О положении основной массы населения Псковской земли — крестьян — в распоряжении исследователей нет такого богатого материала, который содержат Новгородские писцовые книги. О положении крестьянина в псковском обществе нам позволяют судить лишь сравнительно немногочисленные нормы «Псковской Судной Грамоты». Крестьянин-изорник выступает в них как человек, который заводит свое хозяйство на чужой земле — земле, принадлежащей «государю», у которого изорник берет ссуду — «покруту» — хлебом или деньгами. Ему изорник должен был отдавать четвертую часть своего урожая и «возы вести на государя». Изорник мог уйти от «государя», но для этого устанавливался определенный срок — «Филиппов день» (14 ноября), и изорник должен был вернуть полученную им ссуду. Все это достаточно определенно характеризует псковское общество как общество феодальное, в котором противостоят друг другу феодал-землевладелец и зависимый крестьянин. Однако формирование власти господина над крестьянином находилось еще на начальной стадии. Так, в случае бегства изорника, не вернувшего ссуду, «государь» не мог добиваться его возвращения, и даже получить возмещение за убыток из имущества беглого он мог лишь по решению суда, которому был должен представить свидетелей выдачи ссуды, после оценки имущества беглого изорника при участии «сторонних людей». Все это дает дополнительные свидетельства того, что формирование феодальных отношений в Псковской земле XIV–XV вв. шло более медленными темпами, чем в Новгороде.

В истории культуры Древней Руси важным событием, наложившим отпечаток на разные стороны духовной жизни русского общества, стало монгольское завоевание и последовавшее за ним установление ордынского ига. Гибли люди, разрушались города и храмы, горели рукописи и иконы, угоняли в неволю мастеров, знатоков тайн средневекового ремесла. Именно в XIII в. прервалось развитие целого ряда отраслей художественного ремесла. Примером может служить заимствованное в свое время из Византии искусство изготовления тончайшей перегородчатой эмали. На ряд десятилетий из-за отсутствия мае\ теров и средств прекратилось каменное строительство.

Наметился упадок и в духовной жизни общества. В XIII в. резко ослабли традиционные связи с византийским и южнославянским миром. Летописание в отдельных землях (там, где оно сохранилось) замыкается в круге местных интересов и становится бедным по содержанию. Русских людей, воспринимавших нашествие и иго как наказание Божье за грехи, охватывал страх и неверие в свои силы.

Древнерусские литературные памятники XIII в. С этими настроениями стремились бороться авторы немногих литературных памятников, созданных в это тяжелое время. Во второй половине XIII в. в Ростове была создана древнейшая редакция жития Михаила Черниговского. Черниговский князь, убитый в Орде за отказ поклониться изваяниям языческих богов, должен был служить примером стойкости, мужества и преданности своей вере. Одним из самых своеобразных памятников русской агиографии стало написанное во второй половине XIII в. во Владимирском Рождественском монастыре «Житие Александра Невского». Князь выступает на его страницах как могучий воитель, не уступающий прославленным героям древности по своей силе и храбрости. Он прекрасен, как Иосиф, силен, как Самсон, мудр, как Соломон. Деяния, ставшие основанием для его прославления, — его победы над врагами Русской земли — немцами, шведами и литовцами, с ним вынуждены считаться и сами завоеватели, оказавшие князю почести при посещении им Орды. Автор рассказывает, что матери ордынцев пугали своих детей словами «Александр едет», а когда он прибыл в Орду, то сам Батый «подивися и рече вельможам своим: “Истинну ми сказасте, яко нест подобна сему князя”». На страницах «Жития» есть и рассказы о подвигах воинов Александра в Невской битве, что сближает этот памятник с появившимися в древнерусской литературе в более позднее время воинскими повестями. Рассказы о подвигах Александра Невского и его воинов должны были стать для русских людей этого времени светлым лучом в общей мрачной картине настоящего.

