Я не знал, что сказать… Чувство вины сдавило грудь и перехватило горло, и я просто онемел.
— Как… кхм-м… Ариадна?
— Ариадна в детском отделении, с ней Настя. Врачи очень недовольны. Она-то выкарабкается, но тебя бы лишили родительских прав — если бы они у тебя были.
Мама хлестала словами, не щадя меня, не смягчая удар. Я перешел ту границу, когда она могла позволить мне побыть её избалованным любимым сыном. Моя выходка едва не стоила жизни моей дочери и, возможно, лишила её же женщину, которая помогала мне и любила моего ребёнка как своего внука…
— Ты был у неё? — спросила мама.
— У кого? — не понял я, глянув на неё.
— У любовницы! Думаешь, мы не знаем? Эта… как её… Дарина! Мария Валентиновна слышала, как ты с ней общался по вечерам, и рассказала мне, думая, что это твоя девушка. Так что, ты был у неё?
— Да, — тихо ответил я, опустив голову.
Мама с шумом вздохнула и развернулась, чтобы уйти.
— Как только Ариадну выпишут, твой отец отдаст её Веронике и Леониду. Хватит, девочка достаточно с тобой пробыла.
— А…
— Ничего не хочу знать. Я очень разочарована в тебе Матвей. Крохе не нужен такой отец, как ты, поэтому, как только все это закончится, можешь убираться ко всем чертям.
Она бросила эти слова и ушла, громко цокая каблуками.
В глаза Насте смотреть я не мог. Кожей чувствуя её горящий взгляд, я подошел к боксу, в котором лежала моя дочь. Такая маленькая, непривычно неподвижная… Доктор, узнав, что я отец, дернулся было, чтобы уйти, но потом все же дал мне её медкарту. У неё в самом деле ничего страшного не было, просто поднялась температура, её сбили и сейчас она спала, восстанавливая силы. Через пару часов её отдадут… не мне — Насте и Денису. Зять стоял позади жены, обнимая её и укачивая, пока она сдерживала слезы. Этой ночью переживаний хватило всем, кроме меня.
— Прости меня, — тихо пробормотал я, приблизившись к ним. — Я… я не знаю, как вымолить прощение.
— Не надо, Матвей. Не вымаливай его у меня. — Настя говорила с хрипотцой и безумно устало. — Попробуй обратиться к сыновьям Марии Валентиновны и её внуку. Расскажи им, почему она не поехала домой, где за ней присмотрели бы и помогли, когда ей стало плохо. Почем она в критическом состоянии. Объясни это им. И — не приближайся больше к Ариадне.
— Настя, я облажался. Знаю, я дебил, но это не относится к Ариадне. Я люблю её и все ещё её отец…
Сестра развернулась ко мне, по-прежнему цепляясь за руки Дениса.
— А это никого уже не волнует. Папа в бешенстве, он просто рвал и метал, когда я позвонила им с мамой, обнаружив Марию Валентиновну. Как только Ариадну выпишут, она передается Абраменко, и ты можешь забыть о ней.
— Не надо, — начал я накаляться. В конце концов, я не специально бросил няню и Ариадну!
— Пока формальности будут решаться, Ариадна будет или с нами, или у Василины Александровны с Иваном Николаевичем, — впервые за это время заговорил зять. — С тобой ей опасно.
Я мог до хрипотцы спорить с ними, но это не помогло бы. Поэтому я просто сел в кресло рядом с палатой, в которой лежала моя дочь, и стал ждать. Хоть чего-нибудь.
Через полтора часа пришла мама. Она едва держалась на ногах, поэтому, мягко отпустив Настю, Денис бросился к ней, подхватив под руку.
— Ну что, как она? — спросила сестра, тоже подойдя к нашей матери. Сзади тихо встал я.
— Операция закончилась успешно. Всё будет хорошо, Катя вовремя подняла тревогу. — Мама села на стул и откинулась на стену. — К ней сейчас нельзя, под дверьми палаты дежурят дети и их жены, так что на время можно расслабиться. — Её взгляд встретился с моим. — Я не говорила им, почему именно тебя не было вчера дома. Не нужно, чтобы на тебя ещё в суд подали. Но, Матвей, с нею в качестве няни для Ариадны можешь попрощаться.
— Я и не собирался настаивать. Нужны какие-нибудь расходы? Я все оплачу…
— Успокойся, — отмахнулась мама. — Её семья сама обо всем позаботится, да и Иван будет держать её под своим надзором. Не все решается деньгами, тебе пора понять это.
