Барбара совсем не возражала. Она хотела перехватить Нафизу и подробно объяснить ей, что хочет сделать Митч Корсико. Просто на тот случай, если до нее еще не дошло то, что ей сказала директриса. Ей надо объяснить, что, несмотря на всю привлекательность предложения «Сорс» обсудить все проблемы и сложности их взаимоотношений на публичном форуме, таблоид этим форумом никак не являлся.

– Ни один журналист из таблоида никогда не станет вашим другом, – скажет она ей.

Итак, Барбара будет ждать снаружи. Таким образом, она будет готова к приезду Нафизы и отца Ажара. Она будет готова и к приезду Митча Корсико.

К счастью, Нафиза появилась у школы первая. Она и отец Ажара почти бегом направились к входу в школу, когда оба одновременно увидели Барбару. Нафиза сказала с достоинством:

– Я благодарю вас, сержант. Мы ваши должники.

Отец Ажара, в свою очередь, кивнул ей.

– Никого не подпускайте к нему, – сказала Барбара, когда они входили внутрь. – Ничего хорошего из этого не выйдет. Постарайтесь объяснить это мальчику.

– Мы все понимаем. Мы постараемся.

Потом они исчезли за дверью. А потом появился Корсико.

Барбара видела, как он занял наблюдательную позицию через дорогу от школы у газетного киоска. Журналист сразу заметил ее и приподнял свой дурацкий стетсон в знак приветствия, а потом скрестил руки на груди, на которой висела цифровая камера. Его выражение лица говорило, что, хотя она и объявила шах его королю, радоваться ей особо нечему.

Барбара отвернулась от него. Ей просто надо было довести Саида, его мать и деда до их машины. Все, что она хотела сделать, – это объяснить мальчику опасность его желания отомстить своему отцу через прессу. С этим надо было что-то делать. Барбара сомневалась, что приказа его матери и деда будет достаточно.

Через десять минут ожидания дверь школы вновь открылась.

Барбара ждала на тротуаре, рядом с посаженным в горшок остролистом. Она шагнула вперед, когда они приблизились к ней. Периферическим зрением заметила, что Корсико сделал шаг на пустынную проезжую часть.

Сержант быстро проговорила:

– Нафиза, журналист стоит вон там, в ковбойской одежде. У него камера. Саид, это его тебе надо остерегаться. Он хочет…

– Ты! – прорычал Саид. А затем обратился к матери: – Ты не говорила, что эта шлюха… Ты не сказала мне, что его шлюха была той…

– Саид! – воскликнула Нафиза. – Эта женщина не…

– Вы глупцы. Вы оба абсолютные глупцы!

Его дед схватил его, сказал что-то на урду и стал тянуть мальчика в сторону потрепанного «Гольфа».

– Я буду говорить с кем хочу, – объявил Саид. – Ты, – он повернулся к Барбаре. – Ты похотливая шлюха. Держись от меня подальше. Держись от нас подальше. Возвращайся в постель моего отца и лижись там с ним столько, сколько захочешь.

Нафиза дала сыну сильную пощечину, от которой его голова дернулась в сторону. Он стал кричать:

– Я буду говорить, с кем хочу! Я скажу всю правду! О ней. О нем. О том, что они делают, когда остаются одни, потому что я все знаю, знаю, знаю. Я знаю, какой он, и какая она, и…

Дед ударил его и стал орать на мальчика на урду. Его ор смешался с криками Нафизы, которая старалась оторвать его от сына. Он отбросил ее и еще раз ударил мальчика. Из носа ребенка на чистую, выглаженную белую рубашку брызнула кровь.

– Черт побери! – воскликнула Барбара и бросилась вперед, пытаясь освободить мальчика от захвата деда.

«Собачья грызня», – вот что она подумала обо всем этом. О том, что подумал Корсико, она наверняка скоро прочитает на первой странице «Сорс».

После того, как Линли расстался с Таймуллой Ажаром перед пансионом Джиардино, он направился в questura. Здание полиции находилось за городской стеной, недалеко от Порта Сан Пьетро, куда легко было попасть из любой точки средневекового города. Солидное и крепкое здание абрикосового цвета, по архитектуре напоминающее римские постройки, оно находилось недалеко от вокзала. Входная дверь не закрывалась. Хотя приход Линли и вызвал любопытные взгляды, его незамедлительно проводили к старшему инспектору Сальваторе Ло Бьянко.

