— Чепуха. Я едва не убил её, даже она должна понять, что я урод, а не отец.

— Знаешь, мы бы объяснили ей это и она, может, согласилась, если бы ей было не два с половиной месяца, а хотя бы лет пять, — раздраженно бросила Настя. — Её преданность зашкаливает.

— Ага… И что ты мне предлагаешь? Забрать её обратно?

— Нет. Но общим советом мы решили, что полностью изолировать вас друг от друга не надо. Приезжай когда захочешь, общайся с ней. — Сестра погрустнела. — Не думаю, что вам осталось много времени, бумаги на удочерение будут готовы к середине недели.

Я взглянул на неё. И пойди разберись, что творится в головах моих родственников. То убирайся к демонам — то общайся с дочкой, мы не возражаем.

— Вы правы. Ей не место рядом со мной.

Настя вздохнула и взяла меня за руку.

— Рассказать, сколько раз я накосячила, когда появился Саша? А Денис? Да мы до сих пор периодически такое можем утворить, просто не афишируем.

— Ну, сколько вы нянь довели до сердечного приступа? — приподнял я брови.

— Это не ты её довел. Так получилось и именно в этот раз. Это ужасно, я понимаю, и я не оправдываю тебя в том, в чем ты виноват. Но лишнее на себя не бери. Вот… Когда Сашке было полгода, мы оставили его с моей свекровью и поехали в кино, потом погулять. Обещали вернуться к десяти, а сами приехали в половину первого.

— Это когда мать Дениса сломала ключицу? — вспомнил я.

— Я удивлена, что ты знаешь об этом, — усмехнулась Настя. — Мы тоже дико винили себя, потому что если бы мы не сосвоевольничали, она бы не полезла на эту антресоль за теплым одеялом одна.

— Этой историей ты хотела сказать мне, что все совершают ошибки?

— И что так мы учимся, как делать правильно. В прошлый раз ты напоил Ариадну молоком, и она заболела — с тех пор ты этого не делаешь. Сейчас ты понял, что обещания нужно сдерживать, потому что никто не знает, как все может обернуться. Жизнь состоит из проб и ошибок и уроков, вынесенных на них.

Я ещё пару раз затянул сигарету и потушил её.

— Мне казалось, это мама у нас дипломированный психолог, а ты имеешь биологическое образование, но готов поставить почку, что ты сейчас прочитала мне лекцию по психотерапии.

Вместо ответа сестра пнула меня под столом по голени, и обстановка разрядилась.

Пообсуждав какие-то отвлеченные вопросы, когда часы на вытяжке светились поздним временем, она вдруг затронула серьезную тему:

— Братец, кто такая эта Дарина?

— Настя, не начинай…

— Уже начала. Рассказывай.

— Эта девушка, с которой я недавно познакомился. Красивая, сексуальная, уверенная в себе.

— Она нравится тебе?

— Нравится, — кивнул я. Помедлив и прикинув, говорить или нет, я сделал выбор в пользу второго варианта. — Она мне предложила уехать с ней в отпуск. Я согласился.

Настя закусила губу, обдумывая, что сказать.

— А про Ариадну она знает?

— Знает.

— И что? Как она к ней относится?

— Никак, — вздохнул я. Это меня здорово напрягало. — Но она ведь и не должна её сразу полюбить. Ариадна ей никто.

— Зато тебе она "кто-то", — возразила Настя. — Дело, конечно, твоё, но если женщине важен мужчина, ей важно все, что есть в его жизни. Это я тебе говорю и как сестра, и как эта самая женщина.

— Насть… Через несколько дней Ариадна станет дочерью других людей. В моей жизни её уже практически не будет.

— Она всегда будет твоей дочерью, Матвей. Не важно, под чьей фамилией. — Настя допила кофе и встала. — Но повторюсь — дело твоё. Уезжай в отпуск, только скажи родителям, где будешь. Спокойной ночи.

Захлопнулась дверь, и я вновь остался один. Сегодня мне вставать среди ночи не придется, что вроде хорошо.

Но я все равно проснулся в три и в шесть часов — именно в это время обычно Ариадна просила есть. Правда, сегодня в квартире царила тишина.

Супруги Абраменко увиделись с Ариадной в понедельник, в мой обеденный перерыв. Я встретил их в оговоренном месте — своей машины у них не было — и мы поехали домой к Насте.

