– Так Том переезжает вместе с тобой в твою новую шикарную квартиру? – полюбопытствовала Ру, быстро меняя тему разговора.

– Вовсе нет. На самом деле он переезжает в мою комнату на Финчли-роуд. Мирна пока не живет дома – ее отец серьезно болен. Поэтому я еще не успела ей сказать, что съезжаю. А он собирается предложить ей себя в соседи, когда она вернется. Он ненавидит свою квартиру и, как ни странно, влюблен в Свисс-Коттедж.

– Почему?

– Ну, ему нравятся местный бар и кафе, в которых продается еда на вынос. Собственно говоря, ему нравится все то, что я терпеть не могу.

– Раньше тебе это тоже нравилось.

– Что ж, надеюсь, Том не разочаруется. А квартира Себастьяна просто восхитительная. Там даже есть джакузи, и все, что от меня требуется, – это присматривать за кошкой.

– Напомни-ка мне, кто такой Себастьян?

– Друг Шона. Но ты можешь даже и не пытаться запомнить его имя, потому что ты все равно его никогда не встретишь. Он уезжает на шесть месяцев. И, как я уже говорила, именно поэтому я переезжаю в его квартиру.

– Друг Шона. Понятно, – со знанием дела сказала Ру.

«Она всегда и обо всем говорит со знанием дела», – со злостью подумала Анна.

– Анна, привет! Я не опоздала? – сказала Лиз, отвлекая Анну от чтения рецензии в журнале «Мз». Рецензии Анны Поттер.

– Да нет, все в порядке. Я подумала, не пойти ли нам куда-нибудь пообедать. Меня уже тошнит от нашей столовки. А за углом как раз есть одно кафе… – Анна не хотела, чтобы Лиз снова ее опозорила.

– Я собиралась предложить тебе то же самое, – сказала Лиз, чуть улыбаясь. – Я очень боялась, что натолкнусь на…

– Ах, да. Как там его звали?

Анна поднялась и пошла забрать свое пальто с общественной вешалки.

– Да. – Лиз натянула свой розовый непромокаемый плащ и застегнулась. – А вообще… нет ли какого-нибудь уединенного местечка, где мы могли бы поговорить? – Она оттянула свою сережку в виде божьей коровки и потерла мочку уха. Шой, словно клей, засох вокруг прокола на мочке.

– Ты хочешь уединиться? На тебя это не похоже.

Лиз отодвинула стул и уселась за стол Анны.

– Анна, случилось нечто непоправимое. После того ужина в ресторане «IQ»…

– Эй, девочки! Идете на обед? – спросила Пэмми, надевая свое большое, скверно сидящее на ней пальто верблюжьего цвета. – Ну хорошо, только долго тут не шушукайтесь. Анн и, я хочу, чтобы ты успела просмотреть тему понедельника. Сегодня днем мы будем воплощать идею Анны, – с воодушевлением сообщила она Лиз, которая кивнула ей в ответ.

– Шон, идешь обедать с нами? Раз уж Анни занята со своей подружкой. Знаете, я даже представить себе не могу, что Анни будет делать во время обеда, когда Шон уйдет в конце этой недели, – сказала она, и у Анны сжалось сердце. – Эта парочка всегда ходит вместе и все время секретничает между собой. Надо полагать, Анна вообще перестанет есть.

– Тодд? – позвала Пэмми, вспомнив про директора студии. – Ты с нами?

– Не могли бы мы остаться здесь? Я не хочу рисковать, чтобы ни на кого не натолкнуться, – сказала Лиз, оглядывая опустевший офис. Факс выгрузил все свои письма в лоток под названием «Корреспонденция».

– Ну, хорошо. Только что мы тогда будем есть?

– Я не голодна. – Лиз вертела в руках письмо. Она так и сидела в своем розовом непромокаемом.

– Боже, должно быть, дело действительно серьезное. Ты разве не хочешь съесть хотя бы бутерброд или что-нибудь еще?

Лиз ничего не ответила. Она не смеялась, не плакала и даже не вопила непристойности. Должно быть, случилось что-то ужасное. Что-то с отцом Лиз? Или вдруг нашли ее мать – на дне какой-нибудь канавы?

– Лиз, что произошло? Это связано с деньгами?

– Нет, это связано с Маркусом, – сказала Лиз, вздрогнув при звуке его имени. – После того, как мы с тобой расстались, я поехала к нему. Вчера ночью.

