«Интересно у нее получается», — подумал Крис. И еще: какое совпадение, что все они четверо обладают этим неуловимым качеством. И еще: вот стыд-то, ведь она такая необыкновенная, только как мне сказать ей?..

Но все эти мысли вдруг смыло прочь переживание, которое Крис позднее описал для себя как похожее на явление утопающему в одно мгновение всей его жизни или как вспышку гениальности, о которых часто рассказывают. Выводом же оказался вопрос: «И как это я так долго был таким кретином?» А заключение состояло во внезапном осознании, что он тоже безумно ее любит.

Валья мгновенно увидела вспыхнувшее в нем чувство — и если Крису требовалось доказательство изложенным ею теоремам, то лучшего было не найти. Но оно ему не требовалось. И, пока Крис пытался придумать что-то более интеллектуальное, чем «я тебя люблю», Валья его поцеловала.

— Я же говорила, что ты меня любишь, — сказала она, и Крис кивнул, серьезно задумываясь над тем, сможет ли он теперь когда-нибудь перестать улыбаться.

Знать процесс рождения титаниды и представлять себе связь разумов матери и ребенка было совсем не одно и то же. Крис замучил Валью вопросами на этот счет и получил некоторые ответы. Да, она могла спросить Змея, а тот мог ответить. Нет, Змей не мог сообщить ей, знает ли он английский.

— Он мыслит рисунками и песнями, — объяснила Валья. — Песнь его непереводима — или, разве что, на уровне эмоций. В определенном смысле титанидские песни вообще непереводимы. Именно поэтому никому из людей так и не удалось составить титанидско-английский словарь. Я слышу и вижу то, что он думает.

— Как же ты тогда спрашивала у него, какое имя ему хочется?

— Я обрисовала инструменты, которые здесь можно было изготовить, и мысленно на них поиграла.

Когда его разум выразил восторг, я поняла, что он Змей.

— А обо мне он знает?

— Он очень хорошо тебя знает. Правда, не знает, как тебя зовут. Вскоре после рождения он об этом спросит. Он знает, что я тебя люблю.

— А знает он, что я человек?

— Прекрасно знает.

— И что он на этот счет думает? Не станет ли это проблемой?

Валья улыбнулась.

— Змей родится без предубеждений. А дальше все зависит от тебя.

Титанида лежала на боку в удобном месте, приготовленном для нее Крисом. Роды приближались, а Валья была радостна и безмятежна, не испытывала никакой боли. Крис чувствовал, что ведет себя так же по-дурацки, как любой новоиспеченный отец за дверями родильной палаты, но ничего не мог с этим поделать.

— Кажется, я еще многого не понимаю, — признался он. — Змей что, выползет, сядет тут и сразу начнет излагать свою точку зрения по поводу цен на кофе в Крие? Или все-таки начнет со стадии агуканья?

Валья посмеялась, но недолго. Мышцы ее живота заработали подобно руке, сжимающей резиновую грушу. Затем она глотнула воды.

— Он будет слаб и растерян, — ответила титанида. — Он многое увидит и ничего не скажет. Ведь он пока что не полностью разумен. Сейчас его мыслительные пути как бы залиты смазкой для сохранности. Их сначала нужно будет прочистить, а только потом использовать. Зато дальше… — Она замолчала, прислушиваясь к чему-то для Криса неслышному, затем улыбнулась.

— Придется тебе с этим подождать, — сказала она. — Змей почти здесь, и я должна провести ритуал, передаваемый в моем аккорде из поколения в поколение.

— Конечно-конечно, — торопливо согласился Крис.

— Пожалуйста, будь снисходителен, — продолжила Валья. — Я могла бы вложить в ритуал всю красоту моей песни, но, раз Змей будет говорить по-английски, я решила нарушить традицию и спеть на твоем языке… а еще потому, что ты здесь. Сомневаюсь, что по-английски у меня выйдет красиво. Мое сочинение может прозвучать нескладно, и…

— Бога ради, не извиняйся, — замахал руками Крис. — Давай начинай. А то времени не останется.

