Было бы большой ошибкой думать, что при такой слаженности действий, направленных к изучению стран Тихого океана и Азии, наши предки предавали забвению исследование морского пути вокруг Чукотки и Камчатки. Нет конечно!

Нам веками вредило «чужебесие», о котором с гневом писал Юрий Крижанич. «Инородческие вольности» на Руси приводили к тому, что плоды наших трудов и открытий оказывались в надежных тайниках Западной Европы. Все, кому не лень, пользовались нашими сочинениями, замечательными чертежами, а потом нас же высокомерно упрекали в невежестве или снисходительно поучали.

Можно только предполагать, какие огромные научные богатства были выкрадены из наших архивов и увезены за границу. Не будь этого, мы бы в более ранние сроки узнали замечательные подробности истории великого движения русского народа в сторону Северной Америки, Индостана, Китая.

До самого XX века прослеживается все это «чужебесие», тормозившее дело великих открытий.

Труды Николая Спафария

В самом начале 1678 года Николай Спафарий возвратился в Москву. Его поход в Китай длился два года и восемь месяцев. Спафарий выложил на стол Посольского приказа три драгоценных рукописи: статейный список, дневник странствия через Сибирь и «Описание первые части вселенныя именуемой Азии, в ней же состоит Китайское государство с прочими его городы и провинции»

[180]

.

В них содержалось неисчислимое множество новых истин и догадок. Спафарий уже пытался решить вопрос о северных и восточных границах Азии, проводя рубежи по Ледовитому океану и Восточному морю, упоминал об Америке.

Блестяще описывая Китай и Корею, приводя данные о Японии и Формозе, русский посол не раз обращал свой взор в сторону Амура. Спафарий был сторонником установления морского сообщения с Китаем именно от амурского устья. Он писал, что там «лес есть великой» для корабельного строения. Спафария несколько смущал лишь «нос морской» — Корейский полуостров. Он, по мнению ученого посла, затруднял свободный ход к Ляодуну и Тяньцзину.

От Амура можно пройти и в «Епонской великой остров». В связи с этим Спафарий рассказывал, что однажды казаки, сведывавшие устье Амура, получили от туземцев в подарок… шляпы. Эти головные уборы были вывезены будто бы с большого «острова», лежащего в океане далеко к востоку от Амура.

Казаки — а с ними и Спафарий — решили, что такие шляпы должны носить «аппонские жители». «Остров великой» был отождествлен с Японией.

Что же касается головных уборов, привезенных к амурским казакам, то хорошо известно, что алеуты носят «шляпы» из древесной коры. Известно также, что индейцы-тлинкиты щеголяли в самых настоящих пестро разрисованных шляпах с широкими полями

[181]

.

Спафарий писал, что те же казаки — всего вероятнее, спутники Пояркова или Нагибы — наткнулись близ устья Амура на остатки большого корабля европейского образца, похожего на те суда, «какие ходят к Архангельскому городу».

Нам не известно ни одного сообщения, исходившего от географов и историков Западной Европы, о том, что близ Амура в XVI веке потерпел крушение какой-либо корабль. Зато вспомните, как настойчиво расспрашивал Иван Петлин пекинских «подьячих» про недавний «разбой корабельный» у китайского берега.

История с кораблем заставила Спафария задуматься над возможностями освоения Северного морского пути со стороны Архангельска. Русский посол решил, что «той путь гораздо был бы близок и подателей ходити с торгом в Китай и Индию».

Так Спафарий признал выгодность дороги через Ледовитый океан. Находку разбитого корабля он принял за знак близости Японии и Китая к устью Амура и правильно определил конечную цель плавания неизвестных мореходов.

Он уже несколько по-иному описывал теперь Чукотку, Анадырь и «каменную гору», устремившуюся в Восточное море. Если раньше Спафарий думал, что Азия и Америка соединены скалистым перешейком, то теперь утверждал, что этот «Камень» трудно обходить только из-за льдов. Следовательно, в океане у конца «Камня» не было сплошной преграды и существовал проход.

