Примерно с середины XV в. эта политика в княжеских актах стала принимать конкретные формы регулирования движения крестьянства и на частновладельческих землях. Речь идет об ограничении крестьянских переходов неделями, ближайшими к Юрьеву дню осеннему (26 ноября). Такой порядок давал возможность властям контролировать и резко сокращать этот процесс, а для крестьян теоретически он был удобен, таr как приходился на период получения урожая и наличия подросшего приплода скота, что давало возможность выручить деньги, не залезая в крупные долги, осуществить намеченный переезд к другому владельцу. Практика установлений Юрьева дня для отдельных вотчин и княжений завершилась общегосударственным установлением перехода крестьян от одного вотчинника к другому за неделю до Юрьева дня и неделю после него (статья 57 Судебника 1497 г. и статья 88 Судебника 1550 г.).

Практика «изделья серебряников» в конце XV в. эпизодически распространялась вотчинниками, затевавшими господское изделье, и на рядовых крестьян. Но никакого барского поля, отделенного от крестьянских полей, не было, ни собственник, ни его слуги не руководили хозяйственными полевыми работами. Практически дело сводилось к тому, что крестьянин должен был отдавать собственнику урожай с определенной доли (обычно 1/6) земельного надела, т. е. в пропорции, аналогичной ростовщическому проценту. В этой зачаточной форме работа на господина мало чем отличалась от уплаты оброка хлебом. Первые попытки выделения барских полей из общего комплекса земельных участков во владениях церкви были предприняты в самом конце XV в.

Таковы были основные социальные структуры русского общества Северо-Восточной Руси в XIV–XV вв. Политическое объединение русских земель во второй половине XV в. не изменило коренным образом их характер, но внесло серьезные коррективы в их положение в обществе, в характер взаимоотношений между собой и с государственной властью.

В отличие от Северо-Восточной Руси развитие общества на Северо-Западе шло своим, особым путем.

В истории Новгородского государства период XIV–XV вв. занимает особое место. Если формы политического строя, выработанные в XII–XIII вв., оставались во многом традиционными, то существенно изменилась социальная структура общества и характер отношений между его отдельными частями.

Формирование крупного феодального землевладения в Новгородской земле. Рубеж XIII–XIV вв. стал важной гранью в социальной истории новгородского общества потому, что с этого времени стал быстро развиваться, а к концу XIV столетия завершился процесс перехода фонда государственных — «черных» — земель, являвшихся объектом коллективной эксплуатации со стороны новгородской городской общины, в руки отдельных собственников. Почти не сохранилось свидетельств о том, как, в каких формах протекал этот процесс. Сохранилось несколько актов, фиксировавших покупки новгородскими боярами крупных земельных комплексов у местных общин, но трудно сказать, можно ли считать их типичными. Итоги этого процесса ко второй половине XV в. для основного ядра Новгородского государства — так называемых новгородских пятин (в их состав не входили владения Новгорода на севере) характеризуют следующие цифры: к этому времени 66 % всех земель принадлежали отдельным светским владельцам, 20 % — церквям и монастырям, 5 % — новгородскому архиепископу, 9 % составляли «черные» — государственные земли.

Таким образом, фонд государственных земель уменьшился до незначительных размеров, две трети земель перешли в руки светских собственников, четвертая часть оказалась в руках церковных учреждений. Отношения этих собственников с проживавшим на их землях сельским населением носили принципиально тот же характер, что и отношения «боярских детей» и крестьян на землях Северо-Восточной Руси. К концу XIV в. на землях Северо-Запада завершился процесс формирования феодального общества с его главными характерными типами — землевладельцем-феодалом и зависимым крестьянином. Светское феодальное землевладение стало здесь ведущим системообразующим укладом даже в большей мере, чем на землях Северо-Восточной Руси, где сохранялся очень значительный по своим размерам фонд «черных земель».

В отличие от порядков в Северо-Восточной Руси земли, перешедшие в руки светских владельцев, представляли собой исключительно «вотчины» — наследственную родовую собственность, которой владельцы могли свободно распоряжаться по своему усмотрению. Важной особенностью структуры новгородского землевладения была высокая степень концентрации земли в руках узкого круга лиц — половина земель, принадлежавших светским лицам, находилась во второй половине XV в. в руках 60 человек. Подавляющая часть этих наиболее богатых новгородских землевладельцев относилась к узкому кругу новгородских боярских родов. Таким образом, переход государственных земель во владение отдельных лиц обогатил прежде всего новгородское боярство. Тем самым было окончательно закреплено его положение как господствующей социальной группы новгородского общества, опиравшейся теперь не только на свое особое положение в аппарате власти, но и на свои большие земельные владения. Во владениях отдельных представителей этого слоя, таких, как боярин Богдан Есипов или вдова посадника Марфа Борецкая, насчитывалось свыше 1000 крестьянских дворов. Реальная степень могущества бояр была в действительности еще больше, так как они могли также распоряжаться доходами основанных ими и находившихся под их патронатом монастырей.

Наряду с боярами в «приватизации» государственных земель приняли участие и рядовые члены новгородской городской общины. Хотя некоторые из них сумели добиться немалых успехов на этом поприще, став более состоятельными, чем некоторые из бояр, это не открыло им доступ в ряды боярства, которое до самого конца существования Новгородского государства сохранило монопольное право на занятие важнейших государственных должностей. Рядовые новгородцы, превратившиеся в феодалов-землевладельцев, образовали к концу XIV в. в составе новгородской городской общины особый слой так называемых житьих людей.

Рост противоречий между верхами и низами новгородской городской общины. Первым последствием перемен стало усложнение структуры новгородской городской общины. Если в XIII в. она делилась на «старейших» (т. е. бояр) и «меньших» (остальных новгородцев), то в XIV–XV вв. эта община была разделена уже на три слоя — «бояр», «житьих людей» и «черных людей» — с разным социальным статусом. Различия были закреплены в нормах права, устанавливавших для членов этих социальных групп разные размеры штрафов за одинаковые проступки — за наезд и грабеж с боярина взимали 50 руб., с «житьего» — 20 руб., с «молодшего» — черного человека — 10 руб. При рассмотрении дел в высшей судебной инстанции — совместном суде посадника и княжеского наместника — участвовали по одному боярину и «житьему» от каждого «конца», а представителей черных людей не было. Все это было свидетельством растущего сословного неполноправия «черных людей» — торгово-ремесленного населения Новгорода.

Наиболее важным последствием происшедших перемен стало появление у разных слоев новгородской городской общины не только различных, но и противоположных интересов. Если ранее вся городская община была заинтересована в исправном сборе с подвластного Новгороду населения дани, которая потом делилась между новгородцами, то теперь, когда это подчиненное Новгороду население превратилось в подданных «бояр» и «житьих», эти господствующие слои новгородского общества были заинтересованы в том, чтобы доходы с их владений поступали к ним в казну, а не в казну Новгорода. «Черные люди» были заинтересованы в обратном: в сохранении прежнего порядка отношений, при котором часть собиравшихся Новгородом доходов поступала в их пользу и распределялась между ними.

Все это свидетельствовало о далеко зашедшем процессе разложения единой общины «города-государства» — структуры, характерной для раннеклассового общества, на смену которой приходило характерное для феодализма сословное общество.