— Хорошо. Первая часть уже готова, я лишь буду пересказывать. А в конце добавлю свое. — Проведя языком по пересохшим губам, Валья уставилась в никуда. — «Желты как небо Мадригалы». — И она запела:

— «Вначале была Богиня, и Богиня была колесо, и колесо было Гея. И отняла Гея комок плоти от тела своего, и сделала из него первых титанид, и поведала им, что Гея — Богиня. Титаниды не спорили. Они обратились к Гее, говоря: „Что ты хочешь, чтобы мы делали?“ И Гея ответила: „Не имейте других Богинь, кроме меня. Будьте плодовиты и размножайтесь, но помните, что место ваше ограничено. Поступайте с другими так, как бы вам хотелось, чтобы они с вами поступали“. Знайте, что когда умрете, то возвратитесь во прах. И не донимайте меня вашими бедами. Я не стану вам помогать». Так титаниды возымели бремя свободной воли.

Средь первых был тот, что звался Саранги Желтокожий. Со многими сотоварищами отправился он к великому древу и увидел, что оно хорошо. Впоследствии он дал начало аккорду Мадригалов. Оглядев мир, он познал, что жизнь сладостна, но что однажды он умрет. Опечалился Саранги и задумался, как ему жить дальше. Тогда возлюбил он Альта, Виолончель и Валторну. Вчетвером они спели Диезный Миксолидийский Квартет, и Саранги сделался задоматерью Пикколо. Альт стал передоотцом, Виолончель передоматерью, а Валторна задоотцом».

Еще некоторое время песня в таком ключе и продолжалась. Крис больше прислушивался к мелодии, чем к словам. Перечень имен мало что для него значил. Род прослеживался исключительно по задоматери, хотя и другие родители неизменно упоминались.

Крис не мог проследить свою родословную до десятого колена, как это делала Валья, зато он знал, что его прародители в тысячном или миллионном колене — либо Адам и Ева, либо пара обезьян. А у Вальи десять поколений составляли всю историю. Змей станет одиннадцатым в роду. Именно это ярче, чем что-либо другое, продемонстрировало ему, что значит быть титанидой — членом расы, знавшей, кем и когда она сотворена. Хотя Крис не знал, насколько верны слова в начале песни, они вполне могли быть точной, буквальной истиной. Гея сотворила титанид где-то около 1935 года. С таком сроком вполне могла справиться и устная традиция, а титаниды вдобавок были дотошными хранительницами летописей.

Впрочем, песня была не просто перечислением задоматерей и ансамблей, которые образовывались для рождения на свет новых поколений. Валья пела песнь каждой упоминаемой титаниды, порой невольно переходя на кристальное пение своего рода, но чаще оставаясь в пределах английского. Перечисляя доблестные подвиги и добрые дела, она не упоминала о бедах и неудачах. Правда, Крису довелось услышать о страданиях времен войны титанид с ангелами. Затем появилась Фея, и в песнях все чаще стали упоминаться стратегемы, призванные привлечь ее внимание к предложениям на Карнавале.

— «… и Табула удостоилась милости Феи. Исполняя Эолийское Соло, она дала жизнь Валье, о которой мало что можно до сего времени пропеть, которая оставляет петь ее песнь грядущим поколениям. Валья полюбила Хичирика, рожденного во Фригийском Квартете другой ветви аккорда Мадригал, и Гитару, Лидийское Трио из аккорда Прелюдия. Они дали жизнь Змею (Двухбемольное Миксолидийское трио) Мадригал, который сам споет свою песнь».

Тут Валья замолчала, откашлялась и принялась разглядывать свои ладони.

— Я же говорила, что выйдет коряво. Быть может, у Змея выйдет лучше, когда придет его час. На титанидском песнь течет как река, а на английском…

— Он будет тобой гордиться, — сказал Крис. — Впрочем, начало не из лучших, правда? — Он обвел рукой голые скалы темной пещеры. — Наверное, рядом с тобой следовало быть Хичирику, Гитаре и всем твоим друзьям.

— Да. — Валья подумала. — Еще мне следовало попросить тебя спеть.

— Ты бы сразу об этом пожалела.

Титанида рассмеялась.

— Ну, тогда — оп-ля! Крис, вот он.

И точно. Поблескивающая от влаги фигурка появлялась медленно, но неотвратимо. У Криса просто зудело чем-то помочь — вскипятить воду, вызвать врага, утешить Валью, помочь Змею выйти… Хоть чем-нибудь, но помочь. Но, если выход Змея в мир можно было ускорить, он выскочил бы на землю будто пущенное двумя пальцами арбузное семечко. Подперев голову рукой, Валья тихонько посмеивалась. Да, если доктор и требовался, то не ей, а Крису.