Особенность выступлений стрельцов конца XVII в. заключается еще в том, что они происходили в обстановке острой династической борьбы за власть двух придворных партий, Милославских и Нарышкиных. Это рождало стремление разных феодальных кругов использовать выступления стрельцов в своих целях. Все эти обстоятельства социально-политической борьбы периода правления царевны Софьи и начала царствования Петра I накладывали отпечаток на движение стрельцов, усложняя его природу. Обладая большой спецификой, выступления стрельцов последних десятилетий XVII в. вряд ли могут рассматриваться в общем ряду социальной борьбы «бунташного» столетия.

Историки XIX в. называли движение казаков и крестьян на Дону и Волге в конце 60 — начале 70-х гг. XVII столетия «бунтом Стеньки Разина». Действия восставших считали антигосударственными (С. М. Соловьев), объясняя их причину столкновением удельно-вечевого и единодержавного укладов русской жизни (Н. И. Костомаров). В историографии советского времени народные движения рассматривались через призму классовой борьбы. Первый историк-марксист М. Н. Покровский называл выступление разинцев «народной революцией». Под крестьянскими войнами, которые в России связывали с движениями И. И. Болотникова, С. Т. Разина и Е. И. Пугачева, советская историография подразумевала крупные длительные массовые выступления крестьян, охватывавшие большие территории, где происходили военные действия правительственной и повстанческой армий, ставился вопрос о власти, вырабатывались антикрепостнические требования, подрывались устои феодального строя и государства. Крестьянские войны при феодализме — это гражданские войны Средневековья, выражавшие высшую степень антагонизма, когда стремление к разрушению господствующего строя являлось субъективным желанием восставших (Л. В. Милов).

В постсоветский период интерес к крестьянским войнам вообще, а к войне под предводительством Разина в частности, заметно угас. Большинство историков отказалось от употребления самого термина «крестьянская война» применительно к XVII в., чувствуя явные натяжки и преувеличения степени организованности этих социальных взрывов, заменяя его понятиями «движение» или «восстание». Что касается оценки происходившего, то все чаще звучит пушкинское выражение о «бунте бессмысленном и беспощадном». Природу крестьянских войн предлагают связывать не с классовым антагонизмом, а со сложным переплетением социальных, имущественных, национальных, религиозных противоречий и, наконец, просто с «кипением человеческих страстей».

Установление режима крепостничества после принятия Соборного уложения 1649 г. носило объективно-исторический характер и в социуме с ограниченным совокупным прибавочным продуктом вполне закономерно способствовало усилению бегства крестьян от владельцев и их борьбы с властью. В 50—60-е гг. правительство организовало сыск беглых. Только из Тамбовского уезда было возвращено владельцам более 3 200 душ, а из Рязанского уезда — около 8 тыс. беглых крестьян и холопов. Бежали и на южные окраины Российского государства, в том числе туда, где были земли Войска Донского, в верховья Дона и его притоков Хопра, Медведицы, Северского Донца. Бежавшие в эти места не подлежали возврату, так как действовал казачий принцип: «С Дону выдачи нет».

На Дону был особый уклад жизни с элементами архаического демократизма: своя власть с войсковым кругом, выборными атаманами и казацкой старшиной. Всем заправляли «домовитые», имевшие собственность, давно укоренившиеся в этих местах «низовые» казаки. Недавние беглые пополняли ряды «голутвенных», или «верховых», казаков. Вольное казачество традиционно занималось рыбными ловлями, бортными и звериными промыслами, но не земледелием. Взяв на себя выполнение защитных функций от набегов, казаки кормились и присылкой хлеба из Москвы, получая также государево «свинцовое и зелейное жалованье». Важное место в жизнеобеспечении казаков играла и военная добыча, захваченная в походах «за зипунами» против враждебных России Крымского ханства и Турции. Но после 1660 г. эти походы потеряли свою привлекательность, так как турки выстроили под Азовом каменные башни и перегородили Дон цепями, закрыв выход в Азовское море. Оставалось другое направление — вниз по Дону на Волгу, где можно было пограбить торговые караваны, а затем в Каспийское море к прибрежным персидским городам.

