Заседания Совета Безопасности 28–29 марта опять прошли в острой полемике. Госсекретарь Бирнс и представитель США в ООН Э. Стеттиниус, представитель Ирана Г.Ала и другие активно участвовали в дискуссии. Ала заявил, что его полномочия очень широки, и он должен действовать на благо Ирана. Он объявил, что пока советские войска остаются в Иране, никаких реальных переговоров между двумя странами быть не может. Следуя инструкции премьер-министра, Ала призывал Совет Безопасности активно содействовать безоговорочному выводу советских войск из Ирана. По предложению Бирнса генеральному секретарю ООН Т. Ли было поручено потребовать от СССР и Ирана подробную информацию для обсуждения на заседании ООН 3 апреля в 11.00[694].

Решение советского правительства о выводе войск из Ирана вызвало серьезное беспокойство в Азербайджане. В ряде других районов Ирана, вовлеченных в сферу советской пропаганды, сомнения сменились откровенным недоверием Советам. Антианглийская пропаганда, развернувшаяся на юге Ирана среди бахтияров, гашкайцев и других племен, стала абсолютно бездейственной. В марте 1946 года А. Камбахш, посетивший Фирузабад по решению ЦК Иранской Народной партии, встретился с Насир ханом Гашкаем. Насир хан заявил, что желание мести за казненного англичанами отца никогда его не покинет. Однако он не верит Советскому Союзу и считает невозможным переориентацию южных племен, помнящих о действиях Советов во время Гилянской революции, на Советский Союз. Насир хан добавил, что если СССР выведет свои войска из Ирана и откажется от азербайджанского движения, то остатки веры в Москву превратятся в ничто[695].

Для разъяснения сложившейся ситуации 28 марта М.Дж. Багиров встретился в советской Джульфе с Пишевари, Шабустари и доктором Джавидом. В соответствии с указанием Сталина Багиров разъяснил им создавшуюся обстановку, посоветовал не настаивать на сохранении существующего положения в Иранском Азербайджане и рекомендовал в основу соглашения с тегеранским правительством положить те предложения, которые изложены в письме посла Садчикова Каваму от 24 марта. Это предложение произвело на лидеров демократов тяжелое впечатление. Они заявили, что за период существования Демократической партии и Национального правительства дали народу много обещаний, часть из которых уже претворена в жизнь. Теперь же отказываться от своих слов очень трудно.

Отчитываясь перед Сталиным об этой встрече, Багиров писал: «Каваму они не верят, прекрасно знают, что все свои обещания и даже письменные соглашения о правах азербайджанского народа он постепенно ликвидирует, ссылаясь на иранскую Конституцию. Иранских вооруженных сил они не боятся, но уверены, что Кавам, путем подкупов, опираясь на реакционное купечество, помещиков и духовенство, будет разжигать внутри Азербайджана гражданскую войну и поощрять межнациональную резню между курдами и азербайджанцами. В этом ему помогут в первую очередь англичане.

Единственной реальной гарантией сохранения хотя бы минимальных прав для азербайджанского народа они считают посредничество Советского Союза»[696].

Ввиду создавшегося тяжелого финансового положения и необходимости быстрого завершения формирования своих вооруженных сил демократы попросили Багирова помочь им деньгами, хотя бы в размере 5 млн. туманов, выделить 100 грузовых автомашин, для организации пограничной службы и создания внутренних войск направить 20 инструкторов-азербайджанцев, передать некоторое количество медикаментов для нужд Национальной армии. Багиров уверял Сталина, что эту просьбу необходимо удовлетворить[697].

За несколько дней до окончания советско-иранских переговоров в Тегеране, в конце марта, Сталин затребовал справку о состоянии азербайджанской Национальной армии. В обширном документе, подготовленном Багировым и Масленниковым, были приведены сведения об управлении, структуре, расположении, численности, вооружении и обеспеченности, а также о потребностях азербайджанского народного ополчения[698].

Вечером 30 марта посол Садчиков заявил Каваму, что советская сторона может принять его проект решения азербайджанского вопроса за основу при переговорах с азербайджанцами. При этом Садчиков вновь подтвердил требования СССР по нефтяному вопросу. Присутствовавший при этой беседе сотрудник посольства Ашуров, сообщая о нервозной, двуличной и беспринципной политике Кавама, отмечал, что на все требования советского посла он отвечал одной фразой: «Мы выясним мнение Кабинета министров».

