— Скажи, Габи... ты кто?

Габи быстро кивнула и, не глядя на Сирокко, с трудом проглотила воду. Потом сделала глубокий вдох и медленный выдох. И взглянула на потолок.

— Знаешь, я ведь наблюдала. В прошлый раз, когда ты сюда явилась и потребовала у Геи некоторых ответов. Она тебе не лгала. Просто не считала нужным. Гея прекрасно знала, что ты собираешься ее убить, но это не имело значения. Она к тому времени уже и так устала от того вшивого тельца. Но ей по-прежнему требовалась твоя преданность. Сейчас скажу почему. Но помнишь... она предложила вернуть меня к жизни — такой, какой я была. Только без того неудержимого стремления вести с нею войну. Ты отказалась. Тогда Гея сделала другое предложение. Она вернет меня неизмененной. Она меня воскресит. Помнишь, что ты ответила?

— Отлично помню.

Вид у Габи стал несколько отсутствующий.

— Ты сказала, что это заманчиво. — Тут она снова посмотрела на Сирокко. — Спасибо, кстати. Дальше ты сказала: «Но затем я прикинула, что бы по этому поводу подумала Габи, и решила, что все это просто грязная, подлая дьявольщина. Ей было бы жутко подумать, что она выживет в виде куколки Габи, слепленной тобой из твоей же гниющей плоти. Она бы обязательно захотела, чтобы я сразу прикончила это отродье».

— Быть может, я немного преувеличила. Габи рассмеялась и покачала головой.

— Нет. Ты была совершенно права. Ты не знала и знать не могла, что некоторая часть меня все еще жива и все это слушает... но ты была права. Если бы Гея тогда меня снова сложила, не думаю, что я осталась бы собой. И ты определенно была права, что ни в чем ей не доверяла. Она думала, что от меня избавилась. — Габи указала на потолок. — Та алая линия... но тут уже начинаются трудности. Тебе нужны все-все ответы, и я от всей души желаю тебе их дать, но предупреждаю, что некоторые понять будет очень тяжело... и тебе просто придется поверить мне на слово. Потому что я никак не могу объяснить тебе, что это за алая линия. Все это уже просто за пределами человеческого понимания. Она швырнула меня туда и решила, что дело с концом. Но я ее одурачила. Я не сошла с ума. Я выжила... хотя приходилось быть осторожной. Гея была здесь много дольше меня и знала, как тут и что. Мне пришлось ползти, затем идти, затем бежать — и все это требовалось делать так, чтобы она не заметила. Вот почему я долгое время была такой загадочной. Когда я училась материализовывать мое тело... вообще всякий раз, как я что-нибудь делала, ее шансы обнаружить меня резко возрастали. Когда я рассказывала о том, чего, по мнению Геи, тебе знать не полагалось... выходило нечто вроде утечки секретных материалов. Она начала понимать, что происходит утечка, но так ничего и не выяснила. Она могла бы выяснить — несмотря на все мои усилия — но просто не потрудилась хорошенько поискать. Только это меня и спасло. Слишком много времени поглощали другие ее интересы. Или, если точнее выразиться, слишком много ее жизненной силы. Но ты спросила, кто я. Так вот. Я не порождение Геи. Я свое собственное порождение. Я настоящая, я живая... я — это я.

Сирокко продолжала на нее смотреть, и Габи пришлось отвернуться. Затем она подалась вперед и взяла Сирокко за руку. Сильно сжала ладонь:

— Вот видишь? Почувствуй меня, Рокки. Я настоящая. У меня есть тело. И тело это полностью человеческое. Я живу в нем точно так же, как ты живешь в своем.

Сирокко опять промолчала. Затем она потерла ладонью лоб:

— Но Габи... ты так и не сказала, кто ты теперь. Габи отпустила ее руку и откинулась на спинку стула.

— Теперь я та, кем должна была стать ты. Преемница Геи. Но ведь ты это знала, разве нет?

Сирокко медленно кивнула.