Естественно, малышка их очаровала. Мне хотелось думать, что такая улыбчивая и милая она была потому что увидела меня, но, возможно, в этом была исключительно её заслуга. Вероника просто растаяла, а Леонид беспрекословно согласился, что они забирают её себе.

Подписание бумаг назначили на четверг.

Вторник и среду я старался делать вид, что все хорошо. Переписывался с Владом, предупредил Марго и Тиму, что скоро все закончится и, если они хотят увидеться с ребёнком перед этим, пусть приезжают к моей сестре. Съездил в больницу к Марии Валентиновне, попросил у неё прощения и получил его — она не сердилась и была благодарна дорогим фруктам и заграничным лекарствам, что я ей привез. Каждый вечер врывался к Дарине и всеми силами изгонял мысли о дочери в её объятиях.

В четверг я взял отгул. Встав в шесть — привычка кормить Ариадну в это время осталась, и вновь заснуть я уже не смог — я обшарил каждый угол, собрал в бумажный пакет все вещи, что были куплены для девочки: костюмчики, фотоальбом, игрушки, снял все фотографии… В душе был полный штиль, я сам себе напоминал сомнамбулу. Сверху я положил медведя, которого ей подарили Марго и Тим, почему-то Настя его не забрала. Интересно, Ариадна хорошо спала у них?..

Позавтракал. Пощелкал телевизор и выключил его. Принял душ. Выпил ещё одну чашку кофе. Покурил на балконе. Гребаные часы издевались надо мной — время тянулось, словно плохой презерватив.

Не выдержав ожидания, я сгрузил все шмотки, что упаковал, в багажник и поехал в резиденцию отца, где и должны были быть решены последние нюансы и моя дочь официально перестанет быть моей и будет отдана чужим людям.

Оказалось, Настя с Денисом тоже приехали раньше. Мне разрешили подержать Ариадну до вынесения вердикта, и ещё полтора часа мы гуляли по аллее рядом, я рассказывал ей всякую лабуду, а она слушала и держалась за ткань моей рубашки.

— Я все равно буду к тебе приезжать, — тихо сказал я ей на ушко. — И подарки буду дарить. Может, если твои родители не против, иногда я буду брать тебя к себе на выходные…

Идея Ариадне нравилась, что она выражала в энергичном гулении.

Совершенно неожиданно — и очень быстро — к нам подошла Настя и позвала в кабинет папы — приехали Абраменко. У крыльца уже стояли Марго и Тима, рядом — Влад. Мои друзья выглядели грустными и бросали на меня сочувственные взгляды. Я благодарно кивнул им и первым вошел в здание.

Как только я с дочкой на руках переступили порог отцовского кабинета, малышка начала недовольно сопеть. Вероника помахала ей рукой, но девочка отвернулась и уткнулась мне в плечо. Я пытался пересадить её — мне же подписывать документы и прочее, — а она цеплялась и цеплялась маленькими пальчиками за воротник. У меня не поднималась рука проявить силу, и за меня это сделал Денис — он мягко расцепил её ладошки и прижал к себе.

— Не будем занимать и ваше, Вероника и Леонид, и твое, сынок, время, — заговорил папа. Я бы не сказал, что он выглядел очень довольным, но он был политик и умел делать морду кирпичом. — Вот два экземпляра договора. Один вам, один нам. С кого начнем?

— Давайте мы, — вызвался Леонид.

Моё сердце стучало все громче. Пара что-то болтала, шутила, мои родители отвечали, окружающие улыбались. Я то и дело переводил взгляд на дочь, и она тоже смотрела на меня. С осуждением, будто понимала, что я… я отказываюсь от неё. К горлу подкатил ком.

— Теперь ты, Матвей, — произнес отец.

Я взял ручку, пару раз щелкнул и потянулся к документам…

И ничего не вышло. Стержень не захотел писать.

— Что-то не так? — заметил Леонид.

— Видимо, "паркер" сломался, — ответил я.

— Возьми мой, — папа подбросил мне свою золотистую ручку. — Я ею только что подписал договор на строительство торгового центра.

Я взял её и занес над бумагой.

— Мы сможем забрать Анюту с собой уже сегодня? — прозвучал вопрос Вероники.