— Что тогда я могу сделать? — Чувство беспомощности с головой накрывало меня.
Родственники переглянулись. Сейчас я понимал, что, отгораживаясь раньше, я упустил какую-то ниточку, которая теперь связывала их, и из-за которой я не понимал их теперь.
— Езжай домой и выспись. Чем ты не занимался ночью, глаза у тебя уставшие, — беззлобно произнесла мама.
В этот момент из палаты вышел давнишний Александр Николаевич Трубанько.
— Анастасия Ивановна? — окликнул он.
Настя сразу же подскочила к нему, я — за ней.
— Это я.
— В общем, я осмотрел Ариадну, температура у неё снизилась. Если не подвергать её стрессам в ближайшее время, то выздоровление будет полным.
— Конечно. — Она бросила быстрый взгляд на меня и снова повернулась к доктору. — Мы позаботимся об этом.
— Тогда распишитесь и можете забирать её, — улыбнулся он.
Сестра ушла за дверь, а моего плеча коснулся Денис.
— Езжай домой, Матвей. Дальше мы сами.
— Но Ариадна…
— Мы сами о ней позаботимся.
Он был больше меня в плечах, ростом так же не уступал. Я мог, конечно, устроить драку, прорваться вперед — но Ариадне это было нужно в последнюю очередь. Так что мне ничего не оставалось, как наблюдать, как мою девочку уносят, пусть родная, любимая сестра, её хороший, заботливый муж и моя мама, которая всегда была на моей стороне, — но не я. Я больше не был им нужен. Я проиграл.
Телефон молчал весь день. Я то слонялся по квартире, рассматривая фотографии Ариадны, которые так и не сняли со стен, то забывался коротким сном, наполненным плачем девочки, то пялился в экран ноутбука, но нифига там не видел — и никто не позвонил мне. Ни родители, хотя бы даже для того, чтобы вновь рассказать, что они обо мне думают, ни сестра, за тем же, собственно, ни друзья — без понятия, известили ли их, или это просто так совпало. Дарина тоже не звонила. А я как-то и не ждал. Хотя нет, ждал, конечно, но ей повезло — позвони она, я бы на ней сорвался — я ведь хотел уйти, а она меня удержала. Пришлось перенести встречу с Абраменко, сказал, что Ариадна заболела и я с ними свяжусь. Или мой отец. Или кто-то ещё.
Я попытался поработать, но дело не шло, и я снова взялся за сигареты. Забавно, но присутствие ребёнка в доме сыграло на пользу здоровому образу жизни — я курил одну, максимум две сигареты в день, в отличие от тех времен, когда полпачки уходили стабильно. А сегодня что-то сорвался…
Дверь открылась совершенно неожиданно, но я даже не вздрогнул. Сквозь табачный дым я разглядел высокий светлый хвост Насти, её задумчивое выражение на лице, и жестом пригласил сесть за стол на кухне, за которым я курил и потягивал вторую рюмку коньяка.
— И давно ты так? — спросила сестра, заняв стул рядом со мной.
— Не очень. Видишь, ещё даже не опьянел.
Она помолчала, а потом поднялась.
— Я открою окно, ладно? И так на улице жарко, так ты ещё и… — всё это она произнесла, уже отворачивая ручку на стеклопакете и впуская свежий воздух в помещение.
Я пожал плечами. На меня накатила апатия, поэтому я просто наблюдал. Настя очистила пепельницу, сполоснула чашку и заварила нам свежего кофе, а я смотрел и никак не комментировал это.
— В общем, я приехала тебя повидать, — приступила она к делу. — Ты мудак, каких поискать надо, не буду отрицать. Но мы тоже слегка погорячились. — Не дождавшись от меня никакой реакции, кроме новой затяжки, она продолжила. — Никто не знал, как пройдет операция Марии Валентиновны, все были на нервах. Короче, давай не будем устраивать холодную войну.
— Ты просто хотела сказать, что будешь со мной разговаривать? — хрипло уточнил я.
— Ну, если тебе интересно, хотела рассказать, как у всех дела. В смысле, как дела у Ариадны, у её няни.
Я приглашающе махнул сигаретой.
— Мария Валентиновна отходит от наркоза. Сердце сказали беречь, но через неделю она, может, даже выпишется из больницы. Ариадна долго спала из-за лекарств, но к вечеру, перед моим уходом, развеселилась. С ней сейчас мама. Что-то мне подсказывает, она скучает по тебе.
