— До того, как ты появился, в нашей семье все было хорошо! — глаза Витамоо наполнились слезами. — Посмотри, что с нами творится теперь!

— Витамоо, — примирительно сказал Филип и шагнул к девушке.

Но она внезапно повернулась и бросилась прочь. Так же внезапно Витамоо остановилась и крикнула ему:

— Обещай, что ты не расскажешь Нанауветеа о том, что случилось! Дай мне слово, Филип Морган!

— Обещаю.

С того вечера прошла неделя.

Кристофер Морган отложил Библию.

— Да благословит Господь чтение Его Святого Слова, — сказал он. — Сладких снов, дети.

— Сладких снов, — ответили хором молодые люди.

Филип взглянул на Витамоо и Вампаса. Девушка по-прежнему отводила глаза в сторону, а Вампас смотрел на него так же зло, как всегда.

Воскресное шествие наррагансетов в церковь наглядно демонстрировало глубокое уважение индейцев к своему духовному наставнику Нанауветеа. Как и в других поселениях Новой Англии, утро воскресенья здесь начиналось с приглашения верующих на службу. В каких-то церквах для этого использовали колокола, в каких-то — барабаны, а в каких-то, например в резервации наррагансетов, трубили в морскую раковину. При этих звуках индейцы выстраивались вдоль дороги, которая, проходя мимо вигвама Нанауветеа, вела в меленькую (всего одно помещение) грубо сколоченную церквушку. Это было бедное сельское население с окраин колоний. Многие жители резервации работали домашней прислугой или чернорабочими в Чарлстоне, небольшом поселении на западе — оно называлось так же, как и город, расположенный к северу от Бостона, в устье реки Чарлз. Переговариваясь вполголоса, наррагансеты терпеливо ждали появления Нанауветеа. Когда он выходил из вигвама, они устремлялись за ним следом. Из-за преклонного возраста миссионера процессия двигалась к церкви медленно.

Два индейца — так называемые сопровождающие, избранные общиной, шли рядом с Нанауветеа, помогая ему по мере необходимости. Христиане резервации любили своего духовного лидера, а он — их. Он не только наставлял их более пятидесяти лет, но всей своей жизнью являл пример следования христианскому учению. В первые годы своего служения Нанауветеа часто говорил наррагансетам, что он прежде всего думает о Боге и лишь потом — о них. Теперь он перестал повторять эти слова — не было необходимости. Хотя служить его Богу были готовы не все, никто не сомневался в искренности Нанауветеа и его любви к Господу. Наррагансеты знали: перед ними — святой человек.

Нанауветеа сохранял верность пуританскому учению и не придерживался обычаев католической церкви. Однако если в воскресенье в резервации наррагансетов что-то и напоминало о католических ритуалах, то это процессия индейцев, которая торжественно следовала за своим учителем на место богослужения. Впрочем, едва ли те, кто сопровождал папу римского, испытывали такой же благоговейный трепет.

Ходить в церковь с двумя провожатыми Кристофера Моргана вынуждало его физическое состояние. Он был так слаб, что не мог обойтись без посторонней помощи. Причем считалось, что людям, сопровождавшим Нанауветеа, оказана великая честь — такая же, как и тем, кто занимал престижные должности в Риме.

Когда в последний раз искали сопровождающего, миссионер попросил, чтобы ему позволили самому присмотреть подходящего человека. Было очевидно, что он давно сделал свой выбор. В тот год Джону Вампасу исполнилось шестнадцать лет, и в знак признания того, что мальчик вырос достойным христианином, Нанауветеа рекомендовал на эту почетную должность его. Прихожане с радостью удовлетворили просьбу старика. А Джон Вампас с благодарностью принял назначение. В течение трех лет он с гордостью выполнял обязанности сопровождающего. И не пропустил ни одной воскресной службы.

Но в тот сентябрьский день 1729 года у вигвама Нанауветеа стоял только один сопровождающий. И это был не Джон Вампас.