К середине 60-х гг. донское казачество насчитывало примерно 20–30 тыс., среди которых было немало людей социально активных, готовых к походам в любом направлении.

В июне 1666 г. донской казак Василий Ус с отрядом в 700 человек выступил с намерением поступить на службу к царю. Казаков остановили у Тулы и послали в Москву от них посольство («станицу»). Пока казаки ожидали царского решения, их отряд пополнялся крестьянами и холопами. Казакам от имени царя и Боярской думы было предложено отправляться на Дон, предварительно переписав и вернув беглых. Казаки ушли, не выполнив этого требования, уведя с собой влившихся в их ряды беглых. Поход Василия Уса показывает, как много горючего материала скопилось на Дону, достаточно было искры, чтобы разгорелся пожар. Такой своего рода искрой стал атаман Степан Тимофеевич Разин.

Разин родился около 1630 г., по некоторым сведениям, его матерью была пленная турчанка. Отец Тимофей, по прозвищу Разя, был из «домовитых» казаков. Крестным отцом Степана был уважаемый на Дону атаман Корнило Яковлев. Трагически сложилась судьба старшего брата Ивана. В 1665 г. во время русско-польской войны он ослушался воеводы Ю. А. Долгорукова и со своими казаками самовольно отправился на Дон, за что был казнен. Степан многое повидал: ходил на богомолье в Соловецкий монастырь, трижды побывал в Москве, участвовал в переговорах с московскими боярами и калмыцкими князьями — тайшами. К сорока годам, когда он оказался во главе голытьбы, это был человек с военным и дипломатическим опытом, знанием жизни, острым природным умом, кипучей энергией и неукротимым характером. Голландец Я. Стрейс, встречавшийся с ним в Астрахани, так описал его внешность: «Это был высокий и степенный мужчина, крепкого сложения, с высокомерным прямым лицом. Он держался скромно, с большой строгостью».

В мае 1667 г. отряд Разина, состоявший в основном из «верховых» казаков, численностью около тысячи человек, отправляется «за зипунами» на Волгу. Севернее Царицына, у урочища Каравайные горы, ими был ограблен богатый караван судов, принадлежавших царю, патриарху и гостю В. Шорину. Оказавшие сопротивление были жестоко убиты, остальные присоединились к победителям. Разинские струги спокойно прошли мимо Царицына, воевода А. Д. Унковский даже не попытался их задержать. Разбив несколько стрелецких отрядов, они обошли Астрахань и вышли в Каспийское море. Двигаясь на 35 стругах вдоль северного побережья, они подошли к Яицкому городку и хитростью взяли его. Разин попросил стрелецкого голову Яцына пропустить его с товарищами помолиться в церковь. Вошедшие в городок отворили ворота и впустили остальных. После кровавой резни (убито было 170 человек) отряд Разина остался в Яицком городке, где казаки зазимовали. Предпринимавшиеся осенью и зимой попытки астраханских воевод выбить казаков из Яицкого городка или уговорить их вернуться на Дон успеха не имели.

В марте 1668 г. Разин вышел в Каспийское море и вдоль западного берега направился в Персию. По пути под Терками к нему присоединился отряд донских казаков в 700 человек во главе с Сергеем Кривым. Каспийский поход был трудным, жестоким и кровавым. Казаки, которых в это время было около двух тысяч человек на 40 стругах, разорили городки и селения от Дербента и Баку до Решта. Под Рештом их ждало большое персидское войско. Разин снова прибег к обману, заявив, что казаки хотят перейти на службу к шаху и быть «в вечном холопстве». Но жители Решта не поверили, напали на разинцев и перебили 400 казаков. Мстя за это, Разин отправился в Фарабат якобы для торговли, через несколько дней разграбил город и сжег его дотла. Разгромив Астрабад, казаки зазимовали на полуострове Миян-Кале. Весной 1669 г. они перешли на Свиной остров, южнее Баку, пробыли там десять недель. В июле сюда подошел шахский флот, состоявший из 50 судов и 3700 гребцов и воинов. Разин выиграл морской бой; от шахского флота осталось три корабля. В плен к казакам попал сын командующего Менед-хана и, по преданию, его сестра, персидская красавица княжна, которую Разин потом якобы бросил в Волгу.