В тот же день с 20.00 до 24.00 состоялось заседание кабинета с участием всех министров. Манучехр Игбал и Баят высказались за то, чтобы не спешить с принятием решения пока не выяснится результат обсуждения иранского вопроса в Совете Безопасности. Против них выступил Ахмед Али Сепехр. После долгих обсуждений кабинет согласился принять советские требования о территории под совместную нефтяную компанию без изменений. Министры настаивали на паритетных началах при распределении акций. По предложению министра торговли и промышленности было решено акции поделить поровну, а прибыль — 51 % СССР, 49 % — Ирану. Правительство возражало против официального подтверждения шахом иранских предложений, объясняя это тем, что такой шаг усилит власть шаха и принизит авторитет кабинета. На самом же деле это было сделано для того, чтобы в случае, если будущий парламент попытается отменить решение правительства Кавама, шах не был бы обязан поддерживать этот договор. Советский агент, входящий в иранский кабинет, докладывал, что для всех иранских министров характерна одинаковая политика: при помощи Совета Безопасности оказать давление на Советы и вырвать возможно больше привилегий. Агент советовал советскому послу усилить давление на премьера и не сегодня-завтра добиться подписания договора[699].

В последний день марта американский посол Мюррей сообщил о выводе советских войск из Северного Ирана, за исключением Азербайджана. Он писал: «Кередж и, можно сказать, Казвин освобождены. Поступают сведения о выводе войск из Фирузгуха, Шахи и Бабола. Наблюдается передвижение войск по дороге из Казвина в Пехлеви»[700]. Это возвращались войска Советского Союза, проигравшего первую битву холодной войны, начавшейся в Южном Азербайджане и более полувека державшей в напряжении весь мир. А Сталин планировал нефтью смыть пятно позора этого поражения.

В конце марта — начале апреля 1946 года вывод советских войск из Ирана стал реальностью. В это время ситуация на советско-иранских переговорах в Тегеране менялась с каждым часом. Позиции обеих сторон постепенно сближались. Отложенное слушание иранского вопроса в СБ ООН должно было возобновиться 3 апреля. События развивались стремительно. После встречи с М.Дж. Багировым в конце марта Пишевари ясно осознал надвигавшуюся опасность. Весь Азербайджан находился в сильнейшем волнении, а премьер-министр испытал тяжкое потрясение.

Советские и иранские средства информации объявляли о все новых населенных пунктах, оставленных советскими войсками. В конце марта были освобождены Кередж, Зенджан, Баболсар, Бабол, Ношахр. Первого апреля советские войска покинули Шахи и Мияне, а второго апреля — город Ашраф. В тот же день В. Молотов по телефону дал указание М.Дж. Багирову подготовить Пишевари к возможной встрече и переговорам с представителями тегеранского правительства, а советским представителям в Тебризе — постараться найти с ним общий язык[701].

В соответствии с рекомендациями, М.Дж. Багиров поручил М. Ибрагимову, А. Атакишиеву и Г. Гасанову начать работу в этом ракурсе. Багиров напомнил им, что мирное решение азербайджанского вопроса при выполнении известных условий ставит перед руководителями демократов и Национальным правительством, а также бакинской «тройкой» ряд важных задач. Багиров предупредил, что дальнейшая судьба азербайджанского движения будет зависеть от организаторского таланта лидеров партии демократов и руководителей Национального правительства. По мнению Багирова, в пропагандистской работе следовало особо уделить внимание укреплению Демократической партии. Багиров напомнил о важности исправления левацких ошибок, мобилизации всех сил на поддержку Национального правительства, сохранения в любой форме присутствия специалистов из Советского Азербайджана и их помощь Национальному правительству, продолжения материальной и организационной помощи со стороны Советского Азербайджана. М.Дж. Багиров отмечал, что теперь руководителям Национального правительства придется работать в совершенно другой обстановке. Формально власть будет принадлежать иранскому правительству, командующий войсками будет назначаться также им. Однако остается ряд благоприятных условий. К ним относятся деятельность АДП и профсоюзной организации, существование боеспособных войск, моральная поддержка со стороны Советского Союза и высокий национальный настрой самого народа. Багиров считал, что вооруженный народ по своим морально-волевым качествам в несколько раз превосходит тегеранские войска, а в боевом отношении доказал, что организовчал лучше войск и жандармерии. Лидер Советского Азербайджана наставлял бакинскую «тройку»: «Правда, вас там не будет, наших войск там не будет. Им самим придется держать экзамен, самостоятельно, без вашей повседневной практической помощи. Следовательно, к агитационным, организационным, административным способностям, которые они проявляли, должны добавить способность маневрировать в новых условиях, проявлять больше политической гибкости, суметь поставить свои вооруженные силы в такие условия, чтобы правительство, его органы не знали об их существовании, но в то же время чтобы всегда эти вооруженные силы были бы начеку, в готовности ко всяким неожиданностям, т. е. все вооруженные силы, насчитывающие десятки тысяч, от открытого, легального положения должны перейти на нелегальное положение. К этому надо готовиться сейчас же». Багиров писал: «Во всем этом деле особую ответственность несете вы. Короткое время, которое вы там еще пробудете, вы должны использовать на то, чтобы после окончательного ухода наших войск и вашего отъезда все было сохранено: и партия, и профсоюзы, и единство азербайджанского народа»[702].