Размышления о тяжелых бедствиях, постигших Русскую землю, — главная тема третьего значительного памятника второй половины XIII в. — «Поучений» владимирского епископа Серапиона. Резко порицая разные недостатки русской жизни, которые стали причиной Божьего гнева и нашествия завоевателей, епископ вместе с тем давал людям надежду на избавление от ига. Исправление грехов и покаяние вернут русскому народу милость Бога, «и мы с радостью будем жить на земле нашей».

И в это тяжелое время предпринимались усилия для восстановления контактов с южнославянским миром. Киевский митрополит Кирилл II приложил усилия к тому, чтобы на Русь была доставлена новая редакция кормчей — сборника установлений церковных соборов и законов византийских императоров, касавшихся церкви. В этой редакции тексты установлений сопровождались комментариями византийских юристов XII в. В 1262 г. рукопись кормчей по просьбе митрополита была переписана в Болгарии по приказу деспота Якова-Святослава, родственника болгарского царя Константина. Важно отметить, что сербская кормчая не удовлетворила русских книжников, так как тексты церковных канонов там были даны в сокращенном изложении. Поэтому на Руси комментарии византийских юристов соединили с имевшимся переводом полных текстов. Древнейшая сохранившаяся рукопись так называемой Синодальной кормчей была переписана в Новгороде в 1282 г. При переписке текст был пополнен памятниками права, возникшими на Руси. В их числе — старейший список Пространной Русской Правды. Так русские книжники в тяжелых условиях страшных разрушений, нанесенных нашествием, стремились сохранить и возродить свое письменное наследие.

С XIV в. одновременно с экономическим подъемом и ростом активной деятельности общества наметилось и очевидное оживление культурной жизни.

Традиционная народная культура. В своих основах эта культура оставалась такой же, как и в эпоху домонгольской Руси, представляя собой пеструю смесь христианских и языческих обычаев, в которой постепенно усиливался христианский компонент за счет того, что забывалась связь многих традиционных обычаев с породившим их языческим мировоззрением. Однако были некоторые сферы сознания, где языческие представления сохранялись особенно долго. Это прежде всего сфера аграрной магии. Как видно из «Поучений» Серапиона, и во второй половине XIII в. волхвы пользовались в обществе немалым авторитетом — их добрым заклинаниям приписывали хороший урожай, а со злыми деяниями связывали голод, и тогда волхвов убивали. Сообщение Новгородской Первой летописи под 1227 г. о публичном сожжении четырех волхвов на Ярославовом дворище в Новгороде показывает, что языческих воззрений придерживались не только общественные низы.

Участники Собора 70-х гг. XIII в. во Владимире с огорчением отмечали, что «божественные праздники» паства отмечает, следуя старым языческим обычаям: «с свистанием и с кличем и воплем», с боями на палках «до самыя смерти». В созданной в Новгороде во второй половине XIII в. Синодальной редакции «Устава Владимира» осуждаются те, кто «молится под овином или в рощеньи или у воды», т. е. в традиционных местах языческого культа. Участники владимирского Собора также осуждали обычай, когда «невесты водят к воде». Вместе с тем в традиционном характере народной культуры заметны некоторые важные изменения. Так, со второй половины XIII в. основная масса населения страны начинает систематически обозначаться термином «крестьяне» (производное от «христиане»), который выступает и в народной среде как самоназвание. Это говорит о том, что не только социальные верхи или церковь, но все общество в целом воспринимало свой народ как христианский, в отличие от язычников (а затем — мусульман) ордынцев и язычников-литовцев.

Развитие героического эпоса в XIV–XV вв. Другие перемены заметны при наблюдении за развитием русского героического эпоса, который в известной нам форме сформировался именно в XIV–XV вв. Изучение записей былин XVIII–XX вв. дает возможность различать в их составе разные хронологические пласты. С более ранней традицией, восходящей, возможно, к домонгольскому времени, можно связывать такие былины, как о женитьбе Владимира, для которого добывает невесту в чужой стране богатырь Добрыня, или о поединке Добрыни со змеем. Вероятно, к этой эпохе относится и появление эпических песен, в которых рассказывалось, как богатыри стоят на «заставах богатырских», защищая Русскую землю от врагов.