«От того камени до реки Колымы бегают парусами на кочах однем летом, а как льды не пропустят, и в то время ходят года по два, по три и больши», — писал Спафарий

[182]

.

Далее он изображал трудности обхода каменной морской горы. При ветрах там начинают качаться края великих льдов, море наполняется шумом, заглушающим голоса человеческие, водяные валы встают над морскою бездной. С вершины «Камня» видны «оба моря по обе стороны». Если это Камчатка, то ценность свидетельства Спафария тем более увеличивается. Оно говорит о том, что после Дежнева были попытки плаваний не только до Анадыря, но и до самой Курильской Лопатки.

Выше говорилось, что, по словам Спафария, со стороны Амура до «каменной горы» корабельный ход уже существовал. Спафарий перечислял Анадырь, Охоту, Пенжину, Камчатку, Гижигу и другие реки за Колымой, указывая, что русские ходят на них для добычи моржовой кости.

Между прочим, когда Спафарий жил в Пекине, богдыхан присылал к нему чиновника с требованием рассказать подробно о том, что представляет собой зверь, на которого охотятся русские ради «рыбьего зуба». Такое впечатление произвела на императора Китая отборная моржовая кость, привезенная Спафарием в Пекин.

Так моржовые клыки, добытые на Анадыре или на лежбищах Охотского моря, попали в богдыханский дворец. Как видно, они считались в Китае большой диковиной, раз богдыхану потребовались справки об образе жизни анадырского моржа.

Ученый хорват Юрий Крижанич

Теперь мы рассмотрим некоторые свидетельства о Северо-Востоке, относящиеся ко второй половине XVII века.

С 1661 по 1676 год в Тобольске жил ученый хорват Юрий Крижанич, пламенный противник Адама Олеария и разоблачитель «чужебесия» иноземцев на Руси

[183]

. Он знал Петра Годунова, а как теперь выясняется — и годуновского приближенного, бывалого Ульяна Ремезова, виделся с протопопом Аввакумом, создавшим вдохновенное описание байкальской страны, встречался, очевидно, и с мучителем Аввакума воеводой Пашковым, подготовлявшим грандиозный поход на берега Восточного океана.

Все знаменитые чертежи Сибири и смежных с нею стран составлены были в Тобольске при Крижаниче. Во время его тобольского житья туда приходили восточные послы. Дьяк Алмаз Чистой еще мог успеть рассказать Крижаничу о сокровище, открытом в Холмогорах, — «Космографии 1670 года» с описаниями «пряных зелий» Южной Америки.

Юрий Крижанич в 1674 году сочинил и отправил в Москву письмо о китайском торге. Когда через год в Тобольск приехал Спафарий, он немедленно отыскал Крижанича и «ни единого обеда, ни вечери без мене не ел», как писал ученый хорват Крижанич отдал Спафарию два свитка заметок о Китае и Сибири.

Угадывая нужды и чаяния русского народа, общаясь с воинами и мореходами, рудознатцами и чертежными мастерами, Крижанич в своих заметках и записках радел о делах Руси. Он не мог без помощи бывалых людей додуматься до предложения об установлении пути для выхода индийских товаров по Иртышу до устья и далее — через волок в Архангельское морское пристанище. «От народов к народам» должны были переходить товары, и прежде всего через русские руки — так говорил Крижанич. Он настаивал на устройстве торга на Амуре и индийских ярмарок в Сибири, отыскивал способы к созданию русского флота для отправления его в «северные ледяные пустые страны» и изучал возможности увеличения добычи китового сала, соболей, песцов и «рыбьего зуба».

Крижанич располагал драгоценными сведениями, собранными в Сибири, причем эти данные размещались как бы в «треугольнике» Север — Китай — Индия. Об этой удивительной «схеме», созданной самой жизнью, мы уже не раз говорили на страницах нашей книги.