Последовало несколько неприятных минут, в течение которых индейцы пытались найти выход из сложившейся ситуации. Никто не понимал, как такое могло произойти. Сопровождать миссионера считалось столь почетной обязанностью, что не явиться к выходу Нанауветеа было просто кощунственно. Потому-то никто не задумывался о сопровождающих-дублерах. Тем не менее надо было что-то делать. Раковина уже протрубила. Люди ждали выхода Нанауветеа. Может ли один человек сопровождать старика? А что если миссионер споткнется и упадет? Мог ли заменить Вампаса тот, кого не выбирала община?

Желая положить конец суматохе, Нанауветеа твердо произнес:

— Сегодня Джона Вампаса заменит Филип Морган.

— Но он не утвержден церковью! Да и потом, многие хотели бы получить право…

Не желая слушать возражения, миссионер поднял руку, а затем сказал:

— Филип здесь, мы опаздываем. Не будем заставлять Господа ждать.

С помощью Витамоо Нанауветеа облачился в накидку из перьев. Сопровождающий, назначенный общиной, взял его под одну руку, а Филип — после того как отдал свою Библию Витамоо — под другую. Сопровождающий вышел из вигвама. Вдвоем с Филипом — молодой человек находился внутри — они помогли старику выбраться наружу.

Стоял теплый, немного туманный день, с юга дул легкий ветерок. Хотя лето уже ушло, настоящая осень еще не наступила. Миссионер и два его спутника черепашьим шагом направились к церкви; за ними медленно двинулась процессия верующих.

Они прошли не более сотни ярдов, когда их догнал Джон Вампас. Лицо, руки и грудь молодого человека были в грязи. От него несло перегаром.

— Убери от него руки! — крикнул он Филипу. — Это мое место! Меня назначила церковь!

Язык Вампаса заплетался, глаза были воспаленными и красными.

— Я сказал, убери руки! — вновь закричал Вампас. Он бросился на Филипа и изо всей силы толкнул его в грудь.

Филип был к этому не готов. Пытаясь удержаться на ногах, он отклонился назад, но, потеряв равновесие, упал. Миссионер покачнулся. Второй сопровождающий не сумел поддержать его. Прихожане беспомощно наблюдали, как их девяностопятилетний наставник рухнул на землю. В своей накидке из перьев он напоминал покалеченного орла.

— Подожди! Не трогай его! — закричала Витамоо сопровождающему — тому казалось, что упавшего миссионера нужно, точно опрокинутый сосуд, немедленно поднять. Девушка метнулась к Кристоферу Моргану:

— Ты в порядке, Нанауветеа? Тебе больно?

Оказавшись в центре внимания, старик смутился. Взгляды всех присутствующих, кроме Филипа и Вампаса, были прикованы к нему. Филип лежал на спине; рядом с ним стоял перепуганный Вампас.

— Если тебе больно — лежи, — предупредила Нанауветеа Витамоо.

На лице старика появилась улыбка. Он потрепал девушку по руке.

— Может быть, я и старый глиняный горшок, — сказал он, — но, слава Богу, пока целый.

Назначенный сопровождающий взял старика под одну руку, а Витамоо — под другую; вдвоем они осторожно помогли ему встать.

— Пожалуйста, позволь мне, — раздался голос Вампаса.

Витамоо резко обернулась. Девушка хотела было крикнуть Вампасу, чтобы он не приближался к старику, но, взглянув на лицо молодого человека, она осеклась и отступила в сторону. По щекам Вампаса, смывая засохшую грязь, потоком лились слезы.

Встав на ноги, старик посмотрел на своего приемного сына.

— Иди домой, — сказал он. — Умойся. Потом приходи на службу.

— Но, Нанауветеа, я должен сопровождать тебя. Позволь я отведу тебя в церковь, а потом умоюсь.

Старый миссионер покачал головой.

— Важнее приготовиться к встрече с Богом, чтобы Он мог очистить твою душу. Добраться до церкви мне поможет Филип.

Филип уже поднялся на ноги. Он опасался, что Вампас может снова вспылить, а потому держался поодаль. Услышав слова старика, Вампас метнул на англичанина недобрый взгляд. Он не хотел отпускать руку Нанауветеа. На скулах наррагансета играли желваки, грудь вздымалась, было видно, что он с трудом сдерживает ярость.

Старик положил руку ему на плечо.