не снится ныне Всем этим новоиспеченным Так называемым «ученым»: Берёт и мантия – и вот Невежда доктором слывет! К примеру, некий Ганс Дерьмо — На лбу ничтожества клеймо. Края норвежцев, мол, и шведов Он изучал, не раз изведав Их стужу. Он и южный зной Претерпевал в стране одной, Из коей дальше нет дорог… А он от дома, видит бог, Не отходил на расстоянье, Когда не чует обонянье Той колбасы чесночной духа, Что в доме жарит мать-старуха! Различны виды хвастовства — Не перечислишь большинства: Дурак вовек не может снесть, Что он таков, каков он есть! вернутьсяНимрод был внуком Хама, проклятого Ноем. В Библии о Нимроде говорится, что «он был сильный зверолов перед господом» («Книга Бытия», X, 9). вернутьсяГуберт и Евстахий. – Святой Губерт (ум. в 728 г.), епископ Льежский, считался покровителем охотников. По преданию, в молодости он сам был страстным охотником, пока однажды в лесу ему не было видения: олень с золотым крестом между рогами. Это заставило его покаяться и посвятить себя богу. Эта легенда первоначально рассказывалась о святом Евстахий (жил во II в.) и только в XV веке была отнесена к Губерту. вернутьсяГосподин фон Бруннедрат. – Имя происходит от названия города Прунтрут, или франц. совр. Поррантрюп. Во времена Бранта это было одно из владений епископа Базельского. Брант намекает на то, что этот город во время так называемых бургундских войн выступил на стороне бургундского герцога Карла Смелого против французского короля Людовика XI. Этим он предал большинство швейцарских городов, которые были на стороне Людовика, так как бургундский герцог угрожал их независимости. В решающей битве под Муртеном (1476 г.) швейцарцы разбили бургундца и его союзников. После этой битвы в обоих лагерях много солдат было произведено в рыцари. вернутьсяГинц и Кунц. – Сочетание этих двух распространенных в средние века немецких имен употреблялось в значении «всякий», «представитель простонародья» обычно с уничижительным оттенком. вернутьсяКревинкелъ– название вымышленной деревни, символ захудалости и незнатности происхождения. Впоследствии слово «Кревинкель» стало в немецком языке условно обозначать место, в котором живут узколобые, ограниченные бюргеры, глубокие провинциалы. |