Маркус? Усач? Стоило ли его винить за то, что у Анны сейчас урчало в животе? Она проголодалась. Она хотела обедать вместе с Шоном во время его последней рабочей недели в программе «SOS!». У них с Шоном осталось всего четыре обеда. Лиз познакомилась с Маркусом каких-то две недели назад в офисной столовой. И она еще расстраивается из-за мужчины, которого подцепила мимоходом.

Из-за мужчины, с которым она знакома, как выразилась бы мать Анны, всего две минуты. И Анне, конечно, было жаль, но она уже устала и была сыта по горло рассказами Лиз. Лиз до сих пор не понимала разницы между похотью и любовью. Бога ради, ведь ей уже тридцать лет! Должна же она повзрослеть.

Разве Лиз слушала?

Лиз была занята тем, что разгибала скрепки Анны. Лиз, которой надо бы понять, что Анна уже не та, что она изменилась. Анна больше не скучала, сидя в приемной «Радио-Централ». Честно говоря, она устала оттого, что со всеми приходится любезничать. У нее слишком резкий, сердитый тон? Ей очень жаль. Она попытается высказать все спокойно.

Лиз играет негативную роль в ее жизни – к такому выводу пришла Анна, думая о подруге.

Она чувствует, что эта дружба принижает ее в собственных глазах. У них с Лиз разные ценности. В жизни Анны наступил переломный момент. Она двигалась в новом направлении. В последнее время она очень много думала о целях своей жизни. В ней опять появилась энергия. Спасибо Лиз за то, что она сейчас ее слушает. Очень нелегко сказать это, но, похоже, каждой из них пора пойти своей дорогой. До сих пор им было весело вместе, но сейчас Анна хочет стать серьезной. Слишком долго она плыла по течению. Пора остановиться. И ей очень жаль, если это означает, что они больше не смогут встречаться с Лиз.

У нее больше нет времени для Лиз. В конце этой недели она переезжает на новую квартиру. Она подумывает о том, не начать ли ей опять ходить на прослушивания и играть в театре – хотя бы в свободное время. И если быть совсем откровенной, то Лиз все время ставит ее в неловкое положение. Слишком уж она развязная. И Анна сожалеет, она действительно очень сожалеет, но ее терпение лопнуло.

Она старалась высказать все это как можно мягче.

Почему Лиз уходит? Разве она ничего не хочет сказать? Нуда, Анне жаль, что у Лиз ничего не получилось с этим, как там его… Маркусом? Но ведь с самого начала было ясно, что он бросит ее. Она должна была это предвидеть. У него такие старомодные и вульгарные усы.

– Он меня не бросал.

– Да? Правда? Что же тогда произошло? – Не может же Лиз уйти, не рассказав все Анне.

– На меня напал один из его дружков, – без всякого выражения сказала она. – Вчера ночью.

– О боже! А где был Маркус?

– Он наблюдал.

– Маркус наблюдал за тем… как тебя насиловали?

Анна ничего не понимала. Если Лиз изнасиловали, то почему сейчас она сидит здесь, перед ней, как ни в чем не бывало? Если бы напали на Анну, то на следующий день она вряд ли пошла куда-нибудь обедать. Как Лиз могла так рисковать? А что, если она столкнется с Маркусом? На месте Лиз она бы сейчас кипятила свою одежду на заднем дворе. Она бы посыпала главу пеплом и была бы сама не своя.

– Все зависит от того, что ты подразумеваешь под изнасилованием. Вообще-то он в меня не проникал.

Несмотря на ее безучастный вид, непохоже было, чтобы Лиз посыпала главу пеплом; она выглядела как всегда, и одета была так, будто собиралась на дискотеку. Если бы изнасиловали Анну, то она не могла бы даже разговаривать. Ведь в ее тело жестоко вторглись. Она серьезно подумывала бы о самоубийстве. И никогда больше не смогла бы произнести слово «проникновение».

– Ну, раз не было… – Она даже сейчас не могла выговорить это слово. – Что же тогда произошло?

– Попытайся включить свое воображение, – безучастно сказала Лиз. – А вообще, я не знаю, зачем тебе все это рассказываю. Я даже не знаю, зачем я сюда пришла.

– Подожди, не уходи. Послушай, ты должна заявить в полицию.

Анна была потрясена. В каком мире мы живем, если даже Лиз, готовую заниматься сексом с кем угодно и где угодно, изнасиловали! Это напомнило Анне ее двадцать первый день рождения, когда кто-то из гостей украл остатки десерта, которые она уже собиралась разложить по тарелкам.