– Но это не моя…

«У меня даже нет визитных карточек», – мелькнуло у нее в голове.

– И очень хорошо, что ты захватила с собой эту маленькую папку. – Пэмми похлопала по папке, лежащей на коленях Анны. – Это говорит о твоей инициативности.

Вдруг Шон подался вперед.

– Я хотел бы посвятить передачу мести, – сказал он, проведя пальцами по своим густым волосам.

– В самом деле, – поддержала Анна. «И начнем с Пэмми», – подумала она.

– Я не имею в виду месть за мелкие каждодневные обиды, – пояснил Шон. – Я сейчас говорю про злобу, которая гложет нас на протяжении всей жизни. Злые мысли, которые замыкаются сами на себе и превращаются в ненависть к себе самому. Месть людям, которые разрушили часть нас самих.

Блондинка посмотрела на него, приподняв брови.

– Так. Понимаю, – медленно проговорила Пэмми, как будто едва поспевала за развитием спора.

– Месть… – озвучил ход своих мыслей Майк – А что, я думаю, это должно получиться.

– Ну, не знаю. Я полагаю, сначала нам следует научиться трансформировать свой гнев.

Шон не взглянул на Блондинку, которая произнесла эту фразу. К радости Анны, он с легкостью оспорил ее:

– Все это очень хорошо для академических теорий. Но в реальности людей обуревают настоящие чувства. И люди чувствуют настоящий гнев. Например, кого-то дразнили в школе. Какой тогда смысл ходить на сеансы к психотерапевту тридцать с лишним лет, чтобы избавиться от связанной с этим проблемы? Вместо этого лучше отомстить. Преодолеть прошлое.

– Не знаю, не знаю… – задумчиво протянула Пэмми. – Что-то я не чувствую особого восторга при мысли о том, что мне придется пропагандировать эту идею.

– А мне нравится эта идея, – сказал Майк. – Она очень хорошо увязывается с книгой Гриэ Лаутона «Вернись назад», которая выходит на Рождество.

– Разве счастье – это не лучшая месть? – настаивала Блондинка. – Разве не лучше было бы, если бы мы не тратили свою злость на врагов, а направили бы всю эту энергию на позитивные стороны нашей жизни?

Она посмотрела на Шона так, как будто он представлял собой всю мужскую половину человечества. Казалось, между Блондинкой и Шоном завязался безмолвный диалог, который остается тайной для остальных. Впрочем, может быть, у Анны просто разыгралось воображение.

Шон держал свою ручку так, словно это была сигарета. Он вздохнул и сказал:

– Я не согласен. Еще со времен Гамлета месть не в почете. Но на самом деле месть – это хорошая штука. Психология доказала, что месть – это хорошо.

– Но это не означает, что это правильно! – Блондинка повысила голос.

– Месть разгоняет кровь, – продолжал Шон, пропуская ее слова мимо ушей. – Она греет сердце, особенно если наказание стоит преступления.

– Месть – это чисто мужская реакция на гнев! – вскричала Блондинка. – Ну, давай, атакуй!

– Неправда. Женщины тоже часто мечтают о мести, хотя надо признать, что разница, конечно, существует. Мужчины, например, предпочитают быструю и жестокую месть, в то время как женщины выбирают более изощренный и более медленный способ.

Анна чувствовала, как вид Шона греет ей сердце. И слово «психология» в его устах.

– Я действительно согласна с тем, – сказала Пэмми, рассеянно чиркая в своем здоровенном блокноте, – что наш прошлый опыт может стать для нас настоящими кандалами. Но, Шон, разве это не напоминает битву с ветряными мельницами?

– И это хорошо. Лучше бороться, чем просто сидеть сложа руки, разыгрывая из себя жертву.

Он многозначительно посмотрел на Блондинку. Она бросила на него взгляд, который Анна не сумела истолковать.

– Хотя на деле отыграться бывает очень трудно, – невесело проговорил Майк – Ну, скажем – это только в качестве примера – школьный задира переехал за тридевять земель. Или устроился на работу в ваш полицейский участок, с которым у вас хорошие отношения. – Говоря «хорошие отношения», он пальцем нарисовал в воздухе кавычки, – я пытаюсь сказать лишь одно… хотя знаю, что меня все равно не будут слушать, потому что я женщина и к тому же блондинка… Но я хочу сказать одно: вместо того, чтобы лелеять планы мести, мы должны сосредоточить свои усилия на том, чтобы попытаться наладить отношения с нашими обидчиками. Мы должны говорить о наших отношениях.