Томас быстро понял, что Сальваторе был полностью в курсе его назначения и его служебных обязанностей. Естественно, итальянец был не очень доволен. Неестественная приветственная улыбка ясно давала понять о его отношении к появлению на его пути прощелыги из Скотланд-Ярда. Но он был слишком хорошо воспитан, чтобы это проявилось в чем-то, кроме холодного и подчеркнуто изысканного поведения.

Он был невысокого роста, Линли возвышался над ним чуть ли не на десять дюймов. Его волосы цвета соли с перцем выпадали на макушке, и у него была темная кожа со следами юношеских прыщей. В то же время он походил на человека, который научился по максимуму использовать то, что дала ему природа, – был в хорошей физической форме, выглядел очень атлетично и был безукоризненно одет. Создавалось впечатление, что он еженедельно делает маникюр.

– Piacere, – произнес Сальваторе, хотя Линли сомневался, что он испытывал такую уж радость от знакомства с ним, что было вполне понятно. – Parla italiano, si?[129]

Томас ответил, что да, до тех пор, пока собеседник не начинает говорить со скоростью диктора на скачках. Это вызвало у Ло Бьянко улыбку. Он показал на стул.

– Кофе… macchiato? Americano?

Линли отказался. Тогда итальянец предложил te caldo[130]. В конце концов, Томас ведь был сумасшедшим англичанином, а все знают, что англичане пьют чай галлонами. Гость улыбнулся и сказал, что ему ничего не надо. Он рассказал старшему инспектору, что встретился с Таймуллой Ажаром в пансионе, в котором они оба остановились. Ему надо было бы встретиться с матерью пропавшего ребенка. Он надеется, что старший инспектор ему в этом поможет.

Ло Бьянко кивнул. Казалось, он мысленно оценивает Линли. Томас заметил, что старший инспектор остался стоять после того, как сам он уселся. Это его не беспокоило. Он был на чужой территории, и они это знали.

– Эта ваша задача, – начал Ло Бьянко от шкафа с файлами, у которого он стоял, – я имею в виду связь с семьей. Это заставляет всех нас думать, что британская полиция считает, что мы здесь, в Италии, плохо работаем. Я имею в виду полицейских. Должен вас предупредить, что Magistrato не слишком доволен.

Линли постарался разубедить старшего инспектора. Он объяснил, что его присутствие – это скорее политический шаг со стороны полиции Метрополии. История исчезнувшей девочки появилась в английских таблоидах. Один из них, самый отмороженный, если инспектор понимает, что он имеет в виду, серьезно наехал на полицию за то, что она не уделила этому случаю должного внимания. Таблоиды, как правило, не задавались вопросами кооперации между полицейскими силами разных стран – для них главным было гнать волну. Чтобы избежать незаслуженных обвинений, его направили в Италию. Однако он ни в коей мере не собирался путаться у старшего инспектора Ло Бьянко под ногами. Конечно, он будет очень рад, если сможет хоть чем-нибудь помочь. Но старший инспектор может быть уверен, что его главная цель – это помощь семье пропавшей девочки.

– Получилось так, что я знаком с отцом ребенка. – Томас не рассказал, что одна из его коллег была более чем знакома с Таймуллой Ажаром.

Ло Бьянко внимательно наблюдал за Линли, пока тот говорил. Потом кивнул, казалось, удовлетворенный всем услышанным, и важно произнес: «Да, уж эти английские таблоиды» с таким видом, как будто Италия не страдала так от «мусорных газет», как Великобритания. Но затем спохватился и сказал, что в Италии это тоже встречается. Он достал из портфеля газету «Prima Voche». На первой странице Линли увидел заголовок «Dov’è la bambina?». Там была еще фотография мужчины, стоящего на коленях где-то на улицах Лукки, с плакатом Ho fame в руках. На секунду Линли подумал, что это какой-то вид итальянского наказания, вроде заковывания людей в колодки. Однако оказалось, что это единственный персонаж, который может представлять интерес для полиции, – опустившийся наркоман Карло Каспариа, который видел Хадию в то утро, когда она исчезла. Его дважды допрашивали, второй раз по личному распоряжению Magistrato Пьеро Фануччи. Последний уверен, что Карло замешан в похищении ребенка.