— Гея... — Оглядев комнату, Габи горько рассмеялась. — Гея! Смех один. К тому времени, как мы с ней столкнулись, она уже совсем спятила... вот и взяла себе имя из древнегреческой мифологии. А все лучшие идеи она брала из этих чепуховых кинофильмов. Понятия не имею, каким было ее настоящее имя. Однажды, давным-давно, Гея пришла сюда. Человеком она не была. Вряд ли ее раса до сих пор существует в колесе. Существо, которое занимало то место, где сейчас нахожусь я, поговорило с «Геей». Сказало, что ему требуется Фея. Гее это очень понравилось, и тысячу лет она была превосходной Феей. Затем, когда ее предшественник совсем выдохся, она сбросила его и пришла жить сюда. Мы сейчас говорим не о том существе, которым на самом деле является Колесо. Существо это находится там, в алой линии. Оно почти полностью берет на себя заботу о повседневном функционировании всех сложных систем, что поддерживают вращение колеса. Во многих отношениях оно крайне богоподобно, а в других скорее похоже на компьютер. Нынешняя система... скажем так, управления колесом сложилась почти миллион лет назад. Здесь перебывало множество магов и фей. Когда они умирали, то становились... Геей. Габи. Мной. Наверное, ты единственная Фея, которая не пошла на повышение.

Сирокко долго-долго смотрела на Габи. Она очень устала.

— Габи... прости, пожалуйста.

Габи швырнула свой стакан в другой конец комнаты:

— Проклятье, Рокки... черт тебя побери! Не надо извиняться. Еще не поздно. Когда у тебя из головы вынули Стукачка, Гея махнула на тебя рукой. Прежде чем ты смогла бы занять ее место, ей требовалось иметь полный и непрерывный ряд твоих воспоминаний. Теперь этот ряд нарушен... но его можно восстановить. Я могу тебя записать. Могу пристроить тебя рядом с собой. Это не смерть. Ничего похожего на смерть. Когда я впервые сюда попала, я подумала, что это смерть. Но там, в алой линии, я почти все узнала о том, что такое на самом деле жизнь. Мы можем... мы можем править вместе — ты и я. Мы можем очень славно все тут наладить.

Сирокко вздохнула и задумалась, как бы ей ответить. Пожалуй, стоило начать издалека:

— Габи... ты постоянно твердила мне, как трудно будет убить Гею. Так оно и вышло. Все, через что мы прошли... все это было лишь затем, чтобы ее отвлечь. Чтобы ты здесь, в ступице, неведомым для меня образом ее одолела. Скажи, а она... могла она еще как-нибудь умереть?

Габи отвернулась и утерла слезу. Потом энергично помотала головой.

— Понимаешь, Габи... ведь я больше всего не смерти боюсь.

Габи так же энергично закивала, а потом закрыла ладонями лицо. Сирокко сидела тихо. Она боялась дотронуться до своей старой подруги. Боялась не за себя, а за Габи.

— Ты что-нибудь еще знаешь про то, какой была Гея, когда впервые здесь появилась? — наконец спросила она.

— Господи, Сирокко. Подозреваю, она была прелестным, нежным созданием. Не сомневаюсь, что, когда она пришла к власти, наступил золотой век. Кое-кто из дирижаблей наверняка помнит, только не говорит. И зря ты про это начала. Видит Бог, я уже столько об этом передумала. Во что я сама превращусь через двадцать тысяч лет? А? Разве могу я сейчас представить, как я тогда устану от... от всего? Сейчас я просто не понимаю. И не вижу, в чем я изменилась. Помню, когда мне стукнула сотня, я была полна дьявольского самодовольства. Все было точно так же, как когда мне стукнуло тридцать. Но ведь сотня — это же ничто.

— Понимаю.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я все это проделала потому, что мне так хотелось?

— Нет, не думаю.

— Другого выбора просто не было. Либо наблюдать затем, как эта маньячка убьет тебя и всех, кого я люблю, либо сделать то, что я сделала. Я даже не могла выйти из игры; не могла умереть. — Габи снова с серьезным видом подалась вперед. — Но послушай, Рокки. Теперь, когда я рассказала тебе обо всем, о чем раньше рассказать не могла... скажу тебе еще одно. Все это время я надеялась, что ты ко мне присоединишься. Подозреваю, в конце жребий ужасен... но такова смерть, как на нее ни смотри. Я следила за тобой в Беллинзоне. Ты была великолепна. В одиночку ты справилась бы намного лучше меня. Мы могли бы работать вместе.

— Я была ужасна, Габи. Столько людей погибло. По моему приказу.

— Пойми, Рокки, люди всегда погибают.

— Я знаю. Но ответственности за их гибель я нести не хочу.