– Разговоры разговорами, – невозмутимо ответил Шон, – но настоящему гневу нужен настоящий выход. И потом, существует разница между здоровым и нездоровым гневом. Нездоровый гнев замыкается на себе самом. И это нездоровая реакция – винить самого себя вместо того школьного задиры, если вернуться к твоему примеру, Майк.

– К моему примеру? – переспросил Майк, глядя по сторонам. – Это не мой пример. Я привел его в качестве общего примера. У меня никогда не…

– Вы начинаете убеждать себя: «Это все моя вина». А это может действовать только разрушительно.

Пэмми, казалось, сбита с толку. Блондинка с силой сжимала зажим на своей папке.

– Давайте не отвлекаться от темы, – предложил Майк – Мне нравится эта идея – месть. И я не думаю, что эта тема негативно отразится на нашем рейтинге. На самом деле это довольно-таки сексуальная тема. Дункан очень обрадуется.

– В таком случае я думаю, что нам следует ее воплотить, – сказала Пэмми и щелкнула своей многоцветной ручкой, переключив ее на зеленый цвет.

– Отлично.

– И не только из-за рейтинга, – поспешила добавить она, – а потому, что наша передача должна решительно браться за…

– … самые трудные проблемы, – кивнул Шон. Пэмми кивнула ему в ответ и нацарапала что-то неразборчивое в своем блокноте. Блондинка вложила ручку в свою папку с зажимом, будто в старинный инструмент для пыток.

– Отлично, – сказал Шон. – Мы все фильтруем наше настоящее через призму прошлого. Когда на самом деле нам следует избавиться от нашего прошлого. И что может быть приятнее, чем отомстить своему бывшему любовнику…

– … разрезав на мелкие кусочки его костюмы, – закончила Блондинка, открывая и снова закрывая зажим на своей папке. Ее тон несколько смягчился. – Наверное, Шон, мне стоило поступить именно так, а не пытаться по-взрослому разобраться в непростой ситуации между взрослыми людьми.

– Почему бы и нет? Лучше так, черт возьми, чем обсуждать за завтраком «пониженный порог фрустрационной толерантности».

– Ага, понимаю. – Блондинка отложила ручку в сторону. – Спасибо, Шон. Я хочу сказать, спасибо тебе за то, что ты наконец решил выразить свои чувства – именно сейчас, а не тогда, когда это было нужно… то есть шесть месяцев назад, когда я хотела обсудить с тобой этот… этот твой внутренний конфликт. – Ее лицо горело, но голос оставался ровным. – Но нет, лучше дождаться рабочего совещания, и тогда ты сможешь вынести на обсуждение наши с тобой отношения. Самый подходящий момент. Давай, выговаривайся!

Слово «отношения» поразило Анну как гром среди ясного неба. Она была поражена не столько тем, что между Шоном и Блондинкой что-то было, сколько тем, что она была слепа и не догадывалась об этом. О чем-то подобном как раз писал Вильгельм Гроэ в «Одном месяце до счастья»: «Вам кажется, что у вас тонкие, одухотворенные отношения, согревающие вашу жизнь и придающие ей смысл, – нов один прекрасный момент вдруг оказывается, что это всего лишь плод вашего же воображения?..»

«Да», – подумала про себя Анна. В тридцать один год у нее все еще были воображаемые любовники.

«Если ответ “да”, то вы, вероятно, страдаете комплексом негативного восприятия действительности. Вы превращаете свои желания в мечты и подсознательно надеетесь на то, что эти мечты никогда не сбудутся. Как же они могут осуществиться, это же мечты!

Вы думаете, что, пребывая в мире фантазий, вы в безопасности. Но разве это так? У действительности есть дурная привычка – вмешиваться».

– Пэмми, извини. – Блондинка убрала свою записную книжку в сумку и встала. – Пожалуй, лучше мне не приходить по пятницам на планерки. По крайней мере, на то время, пока Шон работает вторым ведущим. Как ты уже знаешь, я действительно верила, что мы с ним можем работать вместе, но мне следовало бы понять, что наши взгляды на то, как должны вести себя пары после расставания